Край без Короля или Могу копать, могу не копать

Над Фонси стоял один из вчерашних старейшин-хоббитов, тот самый, что предположил, что здесь может быть западня. По-видимому, речь Ветера оказалась для лесовиков-риворов достаточно убедительной.

Фонси встал на ноги и поклонился хоббиту в пояс.

— Хильдифонс Тук, сын Геронтия Тука, тэна тирского, из Тукборо, что в Шире, к твоим услугам и к услугам твоих родичей, — представился он по всем правилам вежества.

— Химнай, сын Андавата из рода Кинея, хоббит порода риворов, раден тебе, — услуг лесовик не предложил, нарочно ли, или просто потому, что здесь так здороваться было не принято, Фонси не знал. — Пожалый ко нам, Хильдейфонс, сей ранью в сопирники.

«На завтрак приглашает», — понял Фонси; язык лесовиков казался ему теперь гораздо доступнее, особенно по сравнению с северным наречием.

— Я с удовольствием, только схожу умоюсь, — ответил Фонси старейшине и заметил, как тот облегчённо выдохнул. По всему было видно — неспокойно на душе у ривора, чего-то он не то ждёт, не то боится. Чего им только наговорил вчера Ветер?

Посёлок риворов жил своей жизнью: кто рубил дрова, кто носил из ручья воду, кто молол какое-то зерно — никогда Фонси не видел такого способа. В Кардуне мельниц тоже не было, но там женщины растирали зерна вручную, а здесь было устроено так: к ветке дерева или к вершине молодого деревца был привязан тяжёлый каменный пест — ухватиться и дёрнуть вниз, так, чтобы он стукнул по плоскому камню с выдолбленной ямкой, служащему ступой. А поднимался пест уже сам, когда разгибалось дерево.

По земле возле этих мукомолен сновали в надежде поживиться какие-то мелкие птички, а собаки бегали вокруг и лаяли на них, чтоб не смели воровать зерно.

Фонси встречался с риворами взглядом, махал рукой рыбакам на озере, улыбался в ответ улыбчивым круглолицым девушкам. Он совсем позабыл, как же это замечательно, когда любому встречному можно посмотреть в лицо, не задирая головы.

Фонси и Химнай подошли к невысокому холму, вплотную к которому стояла длинная хижина — Фонси сперва показалось, что это вход в нору, бывали в Шире хозяева, любящие построить перед входом дополнительную прихожую, — но потом он понял, что норы позади хижины нет.

Внутри горел очаг, и вдоль стен стояли скамьи из половинок бревен. Расщеплено клиньями, догадался Фонси, потрогав сиденье одной из них, а потом зачищено и заглажено, вероятно, шершавым камнем. Ни пил, ни рубанков здесь не знают.

— Седый, — пригласил старейшина, и Фонси послушно сел на скамью. Ривор уселся рядом и трижды громко хлопнул в ладоши.

Спустя короткое время из-за плетёной занавески, разгораживающей хижину, показались три женщины с двумя большими глиняными горшками, и запахло чем- то вкусным.

Фонси дали деревянную миску, полную какой-то каши, сваренной с сушёными грибами и ягодами, и рыбы. Столов здесь не водилось, и миску полагалось держать на ладони левой руки, а в правой руке — деревянную же ложку. Ну, хорошо хоть, не как в Гундабаде, пальцами в миску лазить.

Дождавшись, пока поднесёт ложку ко рту хоббит-ривор, Фонси тоже попробовал еду. Было очень вкусно, такой замечательной рыбы Фонси никогда раньше не пробовал — в Шире рыбу готовили мало, в основном в Бэкланде, да и там всё больше варили из неё похлёбку. А здесь рыбу не то пекли, не то коптили, а может, и то и другое сразу. Да и кашу тоже варили отменно вкусную — Фонси узнал в ней те самые коренья, что показал ему в горах медведь, только здесь они были приготовлены и размяты.

Занавес у входа в хижину всколыхнулся, и внутрь один за другим вошли остальные четверо хоббитов во главе с самым старым. Фонси встал со скамейки и приветствовал вошедших поклоном.

— Доброго утра вам, почтенные, — сказал он, садясь обратно. — Мне почтенный Химнай сказал, вы меня видеть хотели. Только вот имён я ваших не знаю, не обессудьте.

Хоббиты смотрели на Фонси настороженно и недоверчиво, но на поклон ответили и доброго утра пожелали. Старого хоббита звали Ойдо, а остальных троих — Вультушем, Амаем и Тарваем.

— То Хильдейфонс, не Ветайрих, — сказал Химнай, и старейшины успокоились: кое-кто так откровенно вздохнул с облегчением.

— Вы мне скажите, почтенные, — сказал Фонси, — до чего вы там вчера с Ветерихом договорились, а то я ничего и не помню. Только я вам прежде скажу, что в Шир я вас прямо сейчас не могу повести, у меня прежде дело есть на юге, аж в самом Ривенделле.

Вультуш, хоббит-ривор с длинными волосами, подвязанными кожаным налобником, сидящий напротив Фонси, усмехнулся и облизал ложку.

— Не каждый день к нам приходит родня из далёких краёв, — сказал он на риворском наречии, которое Фонси уже так хорошо наловчился понимать, что особой разницы между ним и родным языком больше не находил, — и не каждый день приходят к нам великие богатыри из сказки и зовут возвращаться в далёкие сказочные земли.

— Про Ветайриха Тока у нас все знают, — подтвердил старший хоббит-ривор, — все радовались, что он вернулся. И про Шир мы слыхали много хорошего, но ведь он далеко за горами и реками, да и не звал нас туда никто. А Ветайрих говорил, что мы непременно должны туда вернуться, ибо он нарочно явился сюда в твоём, Хильдейфонс, теле, чтобы отвести нас в Шир. Вот мы и хотим спросить тебя, что нам делать.

— Любопытно получается, — сказал Фонси, — что вы у меня на Ветера управы ищете. Я-то думал, наоборот, я вам никто, а он великий богатырь из сказки.

— Ты живой и вроде как действительно нам родич, — ответил широкоплечий Тарвай, — а Ветайрих из страны мёртвых вернулся. Вот и выходит, что ты, Хильдейфонс, к нам ближе.

— Не был он никогда в стране мёртвых, — поправил ривора Фонси.

— Да это и неважно, — ответил ривор, — ты скажи мне, Хильдейфонс, а ты действительно на нашу долину случайно наткнулся? Поклянись нам своим родом, и своим Широм, и всем, что любишь, что не за тем ты к нам пришёл, чтобы смутить наш народ и захватить нашу землю!

— Клянусь вам, почтенные, и родом, и Широм, и братьями, и сёстрами, и Лилией Чистолап, что до вчерашнего дня я и знать не знал про вашу долину и про ваш народ, и только слышал от Ветера, что потомки его лучников куда-то пропали, — честно ответил Фонси, и тогда все пятеро старейшин выдохнули окончательно. «Видать, боялись, что сказочный богатырь у них тут за старшего сядет», — подумал хоббит.

— Я заметил, что вы больше в смиалах не живёте, — сказал Фонси, уводя разговор в другое русло, — как так получилось?

И они заговорили о смиалах и норах, а после — о кузницах и мельницах и о том, как делать кирпичи и строить дома, и под конец этого разговора хоббиты торжественно пригласили Фонси оставаться в Кинейсмиле жить навсегда — только чтобы рассказал и показал, как делаются все эти чудесные вещи. Завтрак плавно перерос во второй завтрак, и Фонси почувствовал себя совсем дома.

И когда дело близилось к сладкому — тоже каша, но с сушёными плодами и орехами — Фонси вдруг кое-что сообразил.

— Знаете что, джентльхоббиты, — сказал он, — я у вас дольше завтрашнего дня остаться не могу. Мне в Ривенделл надо, а то здесь скоро будет гундабадское войско проходить, а мне бы опередить его.