Красный шторм поднимается
Шрифт:
— Вы снова вылетаете в Москву.
Глава 42 Разрешение конфликта
— Поразительно, каких успехов можно добиться с помощью пары слабых козырных карт…
— Что вы сказали, генерал? — спросил начальник разведывательного управления. Верховный главнокомандующий силами НАТО в Европе покачал головой, глядя теперь на карту с возродившейся уверенностью. Альфельд сумел устоять, несмотря на натиск с двух флангов, подумал генерал. Немецкие части на западе понесли ужасающие потери, но,
Материалы воздушной разведки показали, что открытая местность к востоку от Альфельда представляет собой огромное кладбище сожженных танков. В Альфельд тоже перебрасывались подкрепления. Иван будет продолжать атаки, однако теперь небо снова прояснялось и появится возможность оказать обороняющимся поддержку с воздуха. Вся мощь авиации НАТО вступит в действие.
— Иоахим, я считаю, что мы сумели остановить их.
— Ja, герр генерал! Теперь начнем гнать их обратно.
— Отец, генерал Алексеев приказал мне передать, что, по его мнению, мы не сможем победить войска НАТО.
— Ты уверен?
— Да, отец. — Молодой офицер сидел в кабинете министра. — Мы не сумели воспользоваться фактором стратегической внезапности, недооценили воздушную мощь НАТО — словом, допустили слишком много ошибок. Нам не удалось нарушить морские коммуникации НАТО. Если бы не последнее контрнаступление, мы, возможно, сумели бы добиться успеха, но… И все-таки у нас остался последний шанс. Генерал приостановил наступательные операции, готовясь к последнему удару. Для этого…
— Раз все потеряно, какой смысл в этом последнем ударе?
— Если мы сумеем нанести войскам НАТО достаточно серьезные потери, чтобы помешать началу крупного контрнаступления, мы удержим завоеванную территорию и дадим вам — дадим Политбюро — возможность вести переговоры с позиции силы. Даже это нельзя гарантировать, но у генерала нет выбора. Он просит тебя сообщить Политбюро, что необходимо урегулировать вопрос дипломатическими средствами и как можно быстрее, прежде чем НАТО успеет собраться с силами и начать собственное наступление, которое отбросит нас назад.
Министр кивнул. Он повернулся в кресле и в течение нескольких минут смотрел в окно. Сын молча ждал ответа.
— Прежде чем все это произойдет, — произнес наконец министр, — они прикажут арестовать Алексеева. Ты ведь знаешь о судьбе тех военачальников, которых арестовали, правда?
Сыну потребовалось несколько мгновений, чтобы понять смысл этих слов.
— Этого не может быть!
— Прошлой ночью их всех расстреляли, всех семерых, включая бывшего главнокомандующего Западным фронтом.
— Но он был отличным генералом…
— Он не сумел добиться победы, Ваня, — тихо сказал министр. — Государство не прощает поражений, а ведь я ради твоего спасения поддержал Алексеева… — Его голос стих. Теперь у меня нет выбора, подумал старший Сергетов. Я вынужден поддерживать
Косова, этого подонка, несмотря на возможные последствия. И рисковать твоей жизнью, Ваня. — Виталий отвезет тебя на дачу. Там ты переоденешься в штатское и будешь ждать меня. Не выходи из дома, и никто не должен видеть тебя.— Но ведь за тобой наверняка следят!
— Разумеется. — По лицу его отца промелькнула легкая улыбка. — За мной следят офицеры Комитета государственной безопасности из числа личных сотрудников Косова.
— А если он обманет тебя?
— В этом случае мне конец, Ваня, и тебе тоже. Прости меня, я никогда не думал, что такое возможно. Последние недели я очень гордился тобой. — Он встал и обнял сына. — Иди и положись на меня.
После ухода сына, Сергетов поднял трубку телефона и набрал номер председателя КГБ. Косова не было на месте, и министр нефтяной промышленности попросил передать ему, что данные по добыче нефти в странах Персидского залива готовы.
Этот условный сигнал означал, что Сергетов просит о срочной встрече. Они встретились вскоре после захода солнца. Около полуночи Иван Михайлович уже находился в самолете, летевшем обратно в Германию.
— Председатель КГБ Косов восхищен тем, как ловко вы сумели избавиться от предателя. Он просил передать, что смерть его, даже случайная, вызвала бы подозрения, но теперь осведомитель КГБ находится в окружении и выполняет свой долг, поэтому все в порядке.
— Когда увидите этого подонка в следующий раз, передайте мою благодарность, — проворчал Алексеев.
— Вашего друга расстреляли тридцать шесть часов назад, — продолжил Сергетов.
Генерал выпрямился и посмотрел на майора пристальным взглядом.
— Что вы сказали?
— Бывший главнокомандующий Западным фронтом расстрелян вместе с маршалами Шавыриным, Рожковым и четырьмя другими военачальниками.
— И этот мерзавец Косов осмеливается поздравлять меня…
— Он сказал, что был бессилен что-либо предпринять для их спасения, и выражает глубокое соболезнование.
Подумать только, соболезнование от председателя Комитета государственной безопасности, пронеслось в голове Алексеева. Ну ничего, товарищ Косов, мы еще встретимся…
— Значит, скоро наступит и моя очередь.
— Вы правильно поступили, товарищ генерал, что посоветовали обсудить план будущих военных операций с моим отцом. По мнению его и Косова, как только такое предложение поступит в Ставку, вы будете немедленно арестованы. Политбюро по-прежнему считает, что победа возможна. Стоит им потерять веру в победный исход войны, может произойти что угодно.
Алексеев точно знал, что значит выражение «что угодно».
— Продолжайте.
— Ваша идея усилить обстрелянными военнослужащими прибывающие дивизии третьей категории вызвала интерес, это всем понятно. Сейчас каждый день через Москву проходит несколько таких дивизий. — Сергетов помолчал, чтобы генерал смог сам сделать вывод.
Алексеев вздрогнул.
— Ваня, но ведь ты говоришь о государственной измене.
— Товарищ генерал, мы говорим о спасении Родины…
— Не надо смешивать спасение собственной шкуры со спасением всей страны! Ты солдат, Иван Михайлович, как и я. Наши жизни — разменные пешки…