Крик жаворонка. Жизнь и судьба Ивана Трубилина

Очень многое из важного Хрущев связывал не только с техническим переоснащением сельского хозяйства, но и рациональным использованием машинно-тракторного парка для подъема общей производительности труда в союзном хлеборобстве, где Кубань занимала одно из ведущих мест.

Иван добыл-таки брошюру, цитатами из которой оперировал Огурцов, и прочел ее с карандашом в руках от корки до корки. Это оказалось одно из первых программных выступлений Хрущева на совещании секретарей ЦК компартий союзных республик, председателей Советов Министров, секретарей обкомов и крайкомов, председателей крайисполкомов и руководящих работников сельского хозяйства, состоявшееся в Москве 10 августа 1953 года. Заметьте, весьма знаменательное время, а чуть ниже поймете почему.

Зал в Большом Кремлевском дворце был переполнен, но, если говорить откровенно, мысли и чувства делегатов, гостей, всех без исключения участников того совещания раздваивались между двумя тревожными проблемами, где основную тему, ради которой собрались, перекрывала все-таки другая, та, которая месяц ранее взволновала население всей огромной страны.

Внезапно был арестован Лаврентий Берия, заместитель Председателя Совета Министров СССР и глава всей правоохранительной системы. Это, в сущности, подрывало представление о столь часто декларируемой монолитности Политбюро и вызвало немалое беспокойство не только в партии, но и среди самых широких народных масс.

Вопросов возникало много, но Хрущев, взойдя на трибуну, коротко отмел их от обсуждения, убежденно сказав:

«Берия – давний и разоблаченный сегодня враг Советского Союза. Идет следствие… Я многого тоже не знаю. Давайте подождем результатов расследования, которым заняты наши лучшие юристы, а пока обсудим насущные проблемы производства продовольствия. Это важно, поскольку в сентябре мы собираемся созвать пленум ЦК на тему: «О мерах по развитию сельского хозяйства», а сейчас хотим обменяться мнениями, прежде всего послушать вас.

Ваши замечания, предложения необходимы, чтобы как можно предметнее подготовиться к Пленуму. Он наметит основные пути развития нашего села на ближайшие годы. Ну, и конечно, перед этим необходимо выслушать и понять позицию ЦК по этому поводу. Тем более что к разговору на Пленуме все мы должны основательно подготовиться. Скажу прямо, вопрос имеет судьбоносное значение…»

Заняв должность главного инженера Гулькевической МТС, Иван Трубилин особое внимание обратил как раз на то место в докладе, где Первый секретарь ЦК КПСС заостряет внимание на качестве выпускаемой техники и использовании ее в практической работе. Там оказалось многое из того, с чем нельзя было не согласиться. Особенно касаемо тяжелых машин: гусеничных тракторов, комбайнов и прежде всего новинок, самоходных. Прямо по тексту Иван подчеркивает хрущевские слова:

«…Если же говорить о комбайнах, то здесь глупые вещи получаются. Мы планировали и планируем выработку на комбайн одинаково – что для юга, что, скажем, для Московской области. В кубанской степи, например, гони два-три километра, а в Подмосковье он, бывало, вертится, как собака вокруг своего хвоста. Поэтому выработка пестрая, заработок разный, а это на практике не учитывается. Почему? Потому что тут знают только четыре действия арифметики и все. Как говорится, дели одну цифру на другую и будет порядок… Эх, Господь Бог дал машину, да ума не приложил, как ею пользоваться…»

Вот так образно Никита Сергеевич убеждал всех, прежде всего сам утверждаясь в сказанном. Читая это, Иван прикрывал свет настольной лампы газетным листом, чтоб не мешать спящей жене. Иногда выходил на крыльцо, возбужденно вдыхая воздух свежей ночи. Ему нравились доступные для понимания хрущевские посылы, умевшего говорить о важном на понятном языке, в живой манере, а главное, об актуально трепещущих проблемах. Особенно для него, молодого инженера, выбравшего машинизацию сельского хозяйства смыслом жизни. Хрущев, словно угадывая его мысли, говорит о самом главном – о рациональном использовании техники.

«Я хочу сказать о комбайнах, – Никита Сергеевич снова и снова возвращается к этой теме, и жирный карандаш Ивана опять бежит между строк, подчеркивая важную для себя суть и смысл размышлений руководителя страны. – Самоходный комбайн тяжелый, имеет большую нагрузку на ось. У нас ведь, в Подмосковье, значительная зона увлажнения, и поэтому мы вынуждены таскать его на прицепе к челябинскому трактору, особо мощному. Только тогда он идет, а другим ходом нет. Брызнул дождичек, а тут суглинок, комбайн тонет, его уже не вытащишь оттуда никакой силой. Какой же он самоходный? До меня доходят слухи, что таких комбайнов полно в Краснодарском крае, но, говорят, они там используются только для прокашивания, а потом их в сторону и пускают по полю привычный прицепной «Сталинец-6». Я беседовал со многими людьми, и никто не хочет взыскательно заняться этим делом. Все только кричат «ура» самоходному комбайну. Конструктору дали Сталинскую премию первой степени. Я встречался с ним, говорил, вот, мол, вам дали премию, а машина не работает. Он обиделся…»

В институте студенту Трубилину записали в характеристике: «Высокая степень обучаемости». Даже для того времени это был не частый случай. Это когда полученные знания начинают активно «крутить» внутренний механизм собственных размышлений, оперевшись на который молодой специалист сразу обращает внимание высокой профессиональной пригодностью. Прежде всего, глубиной проникновения в суть самых важных проблем. В авиационных училищах, например, это один из основных показателей, по которому отбирают будущих летчиков. Там даже баллы существуют, оказавших ниже коих можно свободно вылететь и совсем не в небо, а просто за ворота учебного заведения.

Иван Трубилин тем и отличался от многих сверстников, что находил важное и определяющее даже в случаях, что касались будничных и даже проходных ситуаций. Например, моральное настроение механизатора, его заряженность на работу, готовность к ней, прежде всего профессиональной, часто зависящей от бытовой и семейной ситуаций. И как отзвук собственным мыслям получает подтверждение в высказываниях того же Хрущева.

«Техника наша богатая, – оторвавшись от текста говорит первый секретарь ЦК, – но что мы с ней творим? Часто ту технику даем людям неквалифицированным. Поедешь в поле и видишь – сидит паренек, его к машине страшно допускать, а он на дизельном тракторе заворачивает и не всегда куда следует. Поэтому выработка низкая, поломки, работа некачественная…»

Увы, новый главный инженер Гулькевичской МТС с первых дней в полной мере столкнулся с той самой проблемой – некачественной работой. Тем более что как раз в это время государственную технику постепенно стали передавать хозяйствам.

Надо подчеркнуть, история создания машинно-тракторных станций восходит еще к ленинской статье «О кооперации», написанной за год до смерти вождя революции, но уже тогда сформировавшей основные принципы вовлечения крестьян-единоличников в систему крупных коллективных хозяйств. Еще во время учебы Иван Трубилин понял, что в таких случаях мало иметь машинную базу, подчас гораздо важнее найти наиболее приемлемую форму ее использования.

Профессор Царенко, читавший в Мелитопольском институте курс организации земледельческих процессов в условиях коллективизации социалистического села, подчеркивал, что тут основную роль играет подведение под коллективный крестьянский труд производственно-технической основы, но непременно с четко осмысленным планом ее использования.

«Идея создания МТС, – говорил он, – помогающей колхозам в их деятельности, выросла из разных, но не всегда системных форм государственной помощи тракторами и другими сельхозмашинами беднякам и середнякам…»