Крона огня

– Отличный план. Я готов отправляться хоть сейчас.

– Не-не-не, без фанатизма! Сейчас дело к ночи, – прокомментировал Лис. – Завтра на рассвете выезжаем, а пока развейся, отдохни, одним словом, подыши ароматами Парижа. – Он вспомнил зловоние выгребных ям, сточных канав, переплетающееся с запахами рыбного рынка и мясных рядов. – Заодно энтузиазм и тяга к странствиям подрастут. Давай, спокойной тебе ночи!

Напутствовав таким образом юношу, он вызвал на канале связи благородную даму Ойген. Та, вспомнив, должно быть, экскурсию, проведенную еще в школьные годы, рассыпалась соловьем о секрете булатной стали, некогда утерянном, однако же вновь обретенном усилиями генерала Аносова.

– Нет, – покачал головой Дагоберт, услышав о технологии производства, как смешиваются в тигле разнородные частицы металла и углей, – абарские мечи не такие.

– В каком смысле не такие?

– Они живые.

– Как это, живые? – насторожилась Женя.

– Представления не имею. О том, что живые, знал еще прадед моего прадеда. А уж откуда он проведал об этом… – Кесарь развел руками.

– Но ведь этот ваш достойный предок жил очень давно, а мечи появились совсем недавно, – не унималась Евгения Тимуровна.

– Мечи появились давно, и все еще появляются…

Лис с интересом слушал беседу своей воспитанницы с юным самодержцем, не решаясь войти, чтобы не прервать разговор. В этот миг на канале связи появился всполошенный Карел зе Страже.

– Господин инструктор! – воскликнул он, отпрыгивая в сторону, чтобы уклониться от каменной глыбы этак в половину его роста высотой. – У нас тут рыбий скелет.

– Ценное наблюдение.

– И труп хаммари с языком.

– Лучше б вы его просто языком взяли. Труп-то нам зачем? – Еще один камень рухнул совсем неподалеку. – Что у вас там вообще происходит? Начался сезон перелетных валунов?

– Не, это Фрейднур вход в пещеру разгораживает.

– А, стало быть, субботник у него. Ладно, давай по порядку: шо у тебя за объедки?

– Вот, – сэр Жант радостно продемонстрировал длинную плоскую гибкую пластину рыбьего хребта. – Баляр сказал, что она похожа на абарский меч.

– И шо? У меня вон кулаки похожи на молот советского герба, я ж по этому поводу торжественных шествий не устраиваю. Баляру можно, он человек дикий, охотится на четвереньках. У них клинки из костей – это верх развития технологий. Но ты-то потомок крестоносцев, чемпион всего, чего ни попадя, по историческому фехтованию, ты-то должен знать, из чего куются мечи! – Он вдруг осекся, после паузы потребовал: – А ну-ка, покажи мне, шо там за трофей.

– Вот, – сэр Жант поднес к глазам странную пластину, согнул ее, отпустил, и та выпрямилась, как ни в чем не бывало.

– Слушай, реально, занятная штуковина. Тут Дагоберт что-то пытался втолковать, что абарские клинки вовсе не булат, что они живые, буквально, обладают сознанием. А шо, ежели предположить невероятное: внутри данной, с позволения сказать, кости имеется некий, условно говоря, мозг. Благодаря ему и получаются навороченные клинки, которые сами знают, что и как рубить.

– Странно как-то звучит, – не сдержавшись, усомнился сконфуженный принц Нурсии.

– Странно – не то слово. Абсолютно бредово! А вдруг так и есть?

Глава 10

Вооруженный знанием познает и все прочие виды вооружения.

Второй постулат лорда Уолсингама

Прикинуться тяжело больным, тем паче израненным, для Бастиана не составило ни малейшего труда. В школьные годы он частенько притворялся несчастным мучеником, чтобы в иезуитском пансионе, где проходил азы обучения, вместо песчаника науки поглощать что-нибудь более удобоваримое и вкусное для питания мозга. Врожденный артистизм помогал ему в такие мгновения выглядеть столь несчастным, что суровые фельдфебели воинства Христова оставляли болезненного юношу выздоравливать по воле Господа. Воля обычно была сильна, и выздоровление наступало, едва закрывалась дверь за блюстителями школьного порядка.

Вот и сейчас Бастиан выглядел так, будто получил по лбу не сухим поленом, а как минимум кувалдой. Взгляд его был расфокусирован, драматический стон срывался с помертвелых губ.

– Вы поймали его? – шептал менестрель, вцепившись в рукав кольчуги Мустафы тонкими, но крепкими пальцами. – Он хотел убить благородную даму Брунгильду! Скажите, что вы поймали его!

– Нет, – досадливо буркнул доверенный человек казначея франков, стряхивая с рукава чужой захват. Последние часы этот чернокудрый певец несказанно раздражал его. Он бесил и тем, что первым увидел затаившегося врага, и тем, что догнал его, в отличие от опытных в ратном деле стражников Элигия. Даже тем, что пострадал, защищая супругу хозяина, пусть и не слишком любимую, но все же хозяйку.

Конечно, по мнению самого Мустафы, полученная мальчишкой рана была совершенно пустяковая. Он сам и головой не мотнул бы, получив такую. Однако много ли такому мозглявому птенцу нужно? Больше всего Бастиан сейчас бесил его тем, что, будто по кругу, по-ослиному упрямо, твердил один и тот же вопрос: «Поймали или нет?» Мустафа и рад был бы изловить душегуба, однако тот каким-то дивным образом не оставлял следов, будто вылез из-под земли и под землю же и ушел. Однако кому об этом расскажешь – не поверят, заявят, что плохо искал. И потому всю дорогу до Форантайна личный страж казначея, сцепив зубы, терпел невнятные бормотания менестреля, ожидая, когда тот придет в себя и сможет рассказать в деталях и подробностях все, что видел. Без описания врага в Париж лучше даже не возвращаться. Конечно, для успокоения хозяина более подошла бы отсеченная голова коварного злодея, но до этого хорошо было бы знать, к чьим плечам она приделана.

Когда, наконец, кортеж достиг резиденции геристальского дома, раненый был размещен в комнате местного лекаря. Сейчас его в замке не было. Вместе со многими другими домашними слугами он находился в Париже, но койка для страдальца нашлась. Бастиана перенесли в небольшую сводчатую келейку неподалеку от надвратной башни. Когда дверь за стражниками и прислугой затворилась, он, как ни в чем не бывало, открыл глаза, приподнялся на локте и начал озираться, чтобы понять преимущества и недостатки позиции. Дверь, подвешенная на петлях из толстой сыромятной кожи, не имела засова, при необходимости ее подпирали колом, тот и сейчас стоял в углу без дела. Что ж – без задвижки плохо, но кол при случае не помешает. Менестрель поднялся, стараясь не шелестеть душистым сеном, устилавшим пол, тихо подошел к двери кельи, прислушался, затем выглянул в коридор.

Не обнаружив там стражи, начал, держась в тени, почти бесшумно двигаться к выходу из башни. Замок Форантайн был ему знаком, хотя по большей мере со стороны темницы. И надо сказать, нынешние апартаменты нравились Бастиану куда больше, чем подвал, заваленный прелой соломой. Но времени предаваться сибаритству не было: следовало придумать, как избавиться от лишних глаз, ушей, а заодно и от их хозяев. Иначе посиделки мадам Брунгильды с юным менестрелем вызовут грандиозный скандал и, вероятно, попытку упечь «изменщицу» в монастырь. Элигию такой повод только на руку. Так что, как, по утверждению Рейнара, говорили в инквизиции: «Не надо палить агентуру!»