Кровь и честь

Наконец все трое остановились перед глухой стеной в одном из ответвлений, в которое они свернули. Собака несколько раз толкнула лапами серую штукатурку и молча уставилась на Джордана. Тот посмотрел на призрака Коротышки Джорди, стараясь придумать что-нибудь утешительное для мальчика. Столько пройти, и все зря… Собака потеряла след, если она вообще сумела взять его. Джордан вздохнул и беспомощно посмотрел на стену. Стрелять, если разобраться, пришлось со слишком уж большого расстояния, так что же удивляться, если стрела пролетела мимо цели? Но он так надеялся… А что теперь говорить мальчику? Что он ничего не может сделать? Джордан насторожился, ему показалось, что в стене есть нечто необычное. Подойдя поближе, он начал рассматривать покрытую грязью штукатурку, под которой, едва различимые в тусклом свете, проглядывали очертания двери.

Джордан вытащил из сапога нож и принялся старательно крошить сухую ломкую штукатурку, которая отваливалась кусками, обнажая очертания замурованной двери. Джордан тихо выругался. До ручки не добраться, замок, скорее всего, окажется запертым, а сама дверь, чего доброго, еще и заколоченной. Открыть ее будет не так-то просто. Не помешали бы с полдюжины здоровых парней с топорами и ломами… Он обратился к терпеливо стоявшему рядом Коротышке Джорди.

— Боюсь, что дальше нам не пройти, эту дверь замуровали очень давно. Я не знаю, как открыть ее. Придется прийти в следующий раз и взять с собой все необходимые инструменты.

— Нет, — тихо сказал Джорди, — не думаю, — он, не отводя глаз, смотрел на покрытую штукатуркой дверь, — я был здесь, очень давно. Я уже и забыл про эту дверь, но теперь вот вспомнил.

Тут штукатурка, покрывавшая дверь, стала трескаться и отваливаться, косяк задрожал. Коротышка Джорди упорно смотрел на скрипевшее и вибрировавшее дерево. Раздался скрежет металла, и старинный засов с трескам отлетел в сторону. Дверь с громким скрипом распахнулась, и сильный затхлый запах плесени ударил в нос актеру. Бладхаунд уверенно двинулся вперед. Джорди немедленно последовал за ним. Джордан убрал нож, снял со стены факел и вошел в дверь.

Помещение, в котором они оказались, было заброшено уже много лет назад. Толстые слои пыли и грязи покрывали все детали внутреннего убранства комнаты. На стенах висели ковры и портреты, лампы и факелы торчали из своих металлических подставок. Джордану немедленно захотелось зажечь свет, но он не сделал этого. У него возникло такое чувство, словно бы он оказался в прошлом, где не следует по возможности ничего касаться. Коротышка Джорди и пес продолжали идти дальше, и Джордану пришлось поспешить, чтобы не отстать от них. Вокруг стояла могильная тишина, если не считать потрескивания горящего факела да шагов актера, гулким эхом отдававшихся: в помещении. Ему стало здорово не по себе, когда он понял, что ни мальчик, ни собака не производят ни единого звука.

— Я помню это место, — внезапно произнес Джорди, оглядываясь вокруг, — я часто приходил сюда с мамой. И совсем недавно, но все тут выглядело по-другому. Сейчас все такое старое и столько пыли. Неужели прошло много времени с тех пор, как я был здесь в последний раз? Я не помню… Я почти все забыл.

Мальчик не ждал от Джордана ответа на свой вопрос. Да тот бы все равно не смог ответить, у него язык точно прилип к небу от жалости к маленькому призраку. Что-то, наверное, очень страшное стало причиной смерти госпожи Мэри и ее сына Джорди тогда, много лет назад. Может быть, их обоих убили именно здесь, в этом зале? Скорей всего, правды Джордан никогда не узнает. Его переполняла бессильная ярость из-за несправедливости, в результате которой маленький мальчик оказался брошенным и обреченным на скитания в веках, понимая только то, что его разлучили с его мамой…

Внезапно пес остановился. Сердце Джордана тревожно забилось, и он начал напряженно всматриваться вдаль, но никаких препятствий впереди не увидел. Он поднял факел повыше, со всех сторон, насколько распространялся тусклый колеблющийся свет, его окружала безмолвная пустота. Волосы у актера едва не встали дыбом, когда он осознал, что они уже довольно долго идут по этому залу, а конца ему не видно. Джордан с тревогой подумал, как же далеко тянется это помещение и куда в конечном итоге они попадут?..

Тут собака радостно залаяла и усердно завиляла хвостом, а затем села и уставилась вдаль. Джорди, на лице которого явственно читалось волнение и томительное ожидание, стоял рядом с псом. Вдалеке появился и начал быстро приближаться свет. Джордан почувствовал себя очень неуютно, руки у него задрожали от ощущения, что рядом происходит что-то странное и даже сверхъестественное. Он заколебался, не дать ли отсюда деру, пока не поздно? Нет, этого сделать он никак не мог. Словно зачарованный, он стоял и смотрел, как свет приближался, становясь ярче и принимая расплывчатую форму облака. Коротышка Джорди и собака не двигались. Наконец облако медленно превратилось в светящуюся фигуру молодой женщины с длинными светлыми волосами и бледно-голубыми глазами, сияющую столь ярко, что смотреть на нее было больно. Но Джордан не мог отвести от нее глаз, столько неописуемой красоты было в ней. Женщина остановилась в нескольких ярдах перед Джорди и протянула к нему свои руки. Лицо ее излучало самую нежную любовь, которая только существует в мире.

Джорди бросился вперед, а собака обернулась к Джордану, точно спрашивая разрешения покинуть его, тот кивнул, и пес подскочил к мальчику и его маме, которые заключили друг друга в крепкие объятия. Бладхаунд уселся рядом, гордо вскинув голову. Серебристый свет растаял, поглотив призраков. Актер поднял руку и помахал им на прощанье. Слезы текли по его щекам.

— Прощай, Джорди, — сказал он хриплым голосом, — прощай, пес, да упокоятся ваши души, друзья.

С этими словами он повернулся и пошел обратно, устремившись к свету, в мир, которому принадлежал.

Когда Джордан вышел из заброшенного зала в коридор, его уже ждали Гэвэйн и Хранительница. Актер молча кивнул, отвечая на их немой вопрос. Они на несколько секунд опустили головы. Джордан вставил факел обратно в крепление. Он извлек из рукава платок, чтобы вытереть почти уже совсем просохшие слезы, но, услышав звуки чьих-то приближавшихся шагов, резко обернулся и засунул платок обратно. Из-за угла появился граф Родрик в сопровождении дюжины своих личных охранников, сильных профессиональных бойцов, подчинявшихся, этого Джордану можно было и не объяснять, исключительно самому графу, но никак не принцу Виктору. Гэвэйн без колебаний встал рядом с Джорданом, положив руку на висящую у него сбоку секиру. Родрик остановился перед ними, посмотрел на внимательно наблюдавшую за ним Хранительницу Замка и коротко поклонился Джордану.

— Прошу прощения за вмешательство, ваше высочество, но сейчас необходимо, чтобы вы вернулись в ваши покои для немедленного совещания с вашими советниками. Состоится важное собрание при дворе, на котором ваше присутствие необходимо. Нам следует обсудить это, мой господин. Прошу меня простить, Таггерт…

Хранительница почтительно поклонилась и повернулась к принцу. Было совершенно очевидно, что между ним и Родриком что-то произошло, но это ее не касалось. Кроме того… Виктор может за себя постоять. Она с уважением поклонилась принцу и сказала:

— Увидимся в Главном зале, ваше высочество. И… еще раз спасибо.

Родрик, молча дождавшись, пока она повернет за угол, с жаром набросился на Джордана:

— Не знаю, что вы там себе навоображали, ваше высочество, мне это совершенно все равно. Или вы пойдете со мной немедленно, или, уж простите, я наложу на вас заклятье и заставлю вас следовать за мной!

— Терпение, терпение, Родрик, — пробормотал Джордан самым задушевным тоном, на который только был способен, — только не при детях. Если у вас неприятности, конечно, я пойду с вами. А что вы говорили насчет какого-то там собрания придворных?