Крик и шепот
Шрифт:
Кейди из тех женщин, которые заслуживают пожизненной привязанности.
Иногда невозможно легко исправить или быстро решить проблему.
Часто для этого требуется время. Когда ты полностью посвящаешь себя кому-то — ты заставляешь время работать на тебя.
Кейди — то обязательство, к которому я никогда не подхожу с двойной моралью. Я игнорирую требование отца посещать школу бизнес-менеджмента. Управлять наравне с ним компанией транснациональных технологий умеют только мои братья. «Андерсон Тек» прекрасно справляется и без меня. Малыш. Мятежник. Братья от другой матери.
Я
Когда отец понял, какую кашу заварил, то развелся с Эвелин, чтобы вступить в законный брак с моей матерью. И, тем не менее, он остался преданным отцом моим братьям. Он хотел, чтобы все его дети жили в Западной Вирджинии. Вместе. Одной счастливой, дурацкой семьей. Отец прыгал туда-сюда между их великолепным кирпичным домом в новом районе Моргантауна и нашим простым домиком в конце улицы Кейди.
Смешно говорить о легкости такого воспитания.
Всю мою жизнь меня любят и заботятся обо мне.
Я не смею просить о большем.
Кейди как-то приспосабливается. Я просто знаю это. И скоро мы выясним — как. Я провожу много времени в подготовке к этому моменту. Это должно сработать.
Пронзительный звонок отвлекает меня от мыслей, и я осторожно, не отрывая глаз от дороги, тянусь к своему сотовому.
— Да?
— Папа сказал тебе, что сегодня вечером мы ужинаем в ресторане у ЛеБланка? — Барк с жаром начинает рассказывать о месте, куда нас приглашают. Он даже не удосуживается поздороваться.
Баркли — средний сын семейства Андерсонов — больше всех похож на нашего отца. Он высокий, с темно-каштановыми вьющимися волосами, широкими плечами и сильным подбородком. Дин — светло-каштановыми волосами и мягкими чертами лица — очень похож на свою мать. Я же из-за своих южно-корейских корней почти не похож на отца — лишь очень высокий в него. И у меня миндалевидные, карие, как у матери, глаза, а волосы — прямые и черные.
— Кто мы?
— Пэтти, близнецы, мама и папа, Дин и его новая девушка, и, конечно, Гьен. Все как обычно, — ворчит брат.
Могу утверждать, что Баркли звонит из офиса. Я слышу, как он во время разговора печатает на компьютере. Барк постоянно работает — из-за этого его брак с Пэтти трещит по швам. Она, думаю, давно бы ушла от него, если бы близняшки не начали учиться в старшей школе и не были бы так сильно увлечены софтболом (прим. спортивная командная игра с мячом, разновидность бейсбола).
— Могу я привести с собой кое-кого?
Стук по клавишам прекращается, а его дыхание становится прерывистым. Ему даже не нужно ничего говорить. Я почти слышу вопросы, скачущие в голове у Баркли.
«Это она?»
«Кейденс Маршалл?»
«Что она затевает на этот раз?»
Но он не спрашивает — Баркли не такой смелый, как наш отец. Ему действительно нет дела до чувств его брата.
— Конечно, парень. Приводи. Он красавчик? — его попытка разрядить напряженную атмосферу вызывает у меня улыбку.
Я усмехаюсь
и качаю головой.— Отвали. Ты же знаешь, меня интересуют девочки, а не парни.
— Слухи говорят о другом, — дразнится он.
Я на мгновение напрягаюсь от его слов, но затем отмахиваюсь от них. Мельница слухов в этом городе огромна — всегда заполнена работой.
— Да, да. Во сколько?
— Мы договорились на восемь.
После разговора я жму на педаль моего BMW. Случалось много разного дерьма в Коннектикуте — где я закончил ординатуру в больнице Святого Фрэнсиса — из-за вождения этой яппи-машиной. Папа подарил мне ее, как только я закончил медицинский. Пока мои коллеги тонули в студенческих долгах по кредитам после четырех лет учебы и ездили на работу на автобусе, я катался на кабриолете М6 за восемьдесят шесть тысяч долларов и жил в оплачиваемом отцом лофте в центре Хартфорда.
Я не заслуживал оправдания — мои ровесники просто не могли понять мою семью.
Отец хотел купить для мамы огромный дом, похожий на тот, в котором жил с Эвелин. Но она отстояла себе домик, в котором живет до сих пор. Он стоит меньше моей чертовой машины. Мама единственный человек, которому отец позволяет настоять на своем и при этом выйти сухим из воды. Я никогда не пойму их отношений.
Мама однажды сказала, что она — огнедышащий дракон.
А папа легко воспламеняется.
Я больше ничего не спрашиваю на эту тему.
Я умираю от желания позвонить Кейди. За последние двенадцать лет мы разговаривали всего пару раз. Иногда мама ради меня заходит к ней. В основном же я в курсе ее дел благодаря «Фейсбуку» и переписке с Агатой. А когда я пытаюсь дозвониться до Кейди — происходит одно и то же — я вынужден объясняться с ним.
Боунз. Высокомерный. Упрямый.
Ему наплевать на правила, логику и причины.
И это мой лучший друг.
Все мои попытки поговорить с ней терпят неудачу — приходится разговаривать с ним — Кейди не подходит к телефону. Хотя, если я не выдержу до возвращения в Моргантаун, у меня все же есть способ поговорить с ней.
Все эти годы были адом — она избегала моих звонков и пряталась при моем появлении в городе. Я знаю, что она ни с кем не встречается, но до нее все равно невозможно добраться. Но теперь, когда я переезжаю обратно, она не спрячется от меня.
Я иду за моей девочкой.
Раз и навсегда.
Нравится ей это или нет.
«Боунз может идти нафиг, если думает, что сможет не подпустить меня к Кейди», — как только эта мысль возникает в моей голове, меня начинает душить чувство вины. Он не виноват. По крайней мере, он отвечает на звонки.
Единственный человек, который не подпускает меня к Кейди, сама Кейди. Я вздыхаю и быстро набираю ее домашний номер. Каждый раз я надеюсь, что она ответит. Ну, хотя бы в этот раз.
— Йоу!
Я съеживаюсь от его голоса.
— Где Кейди?
— Не твоё дело.
Я сжимаю руль и проглатываю раздражение.
— Что?
— Не твоё дело, — хохочет он.
А мне хочется его задушить.
— Да, ладно, парень. Просто позови ее. Мне нужно у нее кое-что спросить, — мой голос напряжен — я старюсь держать себя в руках, чтобы не разозлиться на него. Моя злость на Боунза лишь делает его хозяином положения.