Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль

«И.: (интервьюер Я. Костюковский): А как вообще поменялась организованная преступность за последние лет 20?

Р.: (респондент, представитель криминального сообщества): Сильно. Начиналось все с отдельных команд, человек 10–20. И то это уже чуть не бандой выглядело. Обычно все с фарцовки начинали или то, что около нее лежит. Вообще-то тогда уже кое-какие элементы современные были.

Р: Например?

И: Ну, например, все "барыги "(преступники, занимающиеся только торговлей. – И.) имели своих «пап». Теперь это «крышей» называется. Потом, скажем, Фёка… (Феоктистов. – Авт. [515] ). Все прекрасно знали, кто это и что. Если кто-то говорил – я, типа, там с Фёкой водку пью – все, это круто. Тебя не тронут. Он вообще на авторитете мог разобраться, без мордобития. А кроме него были Слон, Маргулис, тот же Малыш (А. И. Малышев. – Авт.)».

515

Феоктистов в свое время попал в публикацию «Der Spiegel» (ФРГ), где его назвали «крестным отцом» всей организованной преступности СССР (что было сильным преувеличением).

С тех пор «теневая» («неформальная», «подпольная», «серая», «вторая», «эксполярная» и т. д.) экономика стала неотъемлемой частью жизни общества и населения, а для значительной его части – единственно возможным средством выживания.

Здесь требуются некоторые оговорки. Во-первых, теневая (неформальная, эксполярная) экономика в большей или меньшей степени существует во всех странах (американские экономисты еще в 60–70-е гг. XX в. показали, что наличие «рабочих мест» в теневой экономике США существенно снижает пресс безработицы). Во-вторых, в России неформальная экономика существовала всегда: «Эксполярные структуры существуют в России столько же, сколько государство и рыночный капитализм». [516] Но в советской и постсоветской России она стала едва ли не единственным средством выживания большинства. «Для России данную тему можно считать центральной, так как жизнь огромного большинства людей здесь невозможно понять, если не принимать во внимание их деятельность в неформальной экономике… Социально-экономическое выживание российского общества это главный парадокс ее новейшей истории… Постсоветская Россия стала свидетелем массированного развертывания неформальных отношений и эксполяризации экономики и связанных с ней социальных структур». [517]

516

Шанин Т. Эксполярные структуры и неформальная экономика современной России // Неформальная экономика: Россия и мир / Ред. Т. Шанин. М., 1999. С. 28.

517

Там же. С. 9, 11, 28. См. также: Клямкин И., Тимофеев Л. Теневой образ жизни: Социологический автопортрет постсоветского общества. М., 2000.

В 70–80-е гг. идет активный процесс сращивания «цеховиков», теневой экономики и сообщества «воров в законе», а также коррумпированных властных структур (вплоть до первых секретарей ЦК коммпартий союзных республик, ОК и ГК КПСС) и правоохранительных органов – «зонтика». Горбачевская «перестройка» с ее легализацией частной собственности, частной предпринимательской деятельности позволила владельцам подпольных капиталов, а также партийно-государственной номенклатуре первыми захватить новое экономическое поле. Сплав старых «воров в законе», «теневиков», коррумпированных чиновников и новой генерации криминального мира – «бандитов», или «спортсменов», раздвоился: большая часть ушла со своими капиталами, криминальными и полукриминальными связями и нравами в легальный бизнес, меньшая часть образовала преступные организации, занимающиеся традиционными видами деятельности: продажей наркотиков и оружия, рэкетом, контролем над игорным бизнесом и проституцией и т. п.

В настоящее время частный сектор экономики, а нередко и государственные предприятия в значительной степени находятся под контролем криминальных структур. Наши респонденты, представители российского бизнеса, еще в середине 90-х гг. рассказывали: «100 % коммерческих структур подвергаются рэкету… Рэкетиры контролируют все предприятия, кроме оборонного комплекса и некоторых иностранных фирм». Но и позднее (интервью начала 2000 г.) руководитель одного из подразделений УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области (назовем его И. И.) отмечал, что не менее 90 % предпринимателей вынуждены платить «дань» криминальным структурам «за охрану». Если в конце 80-х – начале 90-х гг. преобладал «черный рэкет» («наезды» на мелкие магазины, ларьки, киоски, кафе), то в настоящее время, за исключением сохранившихся мелких рэкетиров, обирающих небольшие торговые точки, господствует хорошо отлаженная и почти «легальная» система «патронажа» с заключением юридически оформленных договоров на «обеспечение безопасности», «маркетинговые услуги» и т. п.

Представители криминальных структур нередко входят в состав совета директоров предприятий, правлений банков (кстати говоря, наши конфиденты считают, что в банковской сфере контроль криминалитета достигает 90–100 %, тогда как в сфере предпринимательства «ограничивается» 60–80 %).

Вообще, легальный и нелегальный бизнес в стране взаимосвязаны. Наши респонденты из числа бизнесменов признаются: «Невозможно работать без нелегальной деятельности… Легальные и нелегальные методы взаимосвязаны». Руководители подразделений по борьбе с экономической и организованной преступностью подтверждают: «Средний бизнесмен чрезвычайно вовлечен в криминал… Взятки дают за все… Долги выбивают силой… С налоговой инспекцией нельзя иметь дело без взяток… Взятка неизбежна в бизнесе… Налоговая инспекция крайне коррумпирована».

Многочисленные наши интервью с предпринимателями, офицерами милиции и действующими представителями петербургских криминальных структур (интервьюирование последних проводит в течение ряда лет научный сотрудник упоминавшегося Центра девиантологии Я. Костюковский) позволили установить типичные ситуации вынужденного вовлечения предпринимателей в криминальную деятельность:

• дача взяток – при регистрации (получении лицензии) своего бизнеса; при аренде помещения; при получении разрешения на предпринимательскую деятельность от санитарно-эпидемиологической службы, от пожарной инспекции и др.; для получения банковского кредита; при отчете налоговой инспекции; при взаимоотношениях с таможенными органами и т. п.;

• сокрытие доходов от налогообложения, ибо при существующем налоговом прессе (до 80–85 % дохода) невозможно выжить в условиях конкуренции, добросовестно выполняя налоговые требования (как говорит писатель, автор известных телевизионных «Кукол» В. Шендерович, «всех недобросовестных предпринимателей следует отправить в тюрьму, а добросовестных – в сумасшедший дом»);

• зависимость от «крыши» и необходимость сотрудничать с криминальными структурами (преступными сообществами) в целях собственной безопасности и безопасности предпринимательства, для «разрешения» конфликтов;

• недостатки законодательной базы, сложившихся практик рыночной экономики, бюрократизация и коррумпированность милиции и юстиции заставляют восполнять государственную и судебную защиту (точнее, ее отсутствие) неправовыми методами (в том числе, прибегая к помощи криминалитета). Так, развиваются криминальный «арбитраж», «службы безопасности», «исполнительное производство».

В результате вышеназванных процессов современный российский капитализм оказался в значительной степени криминализирован – по методам деятельности, взаимоотношениям участников, своеобразной «этике» и лексике «братков». [518]

518

См., например: Олейник А. «Бизнес по понятиям»: об институциональной модели российского капитализма // Вопросы экономики. 2001. № 5. С. 4–25.

Обратимся к некоторым характеристикам деятельности преступных сообществ на примере Санкт-Петербурга.

Конец 80-х – конец 90-х годов

В городе действовало несколько преступных сообществ (тамбовское, казанское, азербайджанское и др.), десятки преступных ассоциаций или объединений (например, комаровское, контролировавшее Курортный район Петербурга и трассу Петербург – Выборг), а также сотни преступных групп. Мнения специалистов о количестве преступных группировок в городе разнятся от полутора десятков до сотен. И это не удивительно: все зависит от того, что считать «организованной преступной группировкой» (ОПГ) в криминологическом понимании (ст. 35 УК РФ здесь мало помогает, как уже отмечалось). Соответственно, различны и представления о численном составе группировок: от десятков человек до 300–800 человек (мнение уже упоминавшегося И. И.).

Основные виды деятельности российской организованной преступности в целом традиционны:

• Рэкет (вымогательство), главные особенности которого отмечались выше.

• Нелегальный экспорт цветных металлов. Эта деятельность была особенно распространена в середине 90-х гг., но продолжается, может быть, в меньших масштабах, и поныне.

Здесь и далее в качестве иллюстрации используются фрагменты из интервью с представителями криминалитета.

«И. (интервьюер, Я. Костюковский): Какие виды криминального бизнеса наиболее популярны?

Р. (респондент): В течение 1994 г. половина всего металла из России экспортировалось нелегально. Это был хороший бизнес! Люди за два – три месяца зарабатывали так, что до сих пор хватает. Правда, это была работа по 25 часов в сутки… Но игра стоила свеч. Разница в цене здесь и в Эстонии была безумная».

• Торговля оружием. Это очень высокодоходный нелегальный бизнес. Сведения о нем скудны, поскольку связаны с деятельностью высокопоставленных представителей военного ведомства (федерального и региональных). Купить можно все. Вопрос только – по какой цене. [519]

519

См. также: Криминогенная ситуация в России на рубеже XXI века/ Ред. А. И. Гуров. М., 2000; Преступность, статистика, закон/ Ред. А. И. Долгова. М., 1997.