Крест в круге

– Я понимаю, дядя Матвей, – со вздохом сказал Вадим. – Понимаю…

– Секундочку, – нахмурился следователь. – Вы о чем говорите-то? Вы только что признались в убийстве, правильно я понял?

– Да, – развел руками Матвей, – я только что признался в том, что собственноручно усыпил Пунша.

– Это наш пес, – пояснил Вадим. – Он был очень стар и болен… А последнее время даже не вставал из своего угла и все время плакал.

Следователь бросил шприц обратно на полку.

– Прошу вас, – произнес он с досадой, – сейчас же ответить мне без загадок и головоломок: когда и при каких обстоятельствах умер Борис Максудович Григорьев?

– Это произошло, – с расстановкой сказал Вадим, глядя Шпаку в глаза, – двадцать шестого апреля тысяча девятьсот шестьдесят шестого года. Мне было три месяца от роду…

– Он погиб во время ташкентского землетрясения, – пояснил Матвей.

– Тогда же погибла моя мать, – добавил Вадим, – и еще один очень хороший человек, который спас мне жизнь. С тех пор дядя Матвей мне за отца и за мать…

В коридоре Шпак замешкался.

– Знаете, – сказал он вдруг, – а можно мне взглянуть на ваше наследство?

Вадим протянул ему тетрадь.

– Взгляните.

Следователь живо открыл клеенчатую обложку и замер, тараща глаза.

На первой, совершенно чистой странице застенчиво ежилась в самом углу единственная строчка, выведенная неумелой детской рукой:

«Моя Галинка самая лутшая вмире…»

– Да… – протянул Шпак, возвращая тетрадь. – А я хотел прочитать ту самую последнюю главу…

– Ее нет, – ответил Вадим.

– Она не написана? – уточнил следователь.

Вадим улыбнулся.

– Думаю, что написана. Но ни я, ни вы, ни мой отец, ни мистические старухи – никто не знает, какая у нашего будущего последняя глава…

Последняя глава

Дима Мещерский провел Лику по длинному коридору, мимо двери комнаты с депозитными сейфами, через тяжелую штору, мимо стойки лобби – через просторный зал reception. Они вышли через распахнутую швейцаром дверь центрального входа, в свежую, наполненную пестрыми огнями осеннюю ночь.

Мещерский помог ей сесть на заднее сиденье такси и, захлопнув за ней дверцу машины, попятился на тротуар. Она посмотрела на него в окно, мгновенно вытерла слезы и, наклонившись к шоферу, скомандовала спокойным, деловым голосом:

– В аэропорт. Живо!

Водитель кивнул и включил передачу.

Несмотря на поздний час, Ленинградское шоссе шевелилось хвостами бесчисленных пробок. Лика кусала в нетерпении ногти, вертела головой и шепотом проклинала автолюбителей. Таксист поглядывал на нее в зеркало заднего вида и сочувственно вздыхал:

– Ездить по Москве невозможно стало… Вы очень спешите, фрау?

«Фрау» бросала на него злобные взгляды и молчала.

Только через полтора часа машина, шурша протекторами, подъехала к стеклянным дверям зала вылета аэропорта Шереметьево-2.

– Сдачи не надо, – сказала Лика, протягивая шоферу новенькую купюру.

– Мерси, мадам, – кивнул тот. – Данке шен… Хорошо вам отдохнуть… Одна летите? – Он скользнул взглядом по ее ладной фигурке. – Или…– С мужем, – ответила Лика и, захлопнув дверцу, добавила: – С любимым мужем!

Она быстрым шагом прошла через весь зал к табло, потом бросилась к стойкам регистрации, но, вспомнив, что так и не посмотрела номер рейса, вернулась обратно.

Ее била дрожь. Она едва могла совладать с прыгающим сердцем и без конца торопила себя:

«Быстрей, растяпа! Давай! Беги же, дура, беги!»

Возле стойки регистрации Лика беспомощно огляделась по сторонам, заняла очередь, потом вышла из нее, переместилась в конец и снова огляделась. Казалось, еще минута, и бешеный пульс разорвет ей виски, а дрожащие руки отвалятся и будут биться в конвульсиях на холодном полу.– Лика! – услышала она и в ту же секунду, швырнув под ноги гудящей очереди свою сумку, кинулась на этот голос…

В это самое время в ста метрах от служебного входа в «Националь», возле ворот старого здания МГУ, остановилась машина. Водитель заглушил мотор, выключил габаритные огни и не спеша открыл дверцу. Уличный фонарь равнодушно скользнул языком луча по стеклу машины и через мгновение выхватил из темноты густые, мохнатые брови, маленькие, колючие глазки и отвисший второй подбородок.

Юра Пень вышел на тротуар и огляделся.

В ту же минуту из-за телефонной будки показалась фигура. Человек с мрачным, прорезанным морщинами лицом и аккуратно уложенными седыми волосами приблизился к Пню и быстро спросил:

– Вы от Антона?

Юра кивнул.

– Слушаю вас, – процедил незнакомец и огляделся по сторонам.

– Антон просил передать, – негромко сказал Пень, – что мы свое дело сделали… Грамотно и профессионально.

– Доказательства, – коротко бросил мужчина.

Юра покопался в боковом кармане пиджака и извлек на свет небольшую фотографию, сделанную «Полароидом».

– Это вы Антону показывайте! – раздраженно сказал седой. – А мне нужны другие доказательства. Ваш человек… Ну, исполнитель… Должен был взять из номера папки с документами. Где они?

– А где бабки? – развязно спросил в ответ Пень.

– А разве Антон не расплатился с вами? – осторожно поинтересовался мужчина.

– Антон заплатил за кровь, – Пень смачно сплюнул на асфальт, – а за документы – счет отдельный.

– Деньги будут, – пообещал седой. – Через час я смогу их достать.

– Будут бабки – будут папки, – усмехнулся Юра.

Мужчина помедлил.

– А вы, если не ошибаюсь, охранник жены Антона, – сказал он, прищурившись. – Двум господам служите?

– Я служу тому, кто больше платит, – насмешливо ответил Пень. – Но в данном случае муж и жена – одна сатана!

И он расхохотался.

Седой нервно поморгал глазами.

– Это как понимать? Они заодно, что ли?

Юра кивнул:

– Точняк!

Эта новость почему-то встревожила мужчину.

– Они же собирались разводиться, – пробормотал он.

– А теперь – опять любовь-морковь! – весело сообщил Пень. – Они даже отдыхать вместе едут!

Седой непонимающе нахмурился:

– А ей-то какой смысл в убийстве?

Пень цокнул языком и наклонился к самому уху мужчины:

– Этим миром правят бабки! В них – ответ на любой вопрос.

Было заметно, что седой встревожился еще больше.

– А документы точно у вас? – спросил он. – Вы их не отдали Антону или этой… его жене?

– У меня, – заверил Пень. – Мне ведь тоже хочется сделать свой маленький бизнес!

Седой внимательно посмотрел ему в глаза.– Деньги будут через час, – отрывисто сказал он и скрылся в темноте переулка…

– Лика-а!

– Любимый… – Она кинулась ему навстречу через весь зал аэропорта, бросилась на грудь и, уже не сдерживая настоящие слезы, кричала: – Я так долго играла эту дурацкую роль безутешной вдовы, что и на самом деле мне стало страшно… Я вдруг испугалась, что больше не увижу тебя никогда! Глупая я, да? Господи! Что мне сегодня пришлось пережить!

– А мне? – шутливо возмутился Вадим. – Мне-то каково пришлось! Несколько часов кряду валяться недвижимо в этой кровяной луже! А потом, укрытым простыней, лежать на носилках, зная, что все окружающие на тебя глазеют и могут в любой момент раскусить!

Лика прижалась к нему щекой:

– Прости, любимый… Это было ужасно – подвергать тебя такому испытанию. Но в милиции мне сказали, что без этого спектакля они не смогут арестовать преступников!

Она заботливо заглянула ему в глаза:

– Ну, расскажи… Расскажи, как все было?

– А чего рассказывать? – усмехнулся Вадим. – Пришел парень. С цветами. Сказал условленную фразу. Потом прошел в номер, два раза пальнул из пистолета – у меня аж в ушах все лопнуло! Потом деловито полил из фляги на ковер эту вонючую жидкость – где они ее только берут, эту «кровь»?!. Заставил меня лечь на пол, подвернул мне руку – для убедительности… И – сфотографировал. Потом сказал: «Не скучай, жмурик!» – и ушел.

Лика смеялась и утирала слезы.– Потом ты пришла! – воскликнул Вадим и затрясся от хохота. – Актриса! Мне Андрюшку, белл-боя, даже жалко стало!

Пройдя регистрацию и паспортный контроль, они не спеша двинулись вдоль благоухающих парфюмом и шоколадом стеклянных витрин Duty Free – к небольшому кафе перед залом ожидания.

Вадим опустился за столик, придвинул к себе ногой сумку и высыпал в чашку сахар из бумажной трубочки. Лика смотрела на него с нежностью и не могла насмотреться. Казалось, они не виделись целую вечность.

– Мы расстались целую жизнь назад, – сказала она задумчиво, – и опять встретились…

Вадим помешал ложечкой кофе и улыбнулся.

– Верно… Но своей жизнью я обязан тебе. И в прямом, и в переносном смысле.

Она поднесла палец к его губам.

– Твоя жизнь – это и есть моя жизнь.

– И все-таки, – продолжал Вадим, – расскажи мне, родная, как ты обо всем догадалась? Откуда узнала? Как сумела предотвратить беду?

– Узнала случайно. Если бы мой муж… мой бывший муж не допустил роковой для него ошибки, то, наверное, так никогда и не узнала бы ни о чем. Впрочем, вся наша жизнь – это ковер, сотканный из случайностей.

Сначала я узнала, что моя секретарша – любовница Антона. Мне было, с одной стороны, неприятно иметь у себя под боком чужую лазутчицу. А с другой стороны, если бы я ее уволила, это было бы похоже на ревность. К тому же я решила, что так оно, может, даже и лучше – пусть оба знают, что у меня есть ты! Но даже в самом страшном сне мне не могло присниться, что мой бывший муж захочет тебя убить!

Он замыслил это злодейство, чтобы не потерять свою долю денег из нашего общего имущества. И я бы никогда не узнала о его планах, если бы он не нанял для своей черной работы… Юру Пня! Он даже заплатил ему аванс. Моими деньгами. Представляешь, он поручил убить тебя моему охраннику и моему другу!

Юра, конечно, мне обо всем рассказал. И мы бы справились с этой проблемой, не беспокоя тебя, когда б не одно обстоятельство. Юра неожиданно выяснил, что у Антона есть сообщник.

– Сообщник? – переспросил Вадим и даже отодвинул чашку с недопитым кофе.

Лика покачала головой:

– Да. Совершенно посторонний человек, который тоже желает твоей гибели.

Вадим открыл рот.

– Ничего не понимаю. Кто еще может хотеть моей смерти?

– Юра это выяснил. С большим трудом, потому что оба негодяя соблюдали конспирацию. Но Пень обставил дело так, что Антону пришлось все выложить начистоту.

– Так кто же этот второй убийца? – воскликнул Вадим. – Я его знаю?

– И да, и нет… – уклончиво ответила Лика. – Это твой брат .

– Кто? – выдохнул Вадим.

– Твой брат, – повторила Лика, – которого ты никогда не знал. Сын некоего врача по имени Михаил и твоей матери, по имени… Галина Помилуйко.

Несколько секунд Вадим сидел молча, потрясенный услышанным, а потом пробормотал:

– Да, мою маму так звали… Она погибла, когда мне не было еще и года. Но в память о ней я до сих пор подписываю все свои репортажи и статьи ее именем. Оно стало моим научным и литературным псевдонимом.

– Я это знала давно, – улыбнулась Лика. – Еще до того, как взяла тебя на работу в свою газету. – Неожиданно она посерьезнела. – Но этого не знал твой брат!

Прочитав статью о завещании Липгардта, он приехал в Москву с одной-единственной целью – любыми путями получить наследство! Как-никак дальний родственник! Не прямой – но все-таки…

В столице он первым делом принялся разыскивать журналистку, которая подписывается фамилией его матери. След привел его в отель «Националь», в номер двести пятнадцать.

– Верно, – кивнул Вадим, – там жила сумасшедшая старуха, которая представилась мне дочерью Федора Липгардта. Я обещал отдать ей завещание, если она докажет свое родство с бывшим владельцем отеля.

– Таким образом, – улыбнулась Лика, – старуха нашла тебя раньше, чем твой брат. И этим, возможно, в первый раз спасла тебе жизнь.

– Странная особа, – вздохнул Вадим. – Я тебе потом как-нибудь расскажу, как она меня преследовала, когда я еще работал в отеле.

– Я тебе сама кое-что про нее расскажу, – усмехнулась Лика.

– Постой, – нахмурился Вадим, – ты сказала, что этот мой сводный брат – родственник Липгардтов?

– Для меня самой это было неразрешимой загадкой, – кивнула Лика. – До недавнего времени… Но не торопись, милый. Это самая интересная часть моего рассказа.

А тем временем твой брат разыскивал журналистку. Он искал женщину, а не мужчину, и это поначалу сбило его с толку. Поэтому он потерял время. Узнав, что завещание Липгардта старуха так и не получила от журналистки, что оно осталось у Помилуйко, он возобновил поиски.

– Ему нужны были документы, которые попали ко мне в руки… – понимающе покачал головой Вадим.

– Совершенно верно, – подтвердила Лика. – А кстати, как они к тебе попали?

Вадим улыбнулся.

– Ты не поверишь, любимая! Это почти фантастическая история.

– Поверю, – пообещала Лика. – Я за последние дни узнала столько невероятного!

– Понимаешь, – сказал Вадим, – однажды – это было еще до открытия отеля – я забрел в двести пятнадцатый. Случайно…

Лика подмигнула:

– Видишь! Опять – случайность!..

– Там, в номере, я обнаружил старинную напольную вазу, – продолжал Вадим. – В ней не было ничего странного, кроме одного знака. Птица в круге! Точно такой выгравирован на металлической пластинке, которую мне оставил отец.

– Крест в круге – это семейный герб Липгардтов! – воскликнула Лика.

– Тогда я этого не знал, – развел руками Вадим. – Как и до сих пор не имею понятия, каким образом к моему отцу попала эта пластинка. А тогда… Тогда я сел на корточки перед вазой и исследовал ее вдоль и поперек. Вот именно – поперек оказалось результативным! Я положил вазу набок и на самом дне подставки обнаружил дверцу сейфа. Можешь себе представить: мой ножичек для бумаг оказался ключом к этому сейфу!

– В нем находились документы Липгардта? – в восторге воскликнула Лика.

Вадим улыбнулся.

– Умница.

Лика задумалась.

– Потрясающе, как тасуется колода совпадений и случайностей…

– Так что же мой брат? – спросил Вадим. – Он узнал, кто скрывается под псевдонимом Помилуйко?

– Узнал, – вздохнула Лика. – И это открытие его сначала удивило, а потом обрадовало.

– Обрадовало? – поднял брови Вадим.

– Да, потому что он понял, что, убив одного человека, он убьет двух зайцев.

Вадим откинулся на спинке стула, уронив руку на колени.

– Ничего не понимаю. Ну, от журналистки ему были нужны документы – это ясно. А «второй заяц» чем ему не угодил? Меня, Вадима Григорьева, за что убивать?

– За то, что ты – его брат, – коротко ответила Лика. – Он хотел быть единственным наследником.

– Здесь какая-то путаница, – нахмурился Вадим. – Ведь даже получив документы и завещание, он не смог бы вступить в права наследования. Ему пришлось бы доказывать свое родство с Липгардтом!

– Ему не пришлось бы ничего доказывать, – возразила Лика. – За него это сделала старуха из двести пятнадцатого номера.

– Она – настоящая? – ахнул Вадим и печально покачал головой: – Я чувствовал это…

– Да, – торжествующе улыбнулась Лика, – она – настоящая Милица Федоровна Липгардт, дочь таинственного хозяина отеля «Националь».

– А кем мой сводный брат приходится этой Милице Федоровне? – шепотом спросил Вадим и на всякий случай вцепился обеими руками в край стола, боясь потерять равновесие.

– Ну, как тебе ответить… – протянула Лика, – можно сказать – дальним родственником. Он приехал в Москву не с пустыми руками. С ним было письмо, выполненное на гербовой бумаге и подписанное собственноручно Милицей Федоровной Липгардт в пятьдесят шестом году.

– Оно адресовано моему брату? – пролепетал Вадим.– Нет, – громко сказала Лика, поднимаясь из-за стола. – Оно адресовано единственному сыну Милицы Федоровны Липгардт – Борису Григорьеву! Твоему отцу, Вадька…

В который раз за эту сумасшедшую ночь Юра Пень заглушил мотор, выключил габаритные огни и вышел из машины к воротам старого здания МГУ. В руках он держал увесистый сверток. Из-за телефонной будки немедленно показался человек.

– Принесли? – нетерпеливо спросил седой.

– А вы? – Пень наклонил голову и подмигнул.

Мужчина протянул ему пакет.

– Вот деньги, – сказал он сухо. – Можете не проверять. Я всегда держу свое слово.

– Вы – джентльмен, – расплылся в гадкой улыбке Пень, отдавая незнакомцу сверток. – С вами приятно иметь дело… Жаль, теперь долго не придется.

В ту же секунду на запястьях седого защелкнулись наручники. Трое неизвестно откуда взявшихся людей крепко подхватили его под руки.

– Лет десять, я думаю, – невозмутимо закончил Пень.

Мелькнул свет, и из двух припаркованных в переулке машин вышли еще несколько человек. Один из них непрерывно снимал происходящее ручной видеокамерой.

– Николай Ефремов? – обратился один из них, в длинном кожаном плаще, к обомлевшему седому. – Пятьдесят шестого года рождения, уроженец Ташкента, сын Михаила Ефремова и Галины Помилуйко, в настоящее время – оператор второй смены службы безопасности отеля «Националь». Все правильно? Вы арестованы по подозрению в соучастии и в организации покушения на убийство!

– Покушения? – растерянно переспросил седой.

– Меня благодари, дурачок, – не унимался Пень. – А то бы тебя вообще расстреляли!

– Он все продумал, – продолжал оперативник, кивая на Ефремова. – Все рассчитал. Даже камеру наблюдения отключил…

– А он видел, что старухины доказательства тоже попали к Григорьеву? – спросил другой.

– Конечно. Поэтому и попросил убийцу прихватить из номера сразу две папки! Всех перехитрил! Даже сообщника своего, Антона, умудрился провести. Использовал его вслепую. Тот ведь даже не знал, что Лика с ним давно уже развелась и даже успела выйти замуж за Григорьева! За нашего якобы убитого!