Крона огня

Смеркалось, и если бы не голод, скрутивший жгутами внутренности, можно бы подумать о заслуженном отдыхе после непростого дня. Но еда, близкая и влекущая, таилась где-то там, внизу, уже совсем близко! Карел нашел безопасное место неподалеку от «раскопа», и ждал, когда, наконец, его друг покончит с земляными работами. Фрейднур пыхтел, тяжело дышал от напряжения, однако продолжал копать.

Должно быть, еще в те дни, когда вулкан заливал окрестности потоками лавы, здесь проходил один из каналов, извергавших магму из чрева Земли на поверхность. Именно его чуял неутомимый великан, именно его сейчас искал. Наконец, придав ускорение очередной глыбе базальта, десятый сын Зигмунда радостно завопил, подобно моряку, после месяца плавания заметившему вдали желанный берег.

Сэр Жант бросился к открывшемуся лазу. И не он один: едва Фрейднур перестал скакать, вызывая локальные землетрясения, из темной норы высунулось нечто, условно похожее на голову. Во всяком случае, появившееся существо для поглощения еды использовало именно эту часть тела. Судя по открытой пасти, ело оно много и охотно.

– Хаммари! – в отчаянье заорал Карел зе Страже, хватаясь за меч. – Опять они!

После недавней прогулки по грани миров он надеялся, что эти мерзкие твари остались позади, но не тут-то было. Заметив человека, существо распахнуло длинную, по-щучьи зубастую пасть, сороконожкой поднялось вверх по склону и, извиваясь, быстро посеменило в сторону аппетитного Карела. Кроме дюжины кривых лап у существа имелась пара верхних конечностей, отдаленно напоминающих подвижные ковши снегоуборочного комбайна. Хаммари загребал ими воздух перед собой, точно подманивал жертву. Карел отпрянул в сторону, будто ужаленный, от одного вида мерзкого страхоидолища и приготовился к бою. Последнему и решительному. Носиться наперегонки с многолапой тварью смысла не имело. Да и куда убежишь?

Он приготовился дорого продать свою жизнь, когда громадная лапища Фрейднура быстро схватила хаммари в районе задних конечностей и резко подняла с земли. Второй кулак с размаху обрушился на длинную морду – пасть захлопнулась, и алчные глаза потухли.

– Не дам, мое! – назидательно объявил великан.

Клыкастая многоножка обвисла в руках симбиота, и тут из ямы одно за другим полезли страшилища, должно быть, привлеченные дневным светом.

– Мое! – уже громче и решительнее пророкотал Фрейднур.

Но хаммари, похоже, не думали оспаривать его права собственности. Они почтительно толпились вокруг великана, стараясь прикоснуться или хотя бы рассмотреть вблизи обещанного им вождя. Конечно, беседовать с ним этим бессмысленным тварям было не по чину, но худо-бедно в нижней земле имелись вожди кланов, старейшины, облеченные доверием Безумного Творца, способные говорить и, главное, повелевать. Увлеченные нелепым бешеным хороводом вокруг Фрейднура, хаммари даже позабыли озираться по сторонам и тут же пожалели об этом, если вообще имели обыкновение о чем-то или кого-то жалеть.

Над кратером, стремительней падающего ножа гильотины, мелькнула ширококрылая тень. Драконьи крылья сложились, устремляя громадное тело в пике, по заваленному камнями разрытому кратеру с трубным ревом ударила струя бурлящего пламени. Каменные страшилища раскалились докрасна, их уродливые тела покрылись извилистыми черными прожилками трещин. Не желая искушать судьбу, Карел втиснулся в узкую щель между глыбой базальта и стеной кратера и наблюдал за происходящим, от всей души стараясь обратиться в невидимку. Фрейднур тоже отпрянул подальше от мощной струи всесокрушающего огня – пламени все равно, знаком ты с тем, кто шлет его на вражьи головы, или нет.

Однако увидев, как могучий дракон, уверенно приземлившись в эпицентре боя, начал колотить «зверушек» тяжеленным молотом зубчатого хвоста, великан с грозным криком и пустыми руками бросился на него. Грозный крик оказался слабоватым оружием, дракон крутанулся на месте, расправив крылья и пытаясь всадить коготь прямо в грудь старого знакомого. Удар сбил его с ног, а стоило десятому сыну Зигмунда вскочить с земли, хвост врезался ему между лопаток, направляя аккурат в передние лапы ставшего на дыбы звероящера. Но взять Фрейднура было не так просто. Не желая больше попадать в когти дракона, он ушел в кувырок, проскочил под его крылом и, подхватив с земли увесистый камень, с силой катапульты швырнул его в затылок противника. Костяной гребень-диадема несколько смягчил удар, но все же крылатый боец остановился, будто на миг задумавшись.

Этого мгновения было достаточно, чтобы выжившие хаммари плотным клубком облепили Фрейднура и с радостным клекотом, визгом и воем увлекли его в темный провал открытого входа. Придя в себя, дракон ринулся вслед, но смог лишь сунуть голову в дыру и несколько раз послать вдогон нечисти ревущие струи огня.

Принц Нурсии, пользуясь временным затишьем, выбрался из своего укрытия. Оставаться далее в кратере, тем более открытом для посещения жителям «той стороны мира», тем более в одиночку, ему совершенно не улыбалось. Лезть в пещеру, особенно после того, что здесь произошло, улыбалось еще меньше. Но едва успел Карел встать на ноги, дракон уже стоял перед ним, распахнув пасть, готовый перекусить незадачливого противника, как соленый огурец на закуску после стопки водки.

– Э-э-э! – узнавая в воздушном налетчике Дагоберта-старшего, закричал нурсиец. – Это же я, сэр Жант!

– А в драку со мной полез Фрейднур, что ж теперь? Может, и ты переродился?

– Нет, нет! – выставляя перед собой руки и отступая под защиту валунов, заверил Карел. – Мы не перерождались! Я – так в особенности! Да и Фрейднур – он просто искал выход отсюда.

– Он напал на меня, когда я делал свое дело, он хотел помешать мне!

– Это временное помутнение рассудка, – попытался убедить его богемец. – От голода. Он просто выход искал.

– Он ушел вместе с хаммари, – недобро буркнул отец драконов Запада. – Ладно, тебе здесь делать точно нечего. Залезай на спину, под гребень, я доставлю тебя во франкские земли. А потом вернусь и разделаюсь со всеми этими тварями. В конце концов, они тут проделали тайный ход, теперь мы о нем знаем. Раз ход есть, стало быть, они вернутся. А значит, им крышка. – Дракон кивнул, указывая принцу на свою спину. – Залезай скорее, у меня нет лишнего времени.

Недреманый страж подозрительным взглядом сверлил лежащего на убогом тюфяке менестреля и хлопочущую вокруг него госпожу. По его мнению, чересчур много чести для какого-то там бродяги певца. Небось, ни ему, ни его приятелям новых тюфяков не положили. Кто знает, может, и старого-то не достанется. А этот красавчик вишь как устроился! Он молча зыркнул темными мавританскими глазами, отвел взгляд. Уставшая служанка прикорнула в уголке, свесив голову на грудь, радуясь, что властная Брунгильда не шлет ее варить куриный бульон для раненого или принести целебного зелья из возка с ее поклажей.

Хорошо отдохнувший Бастиан еще делал вид, что изранен, но по большей мере специально для бдительного стражника, не сводившего глаз ни с него, ни с благородной дамы Брунгильды, сидящей на табурете близ его скорбного ложа. Масляная плошка на столе давала немного света, вполне достаточно, чтобы видеть друг друга, и в то же время надежно скрыть цветущий вид «спасителя».

– Я надеюсь, мой юный друг, вам лучше? – величаво осведомилась хозяйка замка, бросив мимолетный взгляд через плечо на молчаливого часового. Тот почти не говорил на франкском наречии, но кто знает, быть может, понимал значительно больше, чем хотел показать.

– Да, прекрасная госпожа, – ответил Ла Валетт. – Благодаря вашей неусыпной заботе. Если б я только знал, чем отблагодарить вас за такую доброту!

– Если можешь сейчас петь, хотя бы негромко, спой, я буду рада послушать твои прекрасные напевы. – Ее взгляд вновь скользнул по стражнику. Тот, казалось, вслушивался в их беседу, пытаясь разобрать слова. А может, только делал вид… В любом случае осторожность не была лишней.

– Пожалуй, я смогу исполнить вашу просьбу, мадам. – Бастиан приподнялся на ложе и принял из рук Брунгильды музыкальный инструмент, предусмотрительно доставленный в покои больного. Он тронул струны тонкими пальцами, чуть подкрутил колок, вслушиваясь в звучание, и запел, будто фокусник извлекая из деревянного короба звуки, то нежные, то тревожные, то вовсе пробуждая источники слез в уголках глаз.