Крестоносец
Шрифт:
— Она изменила своему мужу с этим гяуром! И прижила в грехе ребенка! Только за одно это ее нужно казнить! Она изменила твоему вернейшему слуге! Человеку, что отдал жизнь за тебя!
Сулейман промолчал, холодно глядя на сына.
— Она изменила тебе отец! Тварь! Шлюха! Из-за нее теперь все вокруг смеются над нами. Дескать, твоя дочь спит со всякими проезжими козопасами! Это позор! Несмываемый позор! Ее словам нельзя верить!
— В самом деле? — холодно спросил отец.
— Да! Мне доносили, что она в Трапезунде пыталась склонить Андреаса взять ее в жены и провозгласить себя новым Султаном.
Сулейман
Ничего особенно в этом письме не было. Кроме того, что самого Селима именовали Султаном, и подтверждали, будто бы Сулейман уже стар, выжил из ума и ради спасения великой державы его нужно устранить, как Селим и предлагал. И что эмир Алеппо во всем его поддержит.
Сын стоял бледным, слушая чтение. Но стоял и не дергался.
— Это ложь отец! Ложь и навет! — произнес он, когда чтение завершилось.
— В самом деле?
— Да!
— А вот эти письма мы купили у армянских торговцев, — кивнул он на небольшую стопку писем, лежавших в тубусах на столике чуть в стороне. — Молодой Палеолог торговал ими как спелыми финиками. На развес.
— Что это за письма? — стараясь сохранить самообладание поинтересовался сын.
— Письма эмира Алеппо, захваченные у тебя в лагере после разгрома.
— Это подделка!
— Да ты что?! Ты ведь даже не знаешь, что внутри. Или знаешь?
— Что может написать про меня Палеолог? Только гадости.
— Верно. — кивнул Сулейман мрачно. — Только гадости. Ты ведь всегда был благоразумен. Как ты так низко пал? Как ты решился на измену?
— Отец…
— Что отец? Ты предал меня! Нарушил мои планы! Поставил под удар сам факт существования великой державы, созданной нашими предками. И ради чего? Сын? Ради чего? Ты и так наследник! Мне немного лет осталось жить на этой земле. Зачем же так? Я не понимаю… просто не понимаю…
— Я верен тебе отец.
— Ответь мне, почему ты решился? Почему в час высочайшего напряжения сил ты предал меня? Чем я заслужил это?
Селим промолчал.
Он просто потупил взор и молчал, бледный как полотно.
Сулейман сделал жест и в помещение вошло несколько мужчин в черной одежде. Встали за спиной Селима.
Мгновение.
На его шею набросили удавку и начали душить.
Селим сопротивлялся.
Как мог сопротивлялся. Но, своевременно ударив под колени, его уронили на них. А потом, навалившись сверху, прижали к полу, где и закончили начатое.
Сулейман же все это время смотрел сыну в глаза.
Он помнил казнь своего старшего наследника — Мустафы. Его также убивали на его глазах. И теперь, смотря на труп Селима вспоминал тот день. Не прошло и шести лет, как он приказал казнить своего сына вновь. Это было ужасно. Но боль и обида от прочтенного в письмах не оставляла для него никаких вариантов.
У него оставался еще Баязид. Дерзкий младший сын, открыто поднявший против него бунт. Но Баязида можно было понять. Он хотел жить. Он хотел, чтобы его дети жили. И, видя старость отца и свою удаленность от престола, пытался хоть как-то спастись. Его можно было понять, а Селима — нет. У него было все.
Ему оставалось подождать чуть-чуть. Год, два, может немногим больше. И он стал бы Султаном. Но нет. Не утерпел.Из-за дверей раздались крики.
Сулейман поднял взор. Кивнул слуге, чтобы все выяснил. Через минуту он вернулся.
— Прибыла Михримах о Великий.
— Она одна.
— Нет. С ней идут янычары.
— Пусть войдут.
— Но…
— ПУСТЬ ВОЙДУТ! — рявкнул Сулейман, грозно сверкнув глазами. — А вы — свободны, — добавил он палачам.
Двери распахнулись.
И женщина забежав закричала в отчаянии:
— Нет! Отец! Зачем?!
— А он требовал твоей казни… — тихо и как-то по-философски ответил Султан.
— Что? — удивилась она.
— Твой брат совершил измену, поддавшись на уговоры Тахмаспа. Вот часть его переписки с эмиром Алеппо и самим Тахмаспом. Он осознанно нарушил наши планы с Адреасом и обрек нашу державу на страшное поражение. Да что поражение… — махнул Султан рукой. — Теперь я не уверен, что Великая порта вообще сможет устоять.
Командиры янычар молча слушали со сложными лицами.
— А тебя он объявил шлюхой, изменницей и требовал казнить за измену мужу и мне. Что, дескать, ты подбивала Андреаса взять тебя в жены и провозгласить себя Султаном.
— О Боже!.. — ахнула Михримах, явно пораженная братом.
— Вы пришли убивать своего Султана? — спросил он у командиров янычар.
— Нет, о Великий. — поклонившись, ответил самый старый и уважаемый из них. — Нам сказали, что Селима оговорили и его ждет казнь. Мы хотели лишь нижайше просить о снисхождении.
— Оговорили? — криво усмехнулся Сулейман. — Да он сам себя оговорил с головой. А теперь идите и спросите с тех, кто вам лгал, кому они служат? Мне или Тахмаспу? Кто подбивал вас на измену? Хотя это уже и не важно. Я стар… Я устал… просто устал… ужасно устал… — тихо проговорил он, опустив глаза на труп сына, а потом резко окрепнув голосом добавил: — Что стоите? Доставайте сабли и делайте что задумали! Ну?
Михримах повернулась к янычарам и жестом их отправила в казармы. Те беспрекословно подчинились.
— Ты поспешил, отец. — холодно произнесла она, когда янычары ушли.
— Не ты ли мне посоветовала купить эти письма у армянских торговцев?
— Селима подставили. Эти письма — подлог.
— С чего ты взяла?
— Андреас не продавал эти письма. Они до сих пор у него…
— ЧТО?! — вскочив воскликнул Сулейман.
— Я его поздравила с победой над эмиром Алеппо и в ответном письме он сообщил, что захватил обширную переписку как эмира, так и твоего сына, и просил прислать людей, чтобы передать ее. Хотя торговцы очень просили ее продать, но он не доверяет им и опасается очередного витка мракобесия.
Султан упал перед сыном на колени.
Несколько секунд так постоял.
И рухнул на него, зарыдав…
Сама же Михримах не прощаясь покинула раздавленного горем отца. Требовалось срочно написать письмо Баязиду и…
— Госпожа, — вежливо поклонившись произнес Патриарх Константинополя, входя в помещение к ней.
— Мне нужен твой совет, уважаемый.
— Сделаю все, что в моих силах.
— Скажи, можно ли признать венчание Андрея Палеолога и Марфы Плантагенет не действительным?