Крестоносец

Не теряя времени, я сов сей силы дёрнул за рукоять ножа, вытаскивая его из плоти, вскочил и бросился к опешившему Мяснику. Ноги мои изрядно затекли, и правая едва не подломилась, но я в броске, едва не запутавшись в юбках, успел всё же вонзить лекарю нож в спину, прежде чем он добрался до выхода и успел закрыть дверь. Задвинуть засов — секундное дело, и сидел бы я тут в компании мёртвого Квазимодо до тех пор, пока не умер бы от голода и жажды.

Мне кажется, я задел Огюсту позвоночник. Он упал ничком, и если руки его ещё немного шевелились, то ноги оставались без движения. Лежал на животе, с торчащим наполовину лезвия из спины ножом, повернув вбок свою большую, лысую голову, и чуть заметно дышал, глядя перед собой слегка замутнённым взглядом.

— Ты… Ты убила меня, — прохрипел он.

— Не всё же вам убивать несчастных девственниц, — пожал я плечами как ни в чём ни бывало, хотя внутри меня бушевал адреналин. — Кстати, сколько загубленных душ на вашем счету? Десять? Двадцать? Сто?

Мясник молчал, закрыв глаза и кусая в бессильной злобе тонкие губы.

— Хочу заметить, что у вас всего лишь задет позвоночник, поэтому вы не чувствуете ног, да и руки вам повинуются с трудом. Вы лекарь, я вижу, опытный, должны знать, что у вас есть шанс прожить ещё какое-то время, пока костлявая рука голода не остановит ваше сердце, — не без выспренности заявил я. — Или ваши внутренности не высохнут от обезвоживания. Даже интересно, что всё-таки раньше станет причиной вашей смерти… А может, крысы вас живьём сожрут? У вас водятся тут крысы? Хотя для них тут ещё лакомство имеется.

Я кивнул в сторону мёртвой туши Квазимодо.

— Будете лежать и нюхать запах разлагающегося трупа вашего Жиля, чья смерть оказалась не в пример легче того, что ждёт вас. Я вас даже поверну так, чтобы вы смотрели только на его тело. А также вы не сможете контролировать работу своего кишечника и мочевого пузыря, будете лежать в луже собственной мочи и с дерьмом в штанах. Я просто уйду, даже не буду закрывать дверь, вряд ли кто в ближайшие день-два станет вас искать. Даже если вы кому-то назначили — а вы ведь лекарь, насколько я понял… поняла — даже в этом случае человек, постучав в дверь и не дождавшись ответа, решит, что вы куда-то отъехали по своим лекарским делам. Хм, я даже могу на дверь повесить табличку с соответствующей надписью. Как вам такая идея?

Я поднялся с корточек и с победным видом уставился на лежавшего у моих ног Мясника. Ох ты ж боже ты мой, из уголка его правого глаза скатилась одинокая слезинка. Бедненький, жалко ему себя стало…

Бляха муха, кажется, началось. Я почувствовал, как мои мышцы словно бы сводит, выворачивает суставы, и происходило это на порядок мучительнее, нежели когда я превращался в девушку с лицом и фигурой Беатрис. До потери сознания дело не дошло, но было хреновато. Продолжалось это… Даже не знаю, сколько времени, словно бы целую вечность. Мне сильно повезло, что Фабье всё это время не мог толком пошевелиться. А когда наконец всё закончилась, я обнаружил себя сидящим на полу в насквозь промокшем от пота платье и таком же потном чепчике, тесёмки которого сильно впивались в подбородок. Неудивительно, всё-таки голова моя стала больше, и нижняя челюсть увеличилась. Пришлось ослабить тесёмки, но стягивать чепчик до конца я не стал.

Мясник глядел на меня расширенными глазами, но в них читалось скорее удивление, нежели страх. Нет, страха в них вообще не было.

— Ты использовал мазь? — скорее с утвердительной интонацией прохрипел он.

— Точно, — сказал я, закончив себя ощупывать. — Подумал, что это самый верный способ вычислить того, кто похищает девственниц и вытапливает из них жир как раз для этой мази, сам стал приманкой. И она сработала, хоть и не совсем так, как я рассчитывал.

— Но откуда у тебя эта мазь?

— Позаимствовал у одной ведьмы, Урсулой её зовут… Вернее, звали.

— Ты убил её?!

— Скажем так, во время неудачного совокупления она потеряла над собой контроль, а затем, оказавшись раскрыта, предпочла лёгкую смерть вместо прогулки к попам. А знаете что… Я, пожалуй, могу облегчить ваши страдания. Всего лишь один укол в сердце, в ваше маленькое, злое, чёрное сердце. Как вам такой вариант? А в качестве ответной услуги вы мне назовёте имя второй ведьмы, которой вы поставляете жир девственниц. Ну что вы молчите? Я же не прошу вас назвать имена всех ведьм Аквитании, всего лишь одно имя. Или она вам дорога, эта ведьма? Может, родственница? Нет? Тогда в чём же дело? Либо вы называете имя, либо я ухожу, а вы медленно умираете, гадя под себя. Ну!

— Хорошо, — проскрипел Фабье. — Я ей всё равно ничего не должен. Её имя Адель. Она живет в особняке в Венсенском лесу, на окраине Парижа. И тебе к ней не подобраться.

— Это почему же?

— Потому что этот особняк был построен по приказу Людовика, это его охотничья резиденция, куда он наведывается из своего замка в Фонтенбло. А Адель — любовница короля, даже год назад родила ему бастарда. Естественно, особняк охраняется.

Та-ак, нормально… Это куда же я могу вляпаться, мать моя женщина?!

— А не врёте ли вы мне, сударь? Может, специально наговариваете на ни в чём неповинную женщину?

— Неповинную? — губы его искривились в сардонической усмешке. — А ты знаешь, из каких ингредиентов готовится мазь, которой ты натёрся? Там не только жир девственниц, но и кровь младенцев. Да-да, это ещё один необходимый ингредиент, без которого мазь не будет действовать. А кровь и Урсула, и Адель сами добывают. Хотя Урсула, я так понимаю, уже ничего не добудет.

Твою ж мать! Мне и до того было тошно, когда я мазался этой субстанцией, зная, что в ней присутствует человеческий жир, а теперь и вовсе захотелось немедленно отправиться в какие-нибудь термы и отдраивать себя мочалом с золой до тех пор, пока не начнёт слезать кожа.

— Насколько я знаю, — начал я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, — насколько я знаю, эта мазь позволяет всего лишь менять облик, а для продления жизни ведьма должна переспать с мужчиной. Даже если Адель каждый раз на любовном ложе высасывает из Людовика омолаживающие её соки, и она так же стара, как и Урсула, то неужели этого хватило для того, чтобы зачать и родить ребёнка?

— Адель не так стара, ей на самом деле не больше пятидесяти, король этого, естественно, не знает. Всего у неё трое детей, но дочь и старший сын давно живут своей жизнью, Людовик о их существовании даже не догадывается. Мазью пользуется, когда привечает короля, при нём она всегда выглядит молодой и красивой, боится, что он найдёт другую, помоложе. Ему же всего двадцать семь. Не знаю, что она использовала, чтобы остаться способной к деторождению в таком возрасте. Хотя история знает примеры, когда женщины в преклонном возрасте становились матерями. Женщины… Насколько они глупы, настолько и опасны, поэтому я никогда не подпускал их к себе.

— Но при этом якшаетесь с ведьмами, — не замедлили поддеть его я.

— Ведьмы — не женщины. Я бы даже скорее отнёс их к моим коллегам, правда, выбравших несколько иной путь к познанию.

— Ага, устланный телами девственниц и младенцев.

— Нельзя съесть яйцо, не разбив скорлупы.

— В Освенциме вы были бы на хорошем счету.

— В Освенциме? Что это за место?

— Неважно… По мне — таким, как вы, не место на земле.

— А кому место на земле? Скоту в человеческом обличье? — просипел, такое ощущение, из последних сил Фабье.

Я покачал головой:

— Вижу, наша беседа себя исчерпала, каждый из нас всё равно останется при своём. Да и некогда мне тут с вами рассиживаться, факел вон того и гляди погаснет, а мне пора возвращаться в трактир. Давайте считать, что вы исповедовались, хотя исповедь была несколько странной, да и я, если честно, не епископ, и даже не приходской кюре. Может быть, желаете молитву прочитать перед… хм… уходом?

— Будь ты проклят!

— Вижу, что не горите желанием. Небось и в Господа нашего Иисуса Христа не верите? Учёный, хм… Что ж, воля ваша.