Кровь и тени

— О чем ты? — Лекс ощущает тревогу от слов Гнисира, ведь этот человек никогда не говорит просто так, и его предсказания обычно сбываются.

— Друксау намного опаснее, чем кажется. В военном плане самое сильное королевство Витро — это Ограйн. Моунцвель делит второе место с Краузом. Далее Фрос и Друксау, а последним был Овакс. Но это уже неактуальная расстановка сил. Теперь Друксау на первом месте, потом Ограйн, и только за ними Моунцвель и Крауз. Мне нужно будет донести эту мысль до принцессы, чтобы она повлияла на отца.

— Подожди-подожди, откуда вообще такая информация? Все страны следят друг за другом и могут оценить количество и оснащенность войск…

— Дело не в солдатах. Король Друксау состоит в культе Поветрия. А это значит, что весь Друксау — это культ Поветрия. И они нанесут удар по стране сразу с двух сторон: с внешней и с внутренней. Моунцвелю придет конец, если не предпринять защитных мер.

«Ё-мое», — только и сказал про себя Лекс.

Почему-то он был свято уверен в мощи родного государства, а теперь эту уверенность Ирай пошатнул. При этом друг из библиотеки башни магии говорит настолько уверенно, что даже не возникает мысль о возможной ошибке.

Против обыкновения Гнисир Айтен не улыбается, серьезно смотря туда, где происходит суд над графом. Лекс не может похвастаться отличной наблюдательностью, но все равно замечает сильную усталость на лице Ирая. Кажется, он не спал всю ночь и так уже происходит долгое время. Каждый раз, когда они видятся, Ирай становится чуть бледнее, а под глазами появляются мешки.

«Интересно, если я спрошу, чем он занимается по ночам, он ответит мне?» — почему-то Лекс стесняется задать этот вопрос. Вдруг это связано с какими-то государственными тайнами? Или дело в том, что трудно представить, чтобы такой человек мог столкнуться с проблемой, которую не может решить на протяжении долгого времени.

— Что-то не так? — Ирай замечает интерес Лекса.

— Нет-нет, ничего важного. Думаешь, к твоим словам прислушаются?

— Для этого мне и нужна принцесса Шерил. Хоть она пока не обладает влиянием на важные решения, она может быть убедительной. Во всяком случае для короля. Пока нельзя ожидать, что она сможет переспорить Игену Локрост.

— Вот только её величество тоже не занимается вопросом войны. Я слышал, она больше всего времени проводит с гостями из ордена Предсвета и готовится к помолвке принцесс.

— Что же, это мой шанс. Вижу, что заседание суда уже завершилось, — говорит Ирай, и Лекс тоже замечает выходящих аристократов. Большинство идут молча со встревоженными лицами.

«Словно многие из них ошарашены фактом наличия культистов среди знати. И граф Энарит явно мог быть не один», — Лекс пытается всматриваться в проходящих по внутреннему двору людей, но не обладает достаточными талантами, чтобы одним взглядом выявить предателей. Если бы он так мог, его бы ценили куда больше.

— Ладно, пойду к её высочеству, — говорит Гнисир. — Сегодня мне нужно будет провести два занятия.

— А я возвращаюсь к тренировке, — Лекс решительно поднимает меч и направляется обратно к колоннам.

— Ты разве уже не потренировался?

— Этого никогда не бывает много. После разговора с тобой я хочу быть готовым к будущим проблемам.

Лекс этого не заметил, но улыбка на лице Гнисира стала шире. Сейчас юноша вновь сосредоточенно смотрит на оставленный ранее след на камне. Теперь нужно нанести такой же удар, но гораздо глубже. Среди гвардейцев есть всего парочка воинов, навыки которых позволяют с одного удара перерубить каменную колонну. Теперь Лекс твердо намерен стать в один ряд с ними, и меч в руке снова покрывается голубой магической энергией. Если тысячу раз повторить этот прием, то на тысяча первый обязательно получится что-то, что не стыдно показать союзникам и врагам. Лекс надеется, что на это не потребуется десять тысяч тренировок, так как такого времени может не оказаться в наличии.

Глава 13

Ирай стучит в дверь и слышит разрешение войти. Рабочий кабинет принцессы Шерил мало меняется за последнее время, а сама принцесса как обычно погружена в работу. И сейчас кажется, что она не совсем в духе.

— Ты уже слышал? — сходу спрашивает девушка, откладывая рапорты чиновников.

— О графе Энарите? Да.

— Подумать только, что влиятельный аристократ вдруг встал на сторону Поветрия. Я до сих пор не могу понять, зачем. Сам граф на дознании и во время суда молчал.

— Разговорить можно многих…

— Его величество не стал прибегать к пыткам, так как об этом попросила семья Энаритов, но было решено, что сегодня на закате его казнят на главной площади. Мне тоже нужно будет там присутствовать, — собеседница перекладывает бумажки, но взор расфокусирован, словно голова не включена в работу.

Гнисир не обладает навыками в магии Разума, так что не может взять и прочесть мысли собеседницы. Но даже если и мог бы, то делать не стал, так как такое вторжение невозможно скрыть. Однако за долгую жизнь научился читать эмоции людей по лицу, жестам и словам. А еще привык следить за принцессой, так что понимает, когда ей тревожно и неуютно.

— Как думаешь, возможно мне стоило настоять на том, чтобы дознание было проведено как следует? Супруга графа дальняя родственница отца, так что он просто не мог отказать её слезной просьбе.

— На войне не стоит задаваться таким вопросом. Разумеется, нужно было приступить к пыткам, а лучше прямому извлечению информации из разума. Тот, кто предал страну, не заслуживает милосердия, — несмотря на произносимые вещи, тон Гнисира остается ровным и мягким.

— Думаешь, мой отец слишком мягкий? — Шерил смотрит на советника.

— Да. И вы такая же. И принцесса Кэйла. Из королевской семьи только её величество не боится брать на себя ответственность.

— О чем ты? Отец и так несет на себе ответственность за всё королевство!

— Потому что родился наследником престола, а не потому, что достоин звания короля. Прошу меня простить, если это прозвучало грубо, но советник обязан говорить откровенно. К тому же я стремлюсь быть честным по заветам гиагелизма.

— Это разве не старинное религиозное учение? Я даже не представляла, что ты верующий человек.

— Это так. Но гиагелизм не просит поклоняться каким-то высшим сущностям, он учит доверять сердцу, в котором уже живет «бог».

— Не мог бы ты рассказать поподробнее? — теперь на лице Шерил появляется заинтересованность.

«Но ей интересна не сама вера, а то, почему её исповедую я», — на этот счет молодой человек уверен и начинает рассказ о вере, к которой приобщил однажды наставник.

— Что же, если начать с самого начала, то основоположником учения стал всего один человек. Ему давали несколько имен в разных странах, но какое из них настоящее никому неизвестно. Лиермонель, Атрог, Гиагель… Этот человек жил более трехсот лет назад и прямо говорил о том, что весь пантеон богов, которых почитали люди, богами на самом деле не является. Да, они могущественны и недосягаемы, но молиться можно только тем, кто делится верой, а не угнетает силой. И скоро он вообще произнес довольно крамольную в те времена вещь: бог обитает в душе каждого человека. Именно к нему стоит прислушиваться и с ним нужно жить в единстве.