Крепче виски. Слаще колы

В недоумении я несколько раз моргнула.

— Шоколадкой?

Резкий хлопок входной двери и два мужских голоса послышались из коридора. Сердце забилось со скоростью света, а то и быстрее, от долгожданной встречи и страхом, что все пошло абсолютно не по плану.

— Я говорил, что нужно было брать такси! — рявкнул Павел. — Но нет, на метро же быстрее, — прошипел он сквозь зубы.

— Ой, да заткнись ты!

На этих словах Павел с Марком практически ввалились в комнату, толкая друг друга, и не сразу заметили нас с их мамой, сидящим на кухонным столом, пока та тактично не покашляла, привлекая к нам внимание.

Комната в мгновение погрузилась в тишину.

Марина Викторовна пристально осмотрела с ног до головы своих сыновей, которые, отмерев от шока через некоторое время, стали поправлять на себе одежду, вытягиваясь по струнке.

Парни были такими забавными. Я утопила свою улыбку в чашке чая от этого зрелища.

— Ну и где она? — вздохнув спросила их Марина Викторовна.

— Кто? — прочистив горло, спросил Павел, поправляя на шее невидимую удавку от пристального взгляда матери, в то время как Марк улыбался во все тридцать два зуба, не сводя с меня глаз.

— Шоколадка, как вы мне сказали. За которой вы сорвались на ночь глядя, не забыв надушиться так, что я потом проветривала квартиру.

Могу поклясться, что слышала, как эти двое нервно сглотнули.

— Пока вы пытаетесь придумать хоть один неправдоподобный ответ, можете присоединиться к нам. Тем более ваша шоколадка уже здесь.

— Какая? — спросили они одновременно.

Марина Викторовна оценивающе посмотрела на меня, а потом повернулась снова к сыновьям.

— Судя по всему молочная. С изюмом.

Я могла бы в полной мере впечатляться тонкому юмору женщины, если бы это не был камешек и в мой огород тоже.

Марк с Павлом двинулись в нашу сторону. Оставалось по одному свободному стулу с каждой стороны, а это означало, что кому-то придется сесть со мной, а кому-то с мамой. Заметив это, парни ускорились, пытаясь занять место справа от меня. И самым поворотливым и юрким оказался Марк. Он приземлился рядом со мной, успев показать брату язык. Но Павел с невозмутимым видом, лишь на мгновение закатив глаза вверх, взял стул со стороны мамы и переставил его на противоположную сторону, садясь слева.

Как же неловко.

Почему делают они, а стыдно мне?

— А руки вы помыли после улицы? — строго спросила она, приподняв брови.

— Ну, мам, — хором жалобно протянули парни.

— Напоминать, где ванная комната, не буду. Тренируйте память.

Как только дверь в ванную захлопнулась, Марина Викторовна, чуть наклонившись ко мне прошептала заговорческим тоном:

— Люблю лишний раз поиздеваться над своими мальчишками.

А это дамочка была не так проста.

Парни вернулись на исходные положения, и между нами опять повисло тяжелое и очень ощутимая неловкость. Пусть у нашей странной пьесы был всего один зритель, но это было впервые, когда мы позволяли кому-то видеть нас так близко другу к другу втроем. Наши локти то и дело соприкасались, немного мешая, а бедра под столом вовсе плотно прильнули. И я ничего не могла сделать с тем, что разворачивалось сейчас.

— Итак, — в своей грозно-показной манере начать Марина Викторовна. — Что у вас тут происходит?

Она смерила каждого из нас холодными голубыми глазами, что оттенком были один в один, как у её сыновей. Поразительное сходство.

— Мам, у тебя что, отключили канал с турецкими сериалами? — возмутился Марк, сложив руки на груди.

— Не хами, — сказала она, делая глоток чая.

— Марк прав, — вмешался Павел. — Я уже в том возрасте, когда могу разобраться со своей личной жизнью сам. У меня у самого скоро седина появится.

Они вдвоем сверлили маму взглядом, не моргая, пытаясь справиться с одной хрупкой женщиной. Она аккуратно поставила чашку на стол и обратила свое внимание на Марка.

— Маркуша, скажи, а не та ли это Василиса, с которой ты вечно соревновался в школе? — вопрос был абсолютно нормальным и звучал спокойно, но с явной издевкой.

— Да, мам, — нехотя признал он.

— Павлуша, помнишь ты мне как-то около часа без остановки рассказывал по телефону про своих студентов, выделяя на общем фоне одну конкретную?

— Да, мам, — на выдохе произнес он, пряча глаза в пол.

— Тут интересней, чем в турецком сериале, — она склонила голову в бок, смотря на нас троих с усмешкой. — Василиса, вам нравится мой сын?

В какую игру играет эта женщина и чего хочет добиться?

Мою ладонь, лежащую на столе, накрывает рука Павла. Лавина смущения, из которой невозможно было выбраться, накрыла меня с головой. Если сейчас отдерну руку, то угожу прямиком в яму разрушенных надежд.

— Тебе необязательно отвечать на этот вопрос, — настаивает он, смотря в глаза матери.

— Да, нравится, — смело отвечаю я, заинтригованная её игрой.

— Хорошо. А что именно вам в нем нравится?

Мою вторую руку накрывает Марк, переплетая пальцы.

— На этот вопрос тоже можешь не отвечать, — говорит он в мою защиту.

Марина Викторовна хотела вывести меня чистую воду лишь одним вопросом? Ведь мы прекрасно понимаем, как эти двое парней, даже будучи братьями, так сильно между собой различаются. И, назвав хоть одну черту, все сразу станет ясно.

А может она так хотела помочь?

Только вот я для себя все решила.

— Зачем тебе все это? — спросил устало Павел, все еще не выпуская мою руку.

— Хотела понять, что за страсти у вас тут кипят, — пожимая плечами, невозмутимо ответила она.

Неужели эта женщина действительно думала, что мы сейчас ей расскажем про наши, весьма запутанные (для меня) отношения и как мы вообще к этому пришли. Или же это была очередная издевка над сыновьями?

Тем не менее, все её выпады я бы назвала больше шутливыми, чем обидными. И уж точно эта женщина никак не пыталась скомпрометировать меня в неподобающем свете или, того хуже, сразу пойти в наступление с обвинениями ни в чем не разобравшись.

— Все не так как может вам казаться, — на эмоциях воскликнула я, и сердце гулко забилось от собственной смелости. — Не знаю, чем именно кажется наша картина, но я просто приехала попрощаться, — голос звучал еле слышно.

Взгляд упал на настенные часы, что уже показывали около часа ночи. Пожалуйста... Не надо.

— Все-таки уезжаешь? — спросил Павел тихо, голосом где-то на грани тоски, повернув голову в мою сторону.

Резко подступившие слезы не дали мне ничего сказать, и я просто кивнула. Вздрогнула, когда удар кулаком об стол пришелся рядом со мной, где сидел Марк. Он соскочил со стула и отошел к окну.