Красные дни. Роман-хроника в 2-х книгах. Книга первая
Шрифт:
Греховное, чересчур молодое, позабытое уже томление впервые за эти годы опалило изнутри душу, разбередило и даже смутило Миронова — согрешил, черт возьми, на старости лет! В мыслях, ощущениях — но свершилось что-то немыслимое. Каблуками подвеселил коня и пустил широкой рысью, но оглядываясь, даже боясь оглянуться. И стараясь забыть минутный восторг чувства, внимания к зовущей улыбке, зовущему взгляду доверчивой и невозвратной теперь уж юности... Но, черт возьми, какие глаза!
А Петр Алаев был, видно, проще: он скакал рядом, стремя в стремя, но жадно оглядывался на красный помпон в толпе.
На площади, у собора, показалась деревянная трибуна, обвитая кумачом, на ней чернели фигуры людей
Синельниково, Лозовая, Острогожск — такой путь избрал полковой комитет, дабы миновать Донецкий бассейн и прилегающие к нему донские станции железной дороги, где уже действовали карательные отряды генерала Каледина и добровольческие роты стекавшегося на Юг офицерства. Слухи были плохие: Каледин прямо бросил перчатку красной Москве и Питеру, арестовав в пути возвращавшихся делегатов II съезда Советов — Щаденко, Ковалева, Кудинова и других, а также и «левых демократов» общеказачьего съезда, прибывших из Киева, — Голубова, Автономова и Лапина.
Приближались станция Лиски и первый железнодорожный мост через родимый Дон... В вагонах казаки взволновались, тут следовало, по старинному обряду, отдать поклон тихому Дону и родному краю, пели разудалые походные песни, а за ними протяжно-задумчивые, старинные, а то и нахально-игривые, с перчинками и намеками, выговаривая нынешнюю душевную тревогу. Голосили взахлеб:
Как во города Черкасске
Да случилася беда —
Молода, красна девчоночка
Вот да сына —она — родила!
Действия Миронова в Александровске и на Екатеринославской ветке принесли ему большой успех. Два других полка дивизии под угрозой боя с 32-м, мироновским полком разбежались, а офицеров штаба дивизии Миронов легко принудил сложить оружие.
Первым проявил лояльность революции штабной адъютант, хорунжий Барышников, за что генерал Кузнецов во всеуслышание обозвал его негодяем. А в пути, уже на станции Валуйки, обнаружилось, что арестованный генерал, есаул Персиянов, и приставленный к ним в качестве начальника караула Барышников, и еще двое казаков 32-го полка бежали...
Миронов был хмур, он чувствовал, как поминутно накаляется вокруг обстановка, чреватая большим кровопролитием. Вызвал Алаева, откровенно обругал за разболтанность и анархию в полковом комитете, а после спросил с недоумением:
— Как же... Барышников-то? Первым, говорили, сложил оружие?
— Да негодяй, перевертыш с первых дней войны! — хмуро сказал Алаев. — Чего тут удивительного?
— Офицер... Должна же быть совесть! — непонимающе уставился на Алаева Миронов и как-то нервно передернул плечом, впервые ощутив отсутствие погон и легкое сползание портупейного ремня с положенного места.
— Портится народ на глазах, Филипп Кузьмич. А тут еще близость станиц, солнце пригревать начинает — в общем, раскисает под ногами!
— Н-да. «Раскисает!» Надо немедля пройти по вагонам, подтянуть казаков, поговорить по душам. Едем-то не к теще на блины, а в объятия Каледина. И каждому будет там известный прием: либо — в строй, либо — под расстрел!
Сидели вдвоем темной ночью, говорили о положении в России, сомнениях и надеждах простого люда, возникавших там я сям заговорах, нарастании злобы в людской массе. И вновь возвращались к судьбам рядовых казаков и близких своих друзей-офицеров. Тревога лишала сна.
И вдруг пролетно загудело под вагоном, охнули переплетения стальных ферм, осатанело загудел ветер по окатистой крыше, Миронов обнял крепкие плечи Алаева, сказал тихо и душевно, расслабляясь:
— Переезжаем
Дон, Петя, родной мой! Реку нашей вековой славы и, может быть, роковую черту. Проникнись минутой, слышишь — казаки наши тоже не спят...За стенкой салон-вагона сквозь грохот колес и вой зимнего ветра гремела размашистая, гордая песня давних походов. Слов нельзя было разобрать, но сама мелодия как бы выговаривала смысл и словесный речитатив — «По Дону гуляет казак молодой...».
— Слышишь? — повторил свой вопрос Миронов.
— Они сами знают, о чем надо петь нынче, — сказал в волнении Петр.
Уговаривал кто-то деву-невесту не плакать, не лить горьких слез, но грозно нависало над нею и над всей свадьбой некое темное гадание о скорых и неизбежных бедах-несчастьях, крушении надежд. И обрушивался на те слезы и предчувствия женского сердца дружный и властный накат несогласных мужских голосов:
Не верь ты цыганке — цыганке все врет.
Поставлю я стражу, поставлю я стражу.
Поставлю я стражу донских казаков!..
ДОКУМЕНТЫ
Из донесения комиссара 1-го св. Донского полка Ф. Агапова в Петроградский военно-революционный комитет
20 декабря 1917 г.
№ 1
Доношу, что... по моей инициативе 2 декабря было общее собрание полка для обсуждения вопросов:
Как смотрит полк на командира полка генерала Троилина, который мешает полку для общего объединения с демократией.
14 декабря — ходатайствовать перед начальством о выводе полка из Петрограда на Дон для мирной агитации против кадетов и господина Каледина, ликвидировать эту их затею мирным путем... [12]
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОБРАНИЯ
представителей казачьих частей в Смольном
от 29 ноября 1917 г.
...Составить отряд из 5-й Кавказской дивизии, из 4-го, 1-го и 14-го Донских полков и... отправить на Кубань, Дон и Терек... чтобы вручить власть трудовому народу [13] .
12
Петроградский ВРК: Сб. документов. — М., 1967. — Т. 3. — С. 617.
13
ЦГАОР, ф. 1235, оп. 81. д. 3, л. 1.
13
Снова — тюрьма. Теперь уж не каторжная и даже не следственная, а какая-то дисциплинарная, что ли, бывшая войсковая гауптвахта, в которую сажают без суда и следствия, на бессрочное ожидание... Ковалев замерзал в нетопленной двухместной камере, с окном на северную сторону. Сюда не заглядывало солнце, уже повернувшее на лето, зима упорно держалась морозов.
Сокамерники постоянно менялись, и он успевал кое-что узнать о событиях на воле. Еще в общей, многоместной камере Ковалев узнал, что в самый канун Октябрьского переворота в Киеве собирался все-таки общеказачий съезд — конечно, под флагом Временного правительства — и вынес даже контрреволюционные резолюции, но единодушия и там, в офицерской среде, не было. Довольно многочисленным оказалось левое крыло, которое едва не повернуло ход прений в свою сторону. Украинская рада выдворила участников съезда из Киева, и «левые» хотели возобновить дебаты в Новочеркасске, но здесь их давно уже недвусмысленно поджидал атаман Каледин...