Крестоносец: Железная Земля

За вторым столом, поставленным под прямым углом к палаческому, сидели двое. Первый, одетый во все темное пожилой мужчина с худым, болезненным лицом и седой бородой, сцепил пальцы рук и смотрел на меня не мигая, как змея. Второй, видимо, секретарь-протоколист, уткнулся в свои бумаги.

Палач подошел ко мне, велел вытянуть руки и со сноровкой настоящего профессионала надел мне на запястья тяжелые железные наручники. Теперь руки у меня были скованы. Оглядев "браслеты", палач хмыкнул и отошел к столу со своими садистскими штукенциями.

– Ступайте, - велел седобородый приставу и стражникам. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга.

– Что все это значит?
– спросил я.

– Ваше имя, - ответил седобородый

– Полагаю, вы его знаете, - ответил я.

– Ваше имя.

– Гассан Абдурахман ибн-Хаттаб, - ответил я.
– Национальность: чатланин. Пол деревянный. Возраст не помню. Наверное, мне около тысячи лет от роду. Родился в селе Большие Говнищи Большеговнищенского района.

– Это вы так шутите, шевалье?
– ответил человек со змеиными глазами.
– Совсем не смешно. Хотя, вы, кажется, желаете посмеяться? Отлично. Тогда позвольте, и я немного пошучу, - он встал, подошел к столу с живодерским инструментом и взял нож с длинным и очень узким лезвием.
– Очень острая вещица, куда острее ваших шуточек. Знаете, как называется эта милая игрушка? Бритва Безбрачия. Ей очень удобно отрезать у мужчины член вместе с яичками. Причем она позволяет резать быстро или медленно, в зависимости от силы нажатия. А вот этот интересный механизм, - седобородый положил нож и взял со стола что-то вроде ручного коловорота с длинным зубчатым цилиндром, - мы зовем "Крот в норе". Им можно пытать и мужчин, и женщин. Мужчины всегда кричат страшнее. Кроме того, у нас есть Маска Удушения и длинные гвозди, который наш палач, любезный мэтр Тома, замечательно умеет забивать в коленные и локтевые суставы. С чего желаете начать?

– Чего вам нужно?
– ответил я, чувствуя, что покрываюсь ледяным потом.

– Для начала назовите свое имя.

– Для начала снимите с меня это железо.

– Имя!

– Эвальд Данилов, эрл де Квинси, маркиз Дарнгэм.

– Прекрасно. Теперь и я представлюсь, как того требует процессуальный кодекс. Арно де Бейлер, судья-следователь Святой инквизиции. Я назначен расследовать ваше дело, шевалье.

– Какое дело, черт возьми? Я ни в чем не виноват!

– Вы обвиняетесь в государственной измене.

– И кто же меня в этом обвиняет?

– Империя и пресвятая Матерь-Церковь. Вот, ознакомьтесь, - де Бейлер вручил мне свиток. Я с трудом развернул его, пальцы у меня дрожали.

– Это ложь, - ответил я, бросив свиток на стол.
– Я не вступал ни в какие сговоры с целью свержения законной власти.

– Нам виднее, вступали вы в них, или нет, - сказал следователь с мерзкой улыбкой.
– Поэтому не вижу смысла устраивать с вами препирательства и предлагаю сразу перейти к сути. Матьен, дайте мне признание!

Секретарь тут же вручил де Бейлеру свиток, и следователь передал его мне.

– Мы все написали за вас, друг мой, - сказал инквизитор со все той же гаденькой ухмылкой.
– Вам остается лишь поставить свою подпись.

– Я ничего не буду подписывать!

– Вам придется это подписать. Вы же не хотите поближе познакомиться с мэтром Тома и его игрушками?

– Повторяю, я ни в чем не виноват и ничего не буду подписывать.

– Вы даже не прочли свиток.

– И не собираюсь!
– Я швырнул бумагу к ногам следователя.

– Хмель, который еще не выветрился из вашей головы, добавляет вам куража, шевалье.
– Следователь спокойно, даже как-то лениво подобрал свиток с пола.
– Послушайте доброго совета, не доводите дело до пытки. К тому же, чистосердечное признание и раскаянье смягчит вашу участь. Святая инквизиция помнит о ваших заслугах и сожалеет о вашем падении, посему мы готовы проявить максимальное милосердие.

– Милосердие? Какое, к дьяволу, милосердие?

– Вы же не хотите умереть тяжело, шевалье? В муках и страданиях?

– Еще раз повторяю, я ни в чем не виноват!

– Ну до чего же вы упрямы!
– Инквизитор вздохнул, развел руками.
– Мэтр Тома, вы готовы?

– Да, монсиньор, - ответил палач и шагнул ко мне. Я невольно отшатнулся от него, вжался в стену.

– Назад!
– крикнул я.
– Вы не имеете права так со мной поступать. Я фламеньер и знатный человек!

– Тем горше то обстоятельство, что вы так низко пали, - ответствовал инквизитор.
– Вам была оказана великая честь, а вы отплатили за нее изменой! Вы предали императора и орден, вступили в сговор с врагами империи, спровоцировали мятеж на Порсобадо, убили имперское должностное лицо и пытались путем подлога посеять раскол среди командоров.

– Это ложь.

– Ваша вина доказана, отпирательства бессмысленны.

– Я требую адвоката!

– Кого?
– Инквизитор засмеялся.
– Ах да, вы же свалились в наш мир с Луны. Я совсем забыл. Может быть, на Луне у вас принято другое судопроизводство. Но мы живем по нашим законам, шевалье. Мэтр Тома!

– Я хочу написать прошение императору!

– Нет, шевалье. Император даже не станет читать то, что написала рука изменника.

– Стойте!
– Я отчаянным усилием попытался взять себя в руки.
– Что будет, если я подпишу этот лист?

– Вы признаете свою вину, и Святая инквизиция, как я уже сказал, проявит к вам снисхождение.

– Что это значит?

– Вместо квалифицированной казни за государственную измену вы будете приговорены к публичному покаянию, лишению чести и ссылке, как это установлено нашими законами для знатных особ, совершивших менее опасное деяние.

– Квалифицированной казни?
– Волосы зашевелились у меня на голове.

– Да. Государственная измена - самое тяжкое преступление против империи. Согласно статье 49 Уложения о наказаниях за него предусмотрено колесование для простолюдинов, сожжение на костре для духовных лиц и четвертование для знатных особ. Поскольку вы фламеньер, то есть лицо, облеченное правами и привилегиями как рыцарского сословия, так и духовенства, к вам будет применена комбинированная казнь - публичная пытка огнем и только после нее четвертование. Перед этим вы будете отлучены от святой Матери-Церкви, имя ваше будет предано проклятию, а герб публично опозорен.

– Герб дома де Квинси?
– Во рту у меня пересохло. Странно, в этот момент я, хоть и охваченный паническим ужасом, подумал не о своей судьбе, а о сэре Роберте, имя которого будет опозорено.

– Да, - подтвердил инквизитор.
– Будете подписывать признание?

– Сначала несколько вопросов, а там я решу.

– Конечно, - мне показалось, что де Бейлера удивили мои слова.
– Что вы желаете узнать?

– Где доказательства моей измены? Вещдоки, как у нас принято говорить? Письма, расписки о получении денег от врагов империи, свидетельские показания, изобличающие меня?

– Они будут предъявлены вам на суде.

– Я бы хотел видеть их сейчас. Немедленно.

– Это невозможно, - нахмурился инквизитор.

– Отлично, - сказал я, ободренный его словами.
– То есть вам нечем подкрепить обвинение против меня. Доказательств у вас нет. Я знаю точно, что их просто нет. Вы лжете, нагло и неуклюже. Вы пытаетесь пыткой вырвать у меня признание и на этом обвинить меня в вещах, которые я не совершал. Рассчитываете, что я под страхом пытки подпишу ваше сфабрикованное признание. Забыли одну вещь - я на суде запросто могу отречься от признания, полученного под пыткой. Но не это главное, господин законник. Желаете, я вас сейчас очень удивлю? Не вы один знаете Уложение о наказаниях Ростианской империи. Я еще в Паи-Ларране неплохо его изучил. И там есть Статья 68, где сказано: "Ежели подданный империи, дворянин, духовное лицо, либо человек подлого сословия, будет обвинен некоей стороной в преступных деяниях, и таковому обвинению не будет прямых доказательств, видоков и послухов, готовых дать показания под присягой, либо письменных документов, обличающих вину оного подданного перед короной, обвиняемый имеет право требовать суда Божьего и выставить своего защитника на поединок со стороной, обвинившей его в совершении противозаконного деяния, либо самому защищать свое доброе имя и репутацию, ежели к тому будет охота и способность". Я правильно цитирую закон, сударь?