Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Край без Короля или Могу копать, могу не копать
Шрифт:

Осквернённый Шир

Ночью прошёл дождь, и земля под копытами пони неприятно хлюпала. Ветерих отвёл от лица ветку, обдавшую его за это каплями, и обернулся.

— Эй, не отставать! Подтянулись! Это последний хутор, дальше уже не живёт никто. Домой поедем!

— Какое домой, — отозвался подъехавший Балт. — Дома нет никого. В Мокреть поедем.Главное, отсюда уедем, — возразил Ветер. — А, вот и хутор. Далёконько ж ты забрался, Сафрак Длинноносый!

Сафрак Длинноносый, угрюмый лысоватый шерстелап, смотрел на риворов исподлобья.

— ...разорили Заводье и когда угодно могут через Воду в Шир перебраться, — продолжал

объяснять Ветер.— И на совете старейшин порешили, что все уходим за Мокреть. Припасы с собой забираем, а всё ценное в погреба и под шелуху-большуху.

— За Мокреть, говоришь? Да за Мокретью ж Оральд живёт! — встрял в разговор сын хозяина, тоже недобро косившийся на Ветериха. Всего на хуторе было восемь мужчин, не считая детей, — три Сафраковых сына, сам Сафрак, Сафраков зять и два работника.— Так он и пустит!

— Быкка, Хозяин Мокрети, сам ходил на поклон к Оральду, — объяснил Ветер. — Оральд позволил. Только живые деревья воспретил рубить да на кое-каких зверей охотиться. Так что Оральд за нас. А без его соизволения кто в лес войдёт, тот из леса не выйдет.

— Быкка велел передать, чтобы все снимались и шли в Мокреть, — подтвердил Дикиней Долгогрив. — Твой хутор, папаша Сафрак, последний. Собирайся.

— Не буду я никуда собираться! — сердито задёргал носом Сафрак. —Здесь мои деды и прадеды с самого Заселения жили, и я жить буду! А и найдут меня большецы ваши, так на своей земле помру, не в Мокрети какой в болоте сгнию.

— Помрёшь-то ты помрёшь, Длинноносый,— добродушно согласился Хисарна. — Вот только когда тебе джаравы шерсть на лапах подпалят, то ты им не только всё добро отдашь — ты им про весь Шир расскажешь и ещё карту нарисуешь. Так что давай-ка с нами. Мы тебя как раз до Мокрети проводим и ещё устроиться поможем.

Хисарна перевозил хоббитов в Заводье и обратно последние тридцать лет, тем и жил. Последние двадцать лет жил в одиночестве —жена от него сбежала в Шир. Без всякой жалости спалив своё единственное достояние, он остался и вовсе никуда не пристроенным и, недолго думая, упросил Ветериха принять его в риворы.

— Хор-роший у тебя, Сафрак, хлев! — закивал бывший паромщик седой головой. — Вот у Одоульфа Камыша такой же летом сожгли. А самого Камыша на колодезном журавле повесили. Это онги, они любят вешать. А джаравы — те всё больше стрелять да резать. А жечь они и те, и те хорошо умеют.

Сафрак же не уступал.

— Авось не сожгут и не зарежут. Езжайте, ребята, куда ехали.

— Мы сюда ехали, — Ветер начал терять терпение. — Нарочно подгадали утром приехать, чтобы ты к вечеру собраться успел. Мы за последние девять дней четырнадцать хуторов объехали, твой пятнадцатый. И в каждом нам спасибо сказали, что пришли и об опасности предупредили. Один ты такой упрямый, старый ты олифан!

Сзади крякнул от удивления Сегерих. Спасибо риворам сказали от силы на трёх-четырёх хуторах из этих пятнадцати; все остальные поначалу точно так же упирались.

— А мне плевать, что вам там кто говорил! — Сафрак вытянулся во все свои три локтя роста и ещё сильнее задвигал носом. — Мне ни соседи, ни старейшина не указ!

— Вот тебе указ! — рявкнул Ветер, подставляя Сафраку под нос сжатый кулак. — Вот тебе указ!

Сафрак попятился. Его сын тоже попятился.

— Ты как со старшими разговариваешь? — возмутился Длинноносый, — Молодой мне кулаками грозить!

— Я тебе не молодой? — едко спросил Хисарна. Старый хоббит тридцать лет тягал паромный канат и силы в руках накопил на зависть любому. Он был сильнее даже здоровяка Фритигерна и подкузнечья Анделы.

Сафрак посмотрел на Хисарну. Взглянул на усталые, хмурые лица восемнадцати риворов. С ненавистью зыркнул на Ветера. И махнул рукой сыновьям, пошли, мол, собираться.

Шир

опустел. Вымокшие до нитки риворы и Длинноносинсы ночевали в оставленных незапертыми норах в Раздорожье и Токовище. Всю дорогу Сафрак ворчал и грозился, что он ужо найдёт на Ветера управу. Гизмунд, младший сын Сафрака, к концу путешествия попросился в риворы, а его сестра Зелигунда так усердно строила глазки Сегериху, что тот уж задумал свататься.

Бродом через Ширейку перебрались в Мокреть. В это время года она как нельзя лучше соответствовала своему названию. В нескольких местах дочерей и невесток Сафрака пришлось сажать на пони, а возок —разгружать и перетаскивать на руках, так размокла дорога. Но вскоре на помощь подоспел Герн с десятком риворов.

— Плохие новости, Ветер, — прогудел здоровяк.— Большецы из Ангмара захватили Бри. Несколько деревень сожгли, князя на воротах повесили. [20]

— Понятно... — мрачно сказал Ветерих.

20

В описываемые времена (1974 год Третьей эпохи) Бри был столицей одноимённого княжества.

Ему действительно стало понятно, что война подошла совсем близко. Заводье —это выселки, Ветерих никого из заводянских прежде близко не знал и за Водой никогда не был. А вот Бри — совсем другое дело.

В Бри живут такие же почтенные джентльхоббиты, как и в самом Шире.

— Что-то ещё? — спросил он у Фритигерна.

— Ага, — кивнул тот. — Мост.Что мост?

— Бренди-да-винский мост захватили и стражу там выставили.

У Ветериха неприятно похолодело внутри. Значит, в любой момент свирепые онги и джаравы, слуги Старика Зимы, могут ворваться в Шир, разорить оставшиеся без хозяев норы, вырубить сады. До сих пор он себе это только представлял, а сейчас — всем существом ощутил, что это по-настоящему.

И правда плохие новости, — вздохнул он. — Ну да ничего, мы вроде бы всех хуторян согнали с мест. Кто сюда, в Мокреть, отправился, а кто —в Большие Откопы, как на совете уговорились. Там тоже спрятаться можно.

— Здесь вернее, — возразил Герн. — Здесь Оральд.

— Твой отец правда видел Оральда? — спросил Ветерих. — Страшный он?

— Батя говорит — очень страшный и одновременно совсем не страшный,— пожал плечами Фритигерн. — Я не знаю, как так бывает, но я-то его не видел, батя один ходил.

— О, Оральд страшный, — усмехнулся Быкка, — очень страшный. А ещё он очень добрый и очень сильный, и от этого ещё страшнее.

— А это-то почему? — не понял Ветерих.

— Оральд очень добрый, — повторил старейшина, — а мы с тобой, Ветер, не очень. Мы скотину режем, дичь стреляем. Детей шлёпаем, а то и друг другу тумаков можем навешать. Остоульф Осина позавчера жене глаз подбил, сейчас вон пятую вязанку хвороста из леса тащит в наказание. Так вот, когда Оральд тебе в глаза смотрит, ты злым себя чувствуешь. А Оральд, добрый и сильный, тебя насквозь видит. Понимаешь, почему страшно?

Поделиться с друзьями: