Крепостной шпион

Генрих развернул записку.

«Сами понимаете, меня ищут теперь по всему городу, и всё же мы должны обязательно увидеться с Вами. Жду Вас в 8:00 вечера в кабаке Медведева. С благодарностью за поддержку, Аглая».

Чувствуя слабость и головокружение, Пашкевич, не раздеваясь, прилёг. Было ещё пять часов. До встречи оставалось время. Удивительно, но проснулся полковник почти здоровым, так что в условленное место он приехал со свежей головой и вовремя.

В большой полутёмной зале к этому часу набилось довольно-таки много народу. Пашкевич несколько раз осмотрел помещение, Аглаи не было. Он присел за столик и спросил водки.

«Неужели всё-таки забрали, — думал он, — или она не смогла прийти? Что-то здесь не так. Почему ротмистр улыбался? Бурса солгал мне? Маловероятно».

В раздражении Пашкевич шарахнул кулаком по мокрому столу и потребовал ещё водки.

«Может, меня просто используют?»

— Может быть, не стоит напиваться? — совсем рядом раздался насмешливый женский голос.

Полковник обернулся, но Аглаи рядом не было, только за соседним столиком сидели несколько оборванных нищих. Одна из нищих с лицом, замотанным платком, склонилась к нему:

— Вам понадобится трезвая голова, — из-под платка насмешливо посмотрели знакомые глаза.

— Вы?

— Закажите отдельный кабинет, — шепнула Аглая. — Нам нужно поговорить.

Наедине, в отдельном помещении за занавеской, Аглая сняла со своей головы лохмотья.

Ну и что же Вы хотите мне сказать? — Генрих смотрел выжидательно, Аглая молчала. — Вы признались мне, что убили княгиню Ольховскую. Вы мстили за смерть Андрея Трипольского.

Аглая кивнула.

— Но Вы также сказали мне, что, если бы я был в курсе всего происшедшего, то сам бы хотел её смерти. Не могли бы Вы объясниться по этому вопросу?

— Очень просто, — сказал Аглая. — Наталья Андреевна, захватив в полностью контроль над «Пятиугольником», во-первых, явилась причиной того, что Андрей без всякой подготовки и поддержки ринулся спасать теперешнюю жену Вашу, а тогда девицу Покровскую Анну Владиславовну. А, во-вторых, и нападение на Трипольское произошло не без её ведома. Я уверена, что о существовании Трипольского, и о том, что мы с Анной прячемся там, и о младенце Иван Бурса узнал именно от Натальи Андреевны. Анна Владиславовна писала Константину Эммануиловичу, и этого оказалось достаточно.

— У Вас есть доказательства?

— Косвенные, — Аглая вынула из-под лохмотьев толстую пачку пожелтевшей бумаги и положила её на стол. — Вот это я украла из тайника в доме княгини.

— А что это?

— Научные записки некоего учёного Ломохрустова. «Пятиугольник» охотится за ними уже много лет. Доподлинно известно, что Ломохрустову из цветка лотоса удалось получить эликсир вечной молодости.

— Это же несерьёзно.

— От чего же? — Аглая протянула Пашкевичу папку. — Кстати, Вам будет любопытно ознакомиться. Вам многое станет ясно. Здесь господин Ломохрустов приводит подлинную историю семейства Бурсы.

— Хорошо, — сказал Пашкевич, — я понимаю. Сегодня же ночью прочту, но зачем я Вам понадобился? В чём может стоять моя помощь?

— Ну, во-первых, Вы спасли меня от ареста. Я думаю, Константин Эммануилович сдержит слово и постарается вернуть вас в Общество. Он ведь Вам это обещал. Во-вторых, в этой части документов, увы, нет главного, нет прямых доказательств предательства Натальи Андреевны. Я предполагаю, что они спрятаны где-то у её любовника, секретаря Бурсы Сергея Филипповича. Вы должны встретиться с секретарём и отнять у него остальные документы. Кстати Вы можете обменять их на эти дневники. Если Сергей Филиппович принесёт в Общество дневники Ломохрустова, то его положение там сильно укрепится. Кроме того, я совершенно уверена, что этот малахольный дурень представления не имеет, что хранит.

— Когда мы с Вами увидимся и где? — поднявшись из-за стола, спросил Пашкевич.

— Я сама появлюсь.

Аглая замотал лицо платком, и через секунду полковник потерял фигуру нищенки в полутьме кабака.

Запалив свечу и на этот раз раздевшись, Генрих Пашкевич лёг в постель и развернул рукопись, полученную от Аглаи. Читать это было отвратительно и одновременно смешно. С трудом припоминая собрание «Пятиугольника» трёхлетней давности и сопоставляя их с текстом, Пашкевич наконец-то сообразил, что имела в виду Аглая, утверждая, что сей документ крайне ценен для «Пятиугольника».

«Прежде чем приступить к описанию самого места, где по моим предположениям можно собрать в одночасье все необходимые компоненты для создания эликсира, — писал Ломохрустов, — я обязан рассказать о полновластном хозяине земли, на коей это место расположено. Ибо доступ туда может оказаться крайне затруднён.

Ещё в 1711 году Михаил Святославич Кармазинов, известный в Москве развратник и гуляка из свиты Алексея Петровича, получил на очередной дуэли удар в лицо, от которого в возрасте 35 лет лишился левого глаза. Может быть по этой, а может по иной причине, он уехал из столицы и поселился в своём родовом поместье в Новгородской губернии. Свидетельств о его жизни сохранилось немного, но собиравший новые виды лекарственных растений для последующего их описания, мещанин Иван Подольский в своих дневниках писал: помещик Кармазинов, к коему довелось мне попасть, радушен, хоть и слеп на один глаз. Он потчевал меня и всячески ублажал. Но на третий день житья в его усадьбе я тайно бежал, уйдя через окошко, потому, что ночью сам услышал звериное рычание и ласковые уговоры хозяина.

Подольский в своих дневниках утверждал также, что Кармазинов сожительствовал попеременно то с глухонемой девкой из своего села, то с лисицей или волчицей, которую держал где-то в подвале. На основании лично виденного, я подобное кощунство вполне могу допустить.

За несколько лет до своей кончины Кармазинов женился на малахольной слабенькой соседке Наталье Панковой. Первые роды прошли, несмотря на опасения, вполне успешно, а вторые женщина не вынесла — умерла. Сам Михаил Святославич скончался в возрасте 42 лет и оставил после себя двух сирот — девочку и мальчика. Согласно завещанию, мальчик Руслан был отправлен в государственный пансион, где возрасте пяти лет и умер, а девочка воспитывалась пьяницей-опекуном, приятелем Кармазинова, соседом Львом Львовичем Растегаевым. Таким образом, маленькая хозяйка, владелица 40 душ, до 16 лет была предоставлена сама себе. Она жила независимо в окружении дворни в совершенно разорённом поместье.

Шестнадцати лет Степанида Михайловна, не встретив препятствий со стороны нерадивого опекуна, продала 10 душ и отправилась в Петербург. Надо полагать, девушка была хороша собою и спустя только год вышла замуж за немолодого человека Тайного советника Эммануила Ивановича Бурсу, от которого и родила сына Константина. Трудно сказать, что именно произошло, но спустя всего полтора года Степанида Михайловна, прихватив с собой лишь дорогой портрет кисти модного итальянского художника и сундук платьями, оставив драгоценности и деньги, подаренные супругом, покинула Петербург и перебралась на вечное жительство в свою родовую усадьбу, а маленький Константин Эммануилович остался с отцом.

В течение нескольких лет Степанида Михайловна Бурса, перезревшая христианский долг супруги своего мужа и матери своего дитяти, оторванная от общества и наделённая некоторыми качествами своего отца, превратилась в злобную жестокую развратницу. Начало крепостного театра, воочию наблюдаемого мною, было делом её рук. От какого-то крепостного мужика Степанида родила сына Ивана, а сама 10 лет назад скончалась и была похоронена в одном с Михаилом Кармазиновым семейном склепе.

Подбирая необходимые травы и минералы для моего животворящего состава, я был в тех местах. Волею случая оказался в усадьбе Ивана Кузьмича Бурсы человека острого ума, но по природе своей крайне жестокого и развратного. Степанида Михайловна Бурса, урождённая Кармазинова, бесстыдно присвоив своему рождённому сыну позорное отчество, но при том, сохранив фамилию законного супруга, похоже, уже одним этим поставила Ивана Кузьмича на ужасный путь. В иных обстоятельствах человека этот мог, вероятно, послужить как государству российскому, также и науке, но положил жизнь свою на кошмарные забавы. Я воочию смог убедиться в правильности поговорки: «Яблоко от яблони недалеко падает».