Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль

Таблица 10.3

Количество и уровень зарегистрированного взяточничества выявленных и осужденных лиц в России (1986 2006)

Некоторые социально-демографические характеристики лиц, виновных в получении и даче взяток, представлены в табл. 10.4. Надо полагать, что рабочие, лица без постоянного источника дохода (доля которых постоянно возрастает!), а также учащиеся – взяткодатели, и тогда доля взяткополучателей – становится все меньше…

Таблица 10.4

Социально-демографическая структура лиц, обвиняемых во взяточничестве, % (1987–2006)

* С 1995 г. не учитывается в связи с незначительными показателями.

В интересной статье В. Лунеева [567] анализируется, в частности, география коррупционной преступности (взяточничество, присвоения и растраты). Приводимые данные лишний раз свидетельствуют о высокой латентности и «избирательности» учета. Достаточно сказать, что самые низкие коэффициенты коррупционной преступности… в Москве – 11,8 и Санкт-Петербурге – 11,2, тогда как в Республике Коми – 78,7, в Костромской области – 70,9, в Курской области – 68,1.

567

Лунеев В. В. География организованной преступности и коррупции в России (1997–1999) // Государство и право. 2000. № 11. С. 23–34.

Каковы причины массовой коррупции в России? Я думаю, основными из них являются:

• давняя российская традиция; не случайно массовая коррупционная практика породила поговорки типа: «Не подмажешь, не поедешь», «Сухая ложка рот дерет», «Ты – мне, я – тебе», «Руки для того, чтобы брать» и т. п.;

• бывшая советская коррумпированная «номенклатура» в значительной степени сохранила или восстановила свои позиции в «новой» системе власти;

• номенклатурная приватизация послужила экономической основой коррупции;

• организованная преступность успешно использует взятки, подкуп, обеспечивая свою безопасность;

• со времен СССР коррумпированными оказались и высшие эшелоны власти; ясно, что среднее и низшее звенья чиновничества «с чистой совестью» следуют их примеру (как гласит русская пословица, «рыба гниет с головы»).

Возможно ли противодействие коррупции, включая коррупционную преступность, ограничение ее масштабов? Очевидно – да. Но для этого нужны понимание социальной сущности коррупции, избавление от иллюзий относительно «искоренения», да еще уголовно-правовыми средствами. К числу иных средств можно отнести: максимальное ограничение полновластия чиновников, сведение их функций к формально-регистрационным; максимальное ограничение прав бюрократии по «регулированию» экономики, образования, здравоохранения, науки, культуры и т. п.; резкое сокращение бюрократического аппарата на всех уровнях; усиление независимости бизнеса и личности; повышение независимости и престижа суда (судей); формирование гражданского общества, обеспечивающего контроль за деятельностью чиновников; существенное повышение оплаты труда чиновников (госслужащих) при одновременном повышении их ответственности; обеспечение «прозрачности» их деятельности; наличие реальной (а не демонстративно-показной) политической воли к сокращению коррупции; и др.

Эволюция коррупции и антикоррупционной деятельности в США, ее низкая эффективность и принципиальная невозможность полностью избавиться от коррупции основательно описаны в книге американских авторов. Один из заключительных пассажей книги: «Коррупция и контроль над ней всегда будут с нами». [568]

Г. Политическая преступность

Это сложное для научного, в том числе криминологического, исследования явление, поскольку речь идет не только об анализе действующего законодательства о государственных преступлениях (гл. 29 УК РФ), о преступлениях против мира и безопасности человечества (гл. 34 УК) и соответствующей правоприменительной практике, но и о преступлениях, которые не признаются таковыми самими режимами. [569]

568

Anechiarico F., Jacobs J. The Pursuit of Absolute Integrity: How Corruption Control Makes Government Ineffective. Chicago – London, 1996. P. 208.

569

Дьяков С. В. Государственные преступления (против снов конституционного строя и безопасности государства) и государственная преступность. М., 1999; Кабанов П. А. Политическая преступность: сущность, причины, предупреждение. Нижнекамск, 2000; Он же. Основы политической криминологии // Преступность среди социальных подсистем / Ред. Д. Шестаков. СПб., 2003. С. 80–116; Кудрявцев В. Н., Трусов А. И. Политическая юстиция в СССР. СПб., 2002; Лунеев В. В. (2005) Указ. соч. С. 345–396, 661–704; Шнайдер Г. Й. Криминология. М., 1994. С. 433–448.

Большинство исследователей политической преступности различают преступления населения против государства и преступления самой власти по отношению к народу. [570] С одной стороны, «совокупность уголовно наказуемых деяний, избираемых в качестве средств достижения целей политического характера». [571] С другой стороны – «некриминализированная преступность властей против своего народа». [572]

570

Шестаков Д. А. Криминология, 2006. С. 375–401; Щедрин Н. В., Кылина О. М. Меры безопасности для охраны власти и защиты от нее. Красноярск, 2006; White R., Habibis D. Crime and Society. P. 162–184.

571

Горшенков Г. H.

Политическая преступность // Криминология: Словарь. СПб., 1999. С. 125.

572

Лунеев В. В. (1997) Указ. соч. С. 168.

Более того, преследование политической преступности в первом (уголовно-правовом) смысле слова само может быть преступным – как борьба преступного режима против политических оппонентов – реальных или же мнимых (вспомним практику гитлеровского и сталинского режимов). Поэтому, в частности, было бы неверно обращаться к анализу текущей практики. Обычно лишь post factum реформированное государство или международные органы в состоянии дать более или менее объективную, более или менее непредвзятую оценку действий режима и его оппонентов (например, Нюрнбергский процесс над немецко-фашистскими преступниками, в случае с Пиночетом, Пол Потом и др.).

И борьба индивидов против государства (режима), и борьба режима (монархического, фашистского, советского) против оппозиции могут рассматриваться как «политическая преступность»: в первом случае, с точки зрения действующего уголовного права (de lege lata), во втором случае – с позиции мирового сообщества, общечеловеческой нравственности, международных правовых актов. Каждый раз возникает проблема «точки отсчета». Если руководство гитлеровской Германии было признано преступным в соответствии с приговором Нюрнбергского трибунала, то аналогичная практика сталинского режима осталась без юридической оценки. Только в наступившем XXI столетии мировое сообщество и национальные правительства и суды возвращаются к правовой оценке преступлений диктаторов прошлого века: Пиночета в Чили, Фухимори в Перу, Пол Пота в Камбодже. [573]

573

Обзор см.: Ворожейкина Т. Картина мира. Без срока давности // The New Times. 2007. № 42 (03.12.2007). С. 42–47.

Исследование власти как объекта и субъекта преступных посягательств позволяет утверждать: «Власть обладает всеми признаками, позволяющими считать ее объектом особой охраны и источником повышенной опасности… Власть, которая игнорирует импульсы и потребности общества, которая переключилась на самообслуживание, которая дает неверные управленческие сигналы и ориентиры, – это источник повышенной опасности». [574]

Среди преступлений против государства наибольшую опасность в современном мире представляет терроризм. Его уголовно-правовая характеристика представлена, например, в работах В. Емельянова, С. Дикаева, В. Комиссарова, Г. Овчинниковой. [575] Рассмотрим несколько подробнее терроризм как социально-политический феномен.

574

Щедрин Н. В., Кылина О. М. Указ. соч. С. 40.

575

Дикаев С. У. Террор, терроризм и преступления террористического характера. СПб., 2006; Емельянов В. П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования. СПб., 2002; Комиссаров В. С. Терроризм, бандитизм, захват заложника. М., 1997; Овчинникова Г. В. Терроризм. СПб., 1998.

Терроризм (terror – лат. страх, ужас) является одной из серьезнейших современных глобальных социальных проблем, потенциально или актуально затрагивающих каждого жителя планеты. Трагические события 11 сентября 2001 г. (теракт в Нью-Йорке и Вашингтоне) лишь подтвердили это. Между тем, как это часто бывает, чем серьезнее, актуальнее и «очевиднее» проблема, тем большим количеством мифов и недоразумений она окружена.

Нет единого понимания терроризма и в общественных науках. Вот лишь некоторые из имеющихся определений (всего их насчитывается свыше ста [576] ):

576

Cassesse A. Terrorism, Politics and Law. Cambridge, 1989. P. 3.

• «систематическое устрашение, провоцирование, дестабилизация общества насилием»; [577]

• «форма угрозы насилием или применения насилия по политическим мотивам»; [578]

• «применение насилия или угрозы насилия против лиц или вещей ради достижения политических целей»; [579]

• «насильственные действия или угроза их применения со стороны субъектов политики и преследование ими политических целей»; [580]

577

Чаликова В. Терроризм // 50/50. Опыт словаря нового мышления. М., 1989. С. 309.

578

Terrorismus // Das neue taschen Lexikon. Bertelsmann Lexikon Verlag, 1992. Band 16. S. 59–60.

579

Шнайдер Г. Й. (1994) Указ. соч. С. 94.

580

Кабанов П. А. (2000) Указ. соч. С. 40.