«Красный стул»
Шрифт:
— Господин Нотт, — негромкий голос официанта заставил поёжиться.
«Отъебитесь от меня все», — первое, что всплыло бегущей строкой в голове, но вместо этого он до боли стиснул челюсть и обернулся, уставившись на робкого парня.
Тот лишь протянул сложенную записку и пробубнил что-то вроде: «Мисс Паркинсон… Утром… Не стала ждать…». Теодор забрал бумажку и развернулся к себе, не говоря ни слова. В его висках набатом стучал пульс, а руки подрагивали от переизбытка отчаяния, плещущегося в крови. Он окончательно запутался в бесконечных попытках разобраться. Поставив одну бутылку на журнальный столик, он бросил сложенную бумажку на стол. Его вообще уже не волновало, что от него
Он не должен был пускать её в свою жизнь. Теодор вообще никому не был ничего должен. Ни Драко с его бесконечными попытками перекроить решения Нотта насчёт теневой стороны. Ни Поттеру, который жаждал справедливости и мира во всем мире. Ни Гермионе, которая заявилась непонятно откуда. Теодор давно уплатил все долги по счетам, но всё равно зачем-то способствовал потугам со стороны. Даже лучший друг решил прокатиться на его шее. Какая ирония.
Он сорвал дозатор с бутылки, отпивая прямо из горла мутную зеленоватую жидкость. Горло обожгло. Легче не стало, только сильнее скрутило желудок от отвращения к себе. Нельзя пытаться быть честным там, где повсюду ложь. Все принципы, которые вдалбливал в его голову Клауд, оказались ненужным мусором, отягощающим существование. Благородство и честь стояли поперёк глотки, мешая вдохнуть. Все попытки вести себя правильно и не делать лишних движений обернулись крахом. Его руки вновь по локоть в крови, а сам Нотт уже никогда не сможет из этого выбраться. Он сделал то, чего не хотел, потому что в очередной раз выбрал неправильно.
Очередной глоток горячительного напитка отозвался спазмами в мышцах шеи. Отвратительная горечь с привкусом лакрицы и яблок. Нотта чуть не вывернуло от вкусового восприятия, смешавшегося с приступом жалости к себе. Он чувствовал себя мерзко. По клеткам ползло горящее раздражение и невыносимый зуд, от которого хотелось содрать кожу.
Щупальца апатии ползли вдоль скелета вместе с алкоголем, растворяющимся в крови. Голова отяжелела, и мысли наконец-то помутились, растекаясь вязкой слизью по черепной коробке. Теодор не желал больше ничего решать. С него достаточно уже того, что произошло. Он чувствовал себя использованным и ненужным. Вдоль волокон мышц потёк густой гной боли, обволакивая кости.
Высокий градус не менял ситуацию, не менял его взгляды, но помогал не сойти с ума окончательно. Он ещё никогда не ощущал себя настолько слабым и безвольным. Даже когда отец выставил его за порог, в груди не было такой огромной дыры. Эмоциональный диапазон сузился до горечи, стекающей по трахее в желудок. От табачного дыма в теле появилась лёгкость, снедающая крупицы адекватности. Тонким шлейфом в клетки вплелось желание всё прекратить. Прямо сейчас.
«Возможно, так будет даже лучше», — опрометчивая мысль игриво проскочила на задворках сознания.
Нотт уронил голову на ладони, уже не пытаясь бороться с собственной безнадёжностью. Его жизнь внезапно показалась бессмысленной и пустой. Инфантильные детские выводы, навеянные перегрузом чувств, всё увереннее обосновывались в его теле, не давая переключить внимание. Сильно надавив на виски, Теодор открыл глаза. Будто бы внешняя боль поможет унять душевные вопли внутри. Контраст тишины в кабинете и истошного лязга умирающих нервных клеток в черепной коробке чувствовался колоссальным.
Он снова взял бутылку со стола, допивая остатки абсента, и расплылся в лукавой широкой улыбке.
— Отец был прав, когда говорил, что я плохо закончу, — поджав губы в едва сдерживаемой усмешке, Нотт всё-таки снова
рассмеялся и злобно оскалился. — У нас это семейное.========== Глава 21: Слепая зона ==========
Раздражающий дневной свет бил в лицо, заставляя поморщиться сквозь сон. Шея затекла от неудобного положения. В глотке саднило, а голова трещала от переизбытка алкоголя, выпитого накануне. Нащупав под пальцами подлокотник, Теодор сжал его, пытаясь привести тело в вертикальное положение. Мышцы неприятно ломило, а стойкий запах никотина и перегара стоящий в кабинете раздражал рецепторы. Приоткрыв глаза, он затуманенным взглядом окинул помещение.
«Судя по всему, я был не в настроении», — глядя на опустошённую бутылку и заполненную пепельницу на журнальном столике, Нотт скривился.
По извилинам потекли события вчерашнего дня, причиняя дискомфорт. Он сильно втянул воздух, до боли заполняя лёгкие. Детский, бесполезный приступ эмоциональности никак не менял общую картину происходящего, но справиться с ним Теодор не смог. Возможно, он был не настолько разумным, как считал. Но кого это вообще волнует? Размяв затёкшие плечи и спину, Нотт всё-таки поднялся из кресла. Стеклянная бутылка рядом с ногой упала на пол, звонко ударившись о ножку стола. Звук прочертил кривую траекторию внутри черепа, пробирая до костей.
На часах был полдень. Исходя из тенденций последних недель, уже стоило обзавестись полноценной ванной комнатой в ресторане, ведь последствия собственных загулов исправлять затруднительно. В данной ситуации был необходим душ, антипохмельное зелье и пара чашек кофе, а лучше - литр. Взяв пиджак, Теодор без особых промедлений направился к выходу. Выйдя за дверь, остановился и запечатал кабинет. Письма Итана и бардак, который он оставил на столе, не предполагали какую-либо уборку без его присутствия.
От трансгрессии желудок мерзко скрутило. Горничная не обратила никакого внимания на хозяина квартиры, который последнее время выбирал абсолютно хаотичные часы для возвращения домой. Душ определённо был прекрасной идеей, чтобы смыть с себя всю грязь предыдущих суток. Голова всё ещё казалась тяжёлой, но стало легче. Хотя бы посторонние запахи перестали беспокоить выгоревший разум. Нотт даже не думал о том, что он делает. Чистая инерция, без каких-либо рассуждений. Отрезвляющее зелье никак не помогло мыслительному процессу восстановиться. Вакуум в голове был больше спасительным, нежели напрягающим.
Если бы Теодор начал думать о причинах своего опустошения, то наверняка свалился бы снова в вязкое болото апатии и самобичевания. У него не было никакого желания исходить жалостью к себе. Это бы ничего не изменило и не сделало бы жизнь проще. Отрезок времени, отведённый для инфантильности, уже закончился, а хаос и беспорядок — нет. Допив стакан с мутной тёмно-зелёной жидкостью, Нотт отодвинул ёмкость, задерживаясь глазами на разводах, оставленных на стекле. Мозг отчаянно цеплялся за любые детали, которые позволяли не думать о расколотых чувствах, хранящихся где-то внутри. Нужно было вернуться к работе, несмотря на легкий тремор в руках и пугающую пустоту под рёбрами.
«Ничего не произошло», — сжав челюсть сильнее, Теодор ощутил, как жилка на шее начала нервно подрагивать, когда он наткнулся взглядом на пустующий стол Гермионы после возвращения в ресторан.
Переломленная пополам тоска заскулила, раскаляя кости. Тупая ноющая боль проскользнула вдоль вен, распространяясь по всему организму. Нотт только достал пачку сигарет, открывая дверь в свой кабинет. Бардак остался на месте: пустые бутылки на полу, шлейф дыма и безысходность, осевшая на стенах. Ему не было плевать, но осознал он это совершенно не своевременно.