Край без Короля или Могу копать, могу не копать

«Забери их в Шир», — подумал Ветер, — «когда-то давно я обещал их предкам, что мы вернёмся в Шир».

«Им сейчас в Шир нельзя точно так же, как тогда твоим бойцам», — возразил Фонси, — «не приживутся. Дай мне сперва на них посмотреть как следует».

«Придём в селение», — попросил Ветер, — «пусти меня поговорить со старейшинами. А дальше — делай как знаешь, но помни, что ты обещал мне помочь».

На подходе к селению их, конечно же, первыми заметили собаки. Небольшой стаей они выбежали навстречу путникам; ластились к четверым лесовикам, а на Фонси только лаяли издали, не смея подойти близко — не то от Фонси пахло орками, не то псы чувствовали незримое присутствие Ветера.

В сопровождении собак Фонси и четыре лесовика вошли в селение.

Ручей здесь заканчивался в небольшом озере, а за ним начинались холмы и продолжались до самого края неба, перерастая в Туманные горы. На берегу озера стояли дома или, скорее, хижины, сплетённые из веток наподобие корзин и прикрытые сверху вывернутой наизнанку берестой. В отличие от деревни орков, здесь не было ни частокола, ни заборов, и дети бегали от хижины к хижине, играя в пятнашки, а не охотясь друг на друга.

Дети заметили пришельцев и устремились к ним, радостно галдя.

— Что в лясу повзырне? [48]

— Стрыйко Хизмай, стрыйко Хизмай, ты что мне взвес от лясу? [49]

— Эй, Андават, то кто тако изряднен? [50]

К детям присоединились и женщины, оторвавшись от домашних дел, а после и мужчины, оставив свои занятия, и вскоре вокруг Фонси и Ветера образовалась целая толпа.

Они были в среднем повыше, и лица их были более вытянутыми и скуластыми, чем у ширцев, но у Фонси не осталось ни малейшего сомнения — это тоже хоббиты.

48

 — Что в лесу замечательного?

49

— Дядька Хизмай, что ты мне из лесу принёс?

50

— Название "Шир" нам знакомо. Но почему ты одет по-гундабадски?

— Хоббиты стехнат, хоббиты стехнат! — раздался откуда-то звонкий голос, и толпа расступилась, пропуская вперёд пятерых хоббитов, одного совсем старого, опирающегося при ходьбе на посох, и четверых помоложе, но тоже почти совсем седых.

— Мы хоббиты порода риворов, — обратился к Фонси один из них. — Кто ты, чужнестёх, и чего у нас взысками?

Фонси скинул с плеч мешок, положил на землю оружие и расправил плечи.

— Я хоббит, меня зовут Хильдифонс Тук, — промолвил он, — и я пришёл к вам из Шира, что покинули ваши предки тысячу лет назад, и где посейчас живёт мой народ в тишине и благоденствии. А привёл меня к вам обитающий во мне дух ваших предков-хоббитов.

— Звание Шир повядомне нам, — сказал старший из хоббитов, — но поначто вздет ты хундабадеско? [51]

— Рекат, хундабадеск холовач волхыват предюжне, — склонился к старику один из его помощников. — Како то не яма взрытна?

51

 — Говорят, гундабадский правитель - искусный колдун. Вдруг это западня?

— Како твердиш, Хильдифонс, — обратился к Фонси старец, — что взрек повярне?

«А ну, Ветерих Ток», — мысленно позвал Фонси, — «поговори-ка с ними!»

Фонси почувствовал, как сознание Ветера выдвигается вперёд, вытесняя его собственное, как меняется его поза и выражение лица, и это было всё, что он успел ощутить, прежде чем перестал чувствовать собственное тело. Ветер заговорил, но Фонси не услышал его, а потом и видеть окружающее перестал — умерший тысячу лет назад хоббит был ныне полным хозяином тела Фонси. На какой-то миг у Фонси осталось только ощущение падения куда-то в темноту, и неким странным знанием, какое бывает во сне, Фонси знал, что темнота эта знакома ему, что он там уже бывал не раз.

Давным-давно, когда северные земли ещё никто не называл ни Андан-маа, ни тем более Ангмаром, жили-были в лесной стране среди множества озёр два соседних народа. Те, кто повыше, звались чариарами, те, кто поменьше — лесными, или малыми, онге, чтобы отличаться от просто онге или высоких онге, что жили на северо-востоке, по пути к горам. Жили эти два народа не в мире и не в дружбе, а в постоянных стычках и раз в год или два — даже небольших воинах, за охотничьи ли угодья, за рыбные ли озёра, за места ли для возделывания земли — неважно.

Шли год за годом, поколение за поколением, и вот на землях севера появился новый правитель, построивший свою столицу в Горячей Долине, и начал собирать под руку северные земли. К лесным онге с чариарами тоже пришли гонцы от Бессмертного Короля, и сулили многие блага, и звали заключить дружеский союз на вечные веки.

Чариары сказали, что им и так хорошо живётся, и прогнали королевских послов обратно в Карн Дум. А лесные онге рассудили и решили, что лишние друзья никому пока не мешали.

Король был щедр. Взамен звериных шкур, сушёной рыбы и рыжих болотных камней, что стали добывать для него лесные онге, люди Короля дарили прочные кольчуги, острые ножи и наконечники для копий и стрел. А когда подошла пора очередной раз пободатъся с вороватыми чариарами, Король прислал вождю искусного в военных делах советника, а с ним полусотенный боевой отряд орков. Да обошлись бы и без орков — несподручно костяными острогами по стальным кольчугам бить, а стальным мечом по кожаному нагруднику куда как сподручно. Три селения чариарских тогда сожгли, мужчин перебили, а женщин да детей в плен угнали, на земли королевские продали.

Чариары в долгу не остались — ночью из болот напали, да орк-советник хитёр был, болотных орков, грязью измазанных, в засаду у берега положил. Орки ночью хорошо видят, а самих от грязи не отличить— половина чариа- ров и на сушу ступить не успела.

Так вот и шла война, пока не убили лесные онге наиглавнейшего вождя чариарского, а новый вождь умнее был, сам послов к Королю отправил. Король чариаров под руку взял, дочку вождя чариарского в жёны вождю лесных онге отдал и наказал с тех пор лесным онге и чариарам друзьями меж собой быть.

С тех пор много лет прошло. За эти годы не раз ещё нападали лесные онге на чариаров, а чариары — на них. Вот только каждый раз являлись из Карн Дума орки с джаравами, и обеим сторонам несладко приходилось. Двух онгийских вождей Король в Карн Думе за непослушание казнил да трёх чариарских. Порядок при Короле-то был.

Зажили наконец-то чариары с лесными онге если не в дружбе, то в мире. Друг друга не обижали, только разве когда вождь вождя перед королевским наместником оклевещет и под наказание подведёт, да уж это дело обычное, без того никак.