Край без Короля или Могу копать, могу не копать

Лошадь подошла к хоббиту совсем близко и фыркнула. Фонси потрепал её по морде и снова задумался.

— А с тобой что делать? — спросил он у лошади. — Ну, уздечку я с тебя сниму, удобнее пастись будет. И, знаешь что, седло я с тебя тоже сниму. Больно ты с ним несчастно выглядишь.

Разговаривая с лошадью, хоббит зашёл ей под брюхо и возился со сбруей, пока седло не сползло со спины лошади и не упало на землю.

— А вот это я, пожалуй, позаимствую, — сказал Фонси, отцепляя от седла лук и тул. — Как раз мне по росту. А седло затащу в башню. Чтобы дождём не попортило.

Порывшись в кошеле, он достал из него на полпенса медяков — хороший ширский лук со стрелами больше не стоил — и высыпал их в кожаную сумку, прицепленную с другой стороны седла.

— Так, — продолжил хоббит свои рассуждения. — Если сегодня до полудня Шенти не вернётся, то значит, с ним что-то случилось. Надо будет ехать его искать. А что делать с Пегим? Взять с собой заводной лошадью — а что, если мы с Шенти не встретимся или разминёмся по дороге? Оставить здесь — а что, если Шенти не вернётся? Бедняга помрёт с голоду. Отпустить? А вот хотел бы я знать, куда он побежит, если его отпустить? Хм...

Фонси покопался в своих сумках и извлёк на свет походный пенал и несколько листов бумаги. На одном из них он подробно изложил всё, что случилось с ними в Пустограде. На другом — написал письмо Лилии, сложил его, надписал адрес и запечатал. Оба письма положил в чересседельную сумку Пегого.

— Беги обратно на заставу, — велел он пони, — а там ширрифы пускай прочтут письмо и приедут сюда большим отрядом искать Шенти.

Фонси долго ездил по улицам на Горошке, громко звал Шенти, заглядывал в развалины домов, но не нашёл никаких следов и ничего не услышал. Поднялся на башню, но никого сверху не увидел, кроме дикой свиньи с полосатыми поросятами, неторопливо роющихся в земле между четырёх колонн, так глубоко ушедших в почву, что остались от них одни торчащие верхушки. Шенти нигде в городе не было.

Фонси пристально смотрел с башни во все стороны, и ему показалось, что на севере к небу поднимается едва заметная тонкая струйка дыма.

— Поехали туда, — промолвил Фонси, спустившись с башни и гладя Горошка по серой шее, — вдруг Шельмец убежал на север и теперь жжёт там костёр?

Выехав из города через узкие воротца на северо-западе, Фонси обнаружил некую трудность. На севере от Пустограда лежало озеро — кажется, оно называлось Вечерним. К востоку же, как Фонси видел ещё с башни, из озера вытекал Бренди-да-вин.

— Придётся ехать вдоль озера на запад, а потом на север, — сказал Фонси Горошку, оглянулся напоследок на Пустоград и тронулся в путь.

Фонси ехал вдоль берега озера. Дорог здесь, как и обещал многомудрый Марципан Бубль, никаких не было, но «осёлька» это ни капли не смущало: он легко карабкался по холмам. Отличный был вид на озеро с холмов: гладкая, тёмная поверхность воды докуда хватало глаз и лес, растущий по берегам. Кое-где деревья начали желтеть и краснеть, и это делало вид ещё красивее. Вот только никаких признаков того, что здесь недавно проходил Шельмец или вообще кто угодно, Фонси так и не увидел.

Хоббиту захотелось размяться; он слез с ослика и пошёл пешком, ведя Горошка в поводу, опираясь на батог, словно на посох. Слой опавшей хвои приятно пружинил под ногами.

— Эй! — послышался окрик откуда-то слева. Фонси повернулся на голос, перехватывая батожок поудобнее.

— Эй, малыш! — огромный большец широкими шагами приближался из леса к Фонси. На голове большец носил нескладную войлочную шапку, а одет он был в овчинную безрукавку мехом внутрь поверх длинной рубахи. На поясе большеца висело с полдюжины мешочков и кисетов, а впридачу — длинный кривой нож. — Что ты делаешь совсем один в этих краях?

Фонси остановился, взяв батог наперевес.

— Не подходите, добрый человек, — предупредил он. — Ступайте себе своей дорогой, Глухомань большая.

— Да что ты, малыш, боишься, что ли? Где твой папа? — большей зорко огляделся по сторонам. Глаза у него были ярко-синие, лучистые. Широко улыбаясь, он приблизился к Фонси. От улыбки на плохо выбритых щеках большеца появились ямочки.

— Не подходите, — Фонси принял боевую стойку, крутанул батог так, что он свистнул в воздухе.

— Нету папы? — ласково кивнул большей и шагнул вперёд.

Хороший удар окованного батога легко разбивает коленную чашечку, неважно, хоббит ты или большец. Перебить голень тоже ничего не стоит. И то и другое — очень больно. А есть ещё запретные удары, их можно отрабатывать только на соломенном чучеле — под ложечку, в кадык, в висок. Большой Тук хорошо учил своих сыновей. Фонси ударил — резко, правильно, в прыжке.

Батог сам собой больно вывернулся из пальцев хоббита, взлетел высоко в небо и вернулся откуда-то сбоку и сзади, звонко треснув Фонси по голове. В ушах хоббита зазвенело, лес куда-то качнулся, и наступила ночь.

ГЛАВА ПЯТАЯ в которой наш герой выясняет, что может не копать

— ..Давно, когда ещё и Шира-то толком не было, молодые хоббиты — как правило, младшие сыновья и добери, кому мало доставалось наследства,—ходили к большецам на заработки.

— Могу копать, могу не копать? — улыбнулся Фонси собеседнику.

— Да, — ответил тот. — Это тех времён присказка, так говорил хоббит, когда приходил наниматься на работу. «Могу копать» — значит, может работать садовником или огородником, «могу не копать» — значит, поваром или пекарем. «Могу копать, могу не копать» — значит, на все руки мастер.

— Большецы, — продолжал собеседник, — нас ценили. Нанять хоббита было недёшево — когда большецы про кого-то говорили «у него в доме дюжина перианов», имелось в виду, что сад у него роскошный, кормят гостей вкусно, и сам он большей, зажиточный. А чтобы похвастаться, что за садом смотрят перианы, или просто сделать вид...

— А кто такие перианы? — спросил Фонси.

— Мы, — отозвался собеседник. — Это значит — полурослый человек, в два раза ниже большеца. Правда, мерилась эта половина по артедайнцам, а они среди большецов самые высокие. Бывают большецы только на треть или на четверть выше хоббита. Ну так что они делали, чтобы похвастаться, что у них хоббиты работают?

— Ставили в саду изваяние хоббита... — собеседник протянул руку, и холодные пальцы его крепко схватили Фонси за запястье.

Фонси дёрнул рукой и открыл глаза. Во сне он откатился от сопевшего рядом мальчика-большеца и слишком натянул цепь. Позвякивая цепью, хоббит перевернулся на другой бок и уснул снова. Он спал беспокойно, мучаясь от холода и пытаясь свернуться в клубок, ему снилось что-то страшное, но собеседник с лицом пустоградского каменного хоббита больше не посещал его.