Красота от отказа

– Я с тобой, детка.

Когда я думаю, что вот-вот кончу, он давит на пулю так, что она вибрирует по всему клитору до того места, где он входит в меня.

Боже, это просто великолепно.

Я чувствую, как его руки обвивают мои бедра и притягивают к себе, позволяя ему проникать в меня всё глубже, пока он наконец не кончает. Сквозь стиснутые зубы он произносит мое имя, отчего мне хочется кричать, но я не могу. Я теряю дар речи, поскольку спазмы глубоко внутри меня лишают голоса.

Когда всё заканчивается, мои руки безжизненно падают на кровать, подушка так и остается у меня на глазах. Он выходит из меня, но я по-прежнему чувствую его руки у себя на коленях, раздвигающие их в стороны.

– Ты такая красивая.

– Как ты можешь такое говорить? У меня лицо полностью закрыто, - бормочу я из-под подушки.

– Я не об этом.

– Ты такой странный!

– И никогда не отрицал этого, - смеется он. Я стаскиваю подушку с глаз и бью его.

– Поднимай сейчас же свою странную задницу и иди в душ. Нам нужно сходить в магазин. Я голодна. 

Джек Генри и я прогуливаемся по магазину, оба в джинсах и футболках, кроме того на нем бейсболка с логотипом команды, о которой я никогда не слышала.

Должно быть, они из Австралии. Он толкает тележку, я же иду рядом с ним, беру продукты с полок и бросаю в корзину. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя настолько уютно. И мне это нравится.

Раньше за него все покупки делала миссис Порчелли, так что сегодня мы впервые вместе ходим по магазину. Подозреваю, что Джек Генри вообще впервые в магазине, но, кажется, ему нравится находится здесь со мной.

Я пытаюсь взять что-то с полки, когда чувствую, как его руки обвивают меня за талию.

– Что у нас сегодня на ужин?

Он, очевидно, не обращал внимание на то, что я ложила в тележку, или он уже всё понял.

– Помнится мне, ты должен был сделать одну вещь за мою лазанью.

– Она была достойна того, чтобы упасть перед тобой на колени.

– Сомневаюсь, что та лазанья производила такой эффект, - смеюсь я - Но я обязательно приготовлю её для тебя, если ты хочешь.

– Да, пожалуйста. По пути домой заедем за вином.

Я уже собираюсь сказать ему, что в этом городе трудно найти его любимых вин, как вдруг слышу раздается рингтон Джолин.

– Это моя мама. Я уже давненько с ней не разговаривала. Я должна ответить, иначе она будет названивать.

Он целует меня в макушку и отпускает.

– Привет, мама.

– Я звоню, чтобы проверить мою девочку. Хотела узнать, как ты справляешься с этими переездами.

Я боюсь этого.

– Я вернулась в Нэшвилл.

– Почему? Что-то случилось?

– Да. Что-то очень плохое. Блейк Филлипс напал на меня прошлой ночью. У меня незначительные ушибы, поэтому Рэнди принял решение отменить все концерты до конца недели.

– Что он с тобой сделал?
– Я слышу ужас в её голосе.

Я стою перед Джеком Генри посреди продуктового магазина. Сейчас не то время и место, где я хотела бы об этом разговаривать.

– Я сейчас в магазине. Может я перезвоню тебе, когда вернусь домой?

– Нет. Мы с твоим отцом приедем, и ты расскажешь нам всё, что он сделал. Черт возьми. У нее есть ключи от моей квартиры, я не хочу, чтобы она копалась в моей спальне. Не помню, убрали ли мы игрушки обратно в ящик. 

– Нет, мама. Не надо. Может чуть попозже? Я как раз разложу продукты, и вы подойдете к ужину.

Я смотрю на Джека Генри и пожимаю плечами.

– Но кое-кто остался со мной. Джек Генри здесь.

– Твой австралийский парень?

Я смотрю на Джека Генри и улыбаюсь, когда отвечаю.

– Да, мама. Мой австралийский парень. Услышав, как я говорю это, он весь светится.

– И ты счастлива?

То, как она спрашивает, заставляет меня задуматься, рада ли она вообще, что он здесь.

Счастлива - это еще мягко сказано.

– Да. Очень сильно.

– Хорошо. Мы с твоим отцом приедем на ужин и заодно познакомимся с твоим парнем. В котором часу нам заехать?

– Как на счет шести?

– Конечно. Увидимся.

Закончив разговор, я смотрю на Джека Генри.

– Мы будем ужинать не одни. Кажется, он не в восторге от этой идеи.

– Когда-то я должен был бы с ней встретиться. И сегодня самое время.

– Что значит ты когда-то должен был бы с ней встретиться? Такое ощущение, будто она тебе уже не нравится.

– Она плохо к тебе относится. Раньше я терпел это, поскольку она была далеко от нас, но сейчас я здесь. Я никому не позволю плохо с тобой обращаться, включая её. И меня не волнует, что она твоя мать.

Блин. Кажется, вечер будет не из лучших.

– Она будет не одна. С отцом. Мы не говорили об этом, но, по всей видимости, они снова вместе.

Что я делаю? Это же Джек Генри. С ним мне не нужно притворяться.

– Они всё еще женаты и спали вместе.

Это звучит так грязно, но вот за что мне конкретно стыдно: за то, что они всё еще женаты или за то, что они мои родители?

– Прекрасно. Другой родитель, чтобы вправить мозги. Да я их с легкостью одолею.

Это будет ужасно.

– Ты никого не будешь одолевать. Я хочу, чтобы ты понравился им, и, сомневаюсь, что это случится, если ты расскажешь им, какими хреновыми родителями они были.

Он смотрит на меня, пытаясь возразить, но не делает этого. 

– Я не буду делать этого только потому, что ты попросила меня. Будет адски трудно держать свой язык за зубами.

– Ты сможешь, - поддерживаю я - Знаю, что сможешь.

И каждый раз, когда они будут говорить что-то, что будет выводить тебя из себя, не реагируй. Будешь хорошим мальчиком, и я вознагражу тебя чем-то особенным после их ухода.

– Взяточничество.

– Я предпочитаю называть это системой поощрения.

– Мне нравятся твои поощрения, так что, возможно, всё сложится для меня удачно.

Вдруг я слышу голос молодой девушки.

– Мисс Маклахлан?

Я поворачиваюсь на звук моего имени – моего сценического имени и замечаю девочку-подростка,