Кремлёвский амур, или Необычайное приключение второго президента России
Шрифт:
– Когда останется.
Стрельцов галантно отпил первым и протянул кубок Личко.
– Вкусно!
– она приложилась и по второму разу.
– Я вообще сладкоежка.
– Я тоже, - признался Стрельцов.
– Но придется и другим оставить.
Братина пошла по кругу. Встречающие благоговейно прикладывались к краю кубка, которого касались президентские губы - причащались власти и успеху.
104
Наконец процессия двинулась по платформе.
– В броневике поедете, или в открытой машине рискнем?
– осведомился мэр Мурин.
– Я за своих петербуржцев ручаюсь!
– А зачем вообще ехать?
–
– Тут же триста метров, наверное. Что я - город забыл, думаете? Пройдемся по Невскому.
– Да-да, пройдемся!
– захлопала в ладоши Оксана Николаевна.
– Хочу пешком!
Процессия выдавилась на площадь.
– Ой, какой мрачный!
– воскликнула Оксана, увидев пугающий памятник.
– Это богатырь Илья Муромец, да? Или какой-нибудь варяг-завоеватель?
– Александр Миротворец, - тоном гида объяснил Стрельцов.
– Мрачноват, но зато шедевр искусства. Я лично его вернул из ссылки - как тезку. А то держали на заднем дворе.
– Страшный какой - Миротворец. Наш Богдан веселей, хоть и повоевал довольно.
Утреннее солнце светило как раз вдоль Невского, золотя в переспективе шпиль Адмиралтейства. Александр Алексеевич был взволнован. Казалось, самый воздух в Петербурге пахнет иначе, чем в Москве. В Москве, в конечном счете, пахнет калачами, как бы ни дымили моторы на колесах, а в Петербурге - прачечной и чистым бельем.
Прохожие ошалевали, встречая президентскую процессию, но, опомнившись, довольно дружно выкрикивали приветствия - главным образом, на темы мира и дружбы. Президенты шли вдвоем, а за ними полумесяцем свита. Личко несла огромный букет белого жасмина ("чубушник, а не жасмин", знал эрудированный Стрельцов) словно запеленутого младенца; Стрельцов вел ее под руку и болтал любезную чепуху:
– Пушкинская улица налево. Нога его никогда по ней не ступала и не могла ступать, потому что в его время тут еще были огороды. Капусту растили.
– Зато он эту капусту любил!
Встречные думали, что президенты беседуют о важных государственных материях.
Затылком Стрельцов чувствовал ревнивый взгляд Платона Выговского. Но под руку Оксану вел Стрельцов, а Платон обречен оставаться в свите. А можно и из свиты изгнать со временем.
На бывшем "Палас-отеле" уже прикрепили временную вывеску "Приют президентов". Перед входом ждала толпа. Прямо за заграждением заняла позицию делегация двойников с юбилейного фестиваля. На радость зрителям и телевизионщикам, президенты пожали руки Петру, Екатерине, Толстому и троим Стрельцовым с единственной Личко. Личко удалась не очень, зато один из Стрельцовых был похож и даже слишком.
– Присоединяйтесь к нам, коллега, получите приз, - сказал Стрельцову не самый похожий двойник.
– Боюсь, что на конкурсе Стрельцовых мне дадут только третье место, засмеялся Стрельцов-настоящий.
105
"Я должен сказать ей сегодня!
– твердил себе Стрельцов, как когда-то в забытом детстве.
– Но ведь не дадут! На шаг не отпускают!"
Единственный выход - сбежать.
Как бегал с уроков, обходя завуча в засаде.
Хоть и хороша была Петершуле, а свобода казалась заманчивее.
Через час подали малый бронепоезд - кататься по городу, хвалиться перед гостьей.
– Аничков мост. Дворец тоже Аничков, - едва успевал перечислять Стрельцов.
–
– Мне за лидером положено, - упрямо сказал незнакомый шофер. Местный, наверное.
– Парфен, объясни, что на территории России командую я! В том числе и в своем броневике.
Пока пререкались, проскочили Садовую.
– Поздно, Сэнсей.
– Так вот: скорость тридцать километров. Сейчас поворачиваем на Михайловскую и поворачиваем на Садовую. Или всех арестовываю за попытку путча и похищения президентов.
Он окажется просто смешон, если не сможет распоряжаться шофером в собственной машине! Какие после такого позора объяснения?..
Лидер с мигалкой проскочил и Михайловскую, но Парфен положил руку на руль:
– У нас слушаются президента, паря.
И броневик повернул направо.
– Между прочим, прямо по курсу - Пушкин, - остывая сообщил Стрельцов.
– Здесь-то он гулял доподлинно, провожал Грибоедова в Персию.
– И не предчувствовал?
– вздохнула Оксана.
– При проводах принято тревожиться. Так что случись трагедия, а предчувствия припомнятся. Я это называю: обратные предчувствия. Потому что наперед они не помогают, как гастроскопы наших лучших Глобусов... Объедем Марсово - и на Конюшенную... Вот скажите, что интересного вы предчувствуете? А потом мы сравним.
– Н-не знаю... Олеся замуж выскочит - не скажу, за кого...
– Очень прозрачный намек.
– А по президентскому делу - договор с вами подпишем об открытых портах: мы вам порты откроем, вы - нам. И будет Петербург украинский порт на Балтике.
– Отлично! Только это уже не предчувствие, а прямо пакет предложений.
– Я уже не умею иначе. Так портит политика.
– Пожалуй, я тоже иначе не умею... У дома три остановиться.
Едва броневик остановился, Стрельцов сам открыл изнутри дверцу, вышел. Подал Личко руку.
– Вот здесь я жил всю жизнь. До самого президентства. Зайдем?
Из причаливающих машин посыпалась охрана, мэр, министры.
Родной подъезд был заперт. Стрельцов попробовал старый код - и дверь отворилась. Волшебная дверь в прошлое. Парфен нырнул вперед - как в прорубь.
106
Стрельцов позвонил разом во все звонки своих коммунальных воспоминаний.
В ответ - тишина.
– На работе все, - с надеждой подсказал мэр Мурин, не ждавший хорошего от нечаянного визита: не дело показывать гостям какую-то коммунальную трущобу.
И ведь после обвинят градоначальника: зачем не предусмотрел? Не вылизал президентские пенаты?
– Не торопитесь, граф Невский: у нас есть баба Таня, которая глуха, слепа и еле ходит. Коли еще жива, конечно.
И снова ударил во все звонки - словно в колокола Петропавловского собора.
– А нежива, так птичкой-невидимкой летает, - вообразил Билибин.
И наконец шаркающие шаги послышались.
– Кто?
– Свои!
– радостно гаркнул Стрельцов.
– Какие - свои?
– Свой, баба Таня! Сашка Стрельцов!
– Скажешь! Сашка теперь вона где - высоко!
– Здесь я: на третьем этаже - не выше!
Дверь приоткрылась на цепочке. Стрельцов явил старухе свое лицо.
– Господи!
И дверь в прошлое наконец отворилась.
Пока Стрельцов лобызал старуху, Парфен быстро прошел по коридору. Вернулся спокойным шагом.