Красный Гигант

– Твоя фамилия как?
– Яшка повернулся к Миколке.
– Фрунзе? Али Тухачевский? Кто ты такой есть, чтоб наперед командира обозом распоряжаться?!

– Да ну что, в самом деле… - обиделся Миколка.
– Я дело говорю. Оставить тут гарнизон, к нему и не подступишься!

– Вот тебя и оставим!
– отрезал Яшка и повернулся к отделенному командиру.
– Прокопенко! Положишь этого стратега с пулеметом против главного люка. Посмотрим, какой он есть герой. Отделению занять оборону, и не дай вам бог старорежимный допустить сюда хоть мыша!

– Эх, - вздохнул Сидорчук.
– Я живого мыша уж забыл, когда и видал…

– Мне б еще человека, - задумчиво сказал Прокопенко.
– Вторым номером к пулеметчику…

– А вот американца возьми!
– Яшка вдруг повернулся к Джеймсу.
– Пущай за свободу повоюет! Необстрелянный он, правда, зато руки откуда надо растут! Остальные со мной и с Сидорчуком!

– И мы?
– оживился Егор.

– И вы, конечно, - Яшка смерил его косым взглядом.
– Не оставлять же вас тут… при оружии.

– И я!
– вынырнула вдруг, откуда ни возьмись, Катя.
– Яков Филимонович, вы обязаны меня взять!

Яшка посмотрел на нее с изумлением. За все время полета Катя, помня давнюю обиду, не сказала ему и двух слов и уж тем более не обращалась по имени-отчеству.

– Чего вдруг?
– смущенно пробормотал он.
– Нечего тебе на заправке делать. Без баб справимся…

– Да?!
– Катя живо уловила в его голосе неуверенность и, уперев руки в бока, перешла в наступление.
– А питаться вы чем собираетесь? Керосином? У меня на кухне плюхарики заканчиваются!

– Нюрка, поди, запасла, - слабо защищался Косенков.

– На такую-то ораву?!
– возмутилась Катя.
– Много ты запасешь в ее положении!

– Зачем в положении?
– Яшка прищурил глаз, подсчитывая в уме.
– Вроде должна уже родить…

– Тем более!
– отрезала Катя.
– Ей ребенка кормить надо, а не плюхариков с пальмы околачивать!

– Ну ладно, ладно, - отмахнулся Яшка.
– Полетишь за своими плюхариками. И арестанта этого в подручные возьмешь, - он кивнул на Егора.
– Все равно от него толку нет.

– Я тоже хочу на планету!
– запротестовал Джеймс.
– Я заплатил за этот полет не меньше Егора!

– Отставить!
– рявкнул выведенный из себя Косенков, хватаясь за кобуру.
– Ты, буржуазия, меня не зли! Не ровен чар, с тобой там беда приключится! А я еще отыграться хочу…

Егор лежал за барханчиком, щурясь на раздвоенное солнце, и слушал, как в листве над головой стрекочут усами плюхарики. По розовато-оранжевому небу Керосинки медленно расползались фиолетовые лишайники облаков.

– Ты зря на песок-то улегся, - голова Сидорчука поднялась над густой щеткой травы.
– Там, бывает, брюхогрызка прячется.

Егор поспешно переполз в траву, даже не спросив, кто такая брюхогрызка. Ему и без того хватало впечатлений - со всех сторон доносились звуки и запахи, способные довести свежего человека до истерики. Только флегматичное спокойствие красноармейцев помогало пережить стресс.

Егор затаился в траве, прислушиваясь к хрипловатому рыку справа. Может быть, там обедала какая-то местная живность, а может, просто храпел часовой.

Отряд занял оборону на краю леса, в чаще которого были надежно упрятаны оба паровоза, и ждал возвращения разведчиков. Отсюда до заправочной станции было километров пять.

– Но это если напрямки, болотами, - объяснял Сидорчук.
– А если вкруговую, по краю кратера, то верст десять, не меньше. Стало быть, раньше захода второго солнца Тищенку и ждать нечего…

Позади Егора шелохнулись кусты, появился крайне расстроенный Мустафа.

– Что случилось?
– спросил Егор.

– Да паровозы эти… - Мустафа оглянулся на лес.
– Я вокруг них полазил, померил, прикинул - это просто черт знает, что такое! Не могут они летать! Не должны!

– Чего ты хочешь? Инопланетная техника!

– Хрен тебе - инопланетная!
– Мустафа огорченно уселся на песок.
– У них снизу клеймо есть: «Подольский завод».

– Швейных машин?
– Егор глупо улыбнулся.

– Во-во… - Мустафа меланхолически выдернул из песка прутик, на конце которого обнаружилось отчаянно упирающееся многоногое туловище размером с кошку.

– Ты поосторожнее, - предупредил Егор.
– Это, наверное, брюхогрызка.

– Да ну ее в задницу!
– Мустафа решительно отломил прутик и принялся чертить на песке не понятные Егору формулы.

– Смотри, накличешь… - подал голос Сидорчук.
– Ей ведь без разницы, с какой стороны вгрызаться…

– Тьфу!
– Каримов сердито ухватил брюхогрызку за клешню и зашвырнул подальше в лес.
– Как вы можете, Антон Пафнутьич, рассуждать о всякой ерунде, когда всей физической науке - кранты?!.

Разведка, как и предсказывал Сидорчук, вернулась на закате второго солнца. Тищенко, перемахнув барханчик, плюхнулся в траву рядом с Егором и сразу принялся с ожесточением отдирать от шинели налипших в болоте тварей. Бойцы его отделения, такие же грязные, как и командир, на ходу стаскивая с себя одежду и почесывая искусанные паразитами спины, углубились в лес. Навстречу им из кустов вынырнул Косенков.

– Ну что, видели?
– нетерпеливо спросил он, присев возле Тищенко.
– Кто там?

– А бис його знае!
– Тищенко снял с шеи уютно присосавшегося было плюхарика.
– Однако ж не наши, це вже точно. Я своих усих знаю…

– Стало быть, беляки?

Тищенко неопределенно почесался плечом о корягу.
– Выходэ, так…

– Что ты мне вола за хвост тянешь?!
– рассердился Яшка.
– Погоны-то есть на них?

– Та яки там погоны!
– Тищенко сплюнул болотным семечком.
– Одиты - кто у чем, я таку одёжу сроду нэ бачив. Бородаты уси, як мужики. Из оружия - тильки шашки та пыки, винтовок нема. Але ж одын - у фуражке. С кокардою…

– Ну, значит, врангелевцы!
– заключил Яшка.

– Так а я що кажу!
– Тищенко стянул сапог и вытряхнул на траву семейство прыгающих головастиков.
– Одно худо. Ни Сэмэна нашего, ни Нюрки нэ побачили. Мабуть, вбили их…

Весть о том, что на Керосинке высадились белые и, надо думать, убили красноармейца Ревякина Семена Григорьевича с беременной женой его Нюркой-пулеметчицей, оставленных тут для пригляда за паровозной заправкой, всколыхнула весь отряд. Угрюмые бойцы, вспоминая добрый Нюркин нрав, украдкой шмыгали носами, а прилюдно грозились отомстить гадам со всей пролетарской беспощадностью. Храбрости мстителям прибавлял тот факт, что у белых не было огнестрельного оружия. Наиболее горячие головы предлагали немедленный штурм заправки и захват четырех белогвардейских паровозов, но осторожный Яшка отложил операцию до восхода первого солнца.