Красный лист

– Пойдём, так сказать, путём здравого смысла. Пойдём вместе.

– Ага…

– С самого начала, ага, что я сделал не так?

– Шагнул в тот красный портал.

– Не... не так.

– А... Вообще пошёл в пирамиду, что ещё? То, что мусор в тот день выносил... мы вроде довольны.

– Да... довольны... Стоять. Рассуждаем?

– А то.

– В прошлый раз с этой ямой боли что было?

– Что?

– Не тупи.

– Хорошо, но я – это ты, сам не тупи.

– Кто вообще этот диалог запустил?

Стоять... стоять и разговаривать с самим собой... Ну с кем ещё здесь поговоришь? А, я понял. Правила выживания – ну, допустим, выживания – говорят, что, пока ты не получишь сколько-то шрамов, ты должен молчать. Но это со старшими, и если они с тобой говорят, то можно говорить.

Стоп... опять. Что я могу по этому поводу думать? Только вспоминать Сан Пина и... Да, думать можно и нужно, не напрягая мышцы внутреннего диалога.

– Без болтовни, если что, – пояснил я себе.

– Да я понял, не глупее тебя.

Блин, так и до раздвоения недалеко. Причина… причина проста. Совсем, вот прямо совсем не хочется переживать эти ощущения. Я знаю, боль бывает разная – сильная, жёлтая, красная...

Синч твою налево... в лес по грибы... ёжики... ага.

Я сделал шаг назад и сел прямо на дорогу. Никто ни слова не сказал, так и нужно. Значит, во-первых, поговорить с самим собой в своей собственной голове…

– Да, было бы странно говорить в чужой.

– Это нормально, если это помогает решить проблему.

– Мы и решаем, и наша проблема – поле боли и как в него не попасть.

– Ну, по-моему, мы решаем, как оттянуть время.

– Как вариант.

– Не прокатит, нам придётся идти и что-то с этим делать.

– Ну, например, через час, соберёмся с силами.

– Не, предлагаю подумать, как сделать так, чтобы не испытывать это ощущение.

– Это возможно?

– Давай... решим, что это возможно. К тому и был вопрос, что я сделал не так?

– Э... это я решил и спросил.

– Ага, опять время тянем... тянем.

Голоса в голове смолкли, как только я понял: во-первых, я тяну время, во-вторых, нужно решать проблему с прохождением без боли, и в-третьих... в-третьих – это во-вторых.

Я встал, дошёл до границы. Изменение первое – когда я отошёл, граница отошла к яме боли, когда я подошёл, граница потянулась ко мне. Сделал чуть... полшага назад и потихоньку отодвинул ладонь, стараясь не разрывать контакта с границей. Граница пошла за мной. Шаг... полшага… шаг. Фух... ушла. Так, я скорость не увеличивал и резких движений не делал. Хорошо, ещё раз. Нет, точно. Три шага – это около метра, потом граница резко... или не резко, но возвращается. Идём дальше. Пройдя почти шаг, я замедлился вдвое... ещё... сантиметров десять, ещё вдвое – пять... Понятно. Метр восемнадцать сантиметров и сорок шесть миллиметров… Ага, это я опять время тяну, если грубо – метр десять, дальше граница не идёт. Зато... придётся идти мне. Метр десять держу границу одной рукой и давлю на неё другой… О... тут она хорошо продавливается. Что мне это даёт? Попробуем её с дороги убрать.

Если бы я это видел, то хорошо, а так я оторвал границу от одной руки, зато вторая... ай... вторая вошла в поле боли. Не так резко, как... в первый раз, не так больно, не так выматывающе, не так... Тоненький противный ручеёк, как скрип пенопласта по стеклу, как скрип квашеной капусты на зубах, как... Перечисление противностей не спасло, менее противно не становилось. Зато... я могу двигаться и потихоньку убираю руку, граница идёт за ней, метр десять, двадцать. Полтора метра. Боль ослабевает, на грани чувствительности. Пф... и граница уходит. Я оседаю на дорогу, всё же высосало из меня знатно, но эксперимент не завершён.

Ищу границу. Она уменьшилась, приблизилась к яме метра на три, сейчас до неё метров десять, она уже почти видна.

– Йо-йо пролетит метров шесть-семь, – подошёл Айварс, – уменьши ещё.

Я уменьшил, меня сложило, обесточило, и прочие прелести работы с границами боли. Результат, что и в первый раз: увели в фургон и уложили спать. Но, что радует, я научился уменьшать боль.

– Вставай, пар, – опять будят меня.

На этот раз до ямы мы дошли за час спокойной ходьбы. Ночное небо полыхало красно-синими разводами. Луг отсвечивал, вторя, вспыхивал, переливался. Я так впечатлился, что почти не прорвал границу, и только сигнализация... До этого у меня было животное чувство – буду я голодать или нет. Сейчас появилась ещё сигнализация – ещё сантиметр, и будет больно! Всё же боль – очень хороший учитель.

И вновь... Да, даже этот лёгкий вариант меня не устраивает, но все попытки и эксперименты, чтобы уменьшить границы поля боли, пока напрасны. Боль нужно, собственно, уменьшить, то есть... пропустить через себя.

А ведь... хм... А если так? Я попробовал управлять болью... Боль – как поток. Боль колючая. Пропускаешь её по телу – то ещё мазохистское приключение. А если не через всё, а через кожу… мышцы... кости... сухожилия? Бр... что ещё? Пропускание боли как потока... больнее, но зато меня не вырубило, не обессилило… я стал колючим. Вся колючесть боли осталась во мне, но и мои силы... сила, она стала злее, резче.

Я прямо жаждал...

– Пар!

Я обернулся. Болли стоял метрах в пяти с двумя палками для макак и инструктажа паров. Одну он бросил мне.

Рука взметнулась, ловя палку, а тело уже преодолело три метра и встретило удар Болли ногой ему в живот. Болли смещается, пропускает ногу и бьёт палкой наотмашь по… под колено. Боль, она должна быть в ноге, но растекается по всему телу, заметно ослабляясь, а Болли уже делает подсечку. Моя нога, которой я бил в живот, так и не встала на землю, когда вторая потеряла опору, зато рука поймала палку и бьёт... куда достанет, по дуге, слишком широко. Бум – всё тело принимает боль от падения. Я кручусь, и палка Болли бьёт мимо, а не в голову. Бью Болли по ближайшей ноге, по икре, но тот лишь поднимает ногу, перешагивает ею через мою летящую ногу, ставит свою на землю. В это время палка... вновь бьёт меня под колено, и вновь я не чувствую боли в ноге, чувствую расплывание тепла во всём теле. Так, с этим разобрались, и тело, перестав ожидать боли, ускорилось... Щёлк – и Болли перестал быть смазанным силуэтом, он быстр, молниеносен, и да, следующий удар в голову – я не смогу увернуться, я подставляю руку... Бум – всё вернулось к норме. Руку обожгло болью, мозг... Дальше не помню…

– Вставай, пар! – будят меня.

Полдень. Настроение, как варенье... сладкое и хочется воды. Никогда не пил настолько вкусную простую воду и... настолько питательную простую воду. От еды я отказался.

– Свою порцию съешь, – не дал мне встать Айварс, – потребности твоего тела не изменились.

Через не хочу... я начал есть. Ох, как же проголодался, я бы ещё съел, если бы было чего.

Я уже шёл довольно бодро. Скалы уже в полнеба. Может, в таком ритме дойдём за пару часов, но... это же горы, думаешь – час, а на деле день.

И да, день. Я прошагал день – и ни одной ямы. Блин, не то чтобы я жаждал, да, блин я жаждал... меня трясло, как от похмелья.

К вечеру мы вошли в посёлок, если это можно так назвать. Огромная площадь, выложенная камнем, как на дороге. Довольно ровно выложена, лучше, чем на дороге, и стена из того же камня, полметра высотой. И… фургоны, телеги, шатры. Этакий посёлок на дороге. То есть не на дороге, а на колёсах.

Здесь типа сеть дорог. Мы въехали в наш квадрат, где ровненько разместились наши телеги и фургоны. Как и в других подобных квадратах, посередине было место для четырёх шатров.