Кровь Пяти Драконов

Монах улыбнулся… и улыбка замерла на лице, когда Воздушная принялась стягивать мантию. Быстрое движение – верхняя одежда полетела в сторону, за ней последовала узорчатая длинная рубашка.

– Простите, – обрел дар речи Идико, когда Авида принялась распускать пояс, – но… что вы делаете?

– Как и сказала, – отозвалась она, – посвящаю себя духовному. Видите ли, я намерена взращивать свою Эссенцию, и…

Легкие штаны соскользнули на траву, и женщина осталась полностью обнаженной. Она вскинула голову, встряхнув белой косой, выпрямилась. Ветер прошелся по коже, тронул розовые соски на чистой белой груди, скользнул ниже, поиграв с белыми волосами, чей треугольник сливался с кожей между ног.

– …это лучше делать в соответствующем месте. Здесь ведь не только Дерево, тут силен и Воздух. А как мне только что объяснил специалист, – Авида лукаво улыбнулась, – чувствовать Эссенцию стихий лучше всем телом.

Она грациозно опустилась напротив Идико, скрестив ноги и устроив ладони на коленях. Точно так же, как и монах – и точно так же явив себя его взгляду, глубоко вздохнув так, что небольшая грудь поднялась и опустилась.

– Научите меня правильному дыханию? – попросила Воздушная.

– Конечно, – кажется, Ледааль восстановил самообладание. – Это достойное дело.

Авида скрыла улыбку. Да, медитация – занятие достойное всех Возвышенных… совместная – тем более. Она еще и приятна.

Интересно, когда она сможет попросить Идико показать, как правильно перемещать Эссенцию в теле? И когда она сможет прогнать кошмары – ведь они не приходят, когда кто-то спит рядом, сплетая свою силу с твоей и согревая своим теплом?

А Сесус Лозон может провалиться к демонам.

Боеспособности Конторы ничто не угрожает.

18.08.2012 – 24.08.2012

Дикая Охота. Цветы ненависти

Возвышенные – страстные существа. Одними движет стремление защитить других, другими – неистовая тяга к знаниям, третьими – желание испытать все на свете.

Цинисом Имазой движет ненависть.

Иногда он думает, что вместо выпавшей ему Древесной силы лучше бы подошла Огненная – его душа подобна всепожирающему пламени. Иногда он соглашается с мудростью Стихийных Драконов – деревья пускают корни так же глубоко, как и ненависть, пропитавшая его дух.

Цинис Имаза ненавидит свой родной Дом, отказавшийся от искалеченного отпрыска и постаравшийся забыть о его существовании. Сотворенная им самим маска, личина кошмарного демона, что всегда скрывает его лицо – вызов Дому Цинис и их стремлению к красоте и совершенству.

Он никогда не откажется от своего имени, и любит выделять в нем слово «Цинис», когда представляется кому-то. Изумление в глазах незнакомцев, неспособных сочетать известный красотой и элегантностью Дом с чудовищной маской и хриплым голосом чародея, доставляет ему мрачное удовольствие.

Цинис Имаза не ненавидит своего дядю, чья ошибка навсегда искалечила его шесть десятилетий назад. Уже не ненавидит – нет смысла питать чувства к мертвецам, искореженным волшебной силой и познавшим погребальный костер при жизни.

Образ корчащегося в муках Дамена, раздираемого изнутри полыхнувшим по воле его племянника чародейским огнем, до сих пор остается одним из самых приятных в памяти Древесного.

Цинис Имаза ненавидит Анафем. Они выглядят по-разному, сияют бледным светом луны или ярким солнечным пламенем – но они всегда привлекательны, и на них смотрят, затаив дыхание. Даже не наделенные красотой притягивают к себе, заставляют восторгаться и желать увидеть снова.

Он всегда смеется, обрушивая на добычу Дикой Охоты ливень из бритвенно-острых обсидиановых бабочек, вспарывающих плоть и покрывающих ее тысячами ран, срывающих мясо с костей и разрывающих тело. Даже если Анафема уйдет – облик твари еще долго не будет привлекать чужие взгляды.

Цинис Имаза ненавидит мир. Творение вокруг смеет быть прекрасным, и радоваться жизни, не замечая пульсирующих болью шрамов, скрытых под узорчатой мантией и демонической маской. Мир обходит стороной изуродованного чародея – но тот не отрешается от мира.

Запершись в стенах Гептаграммы, он постигал самые жестокие заклинания, которые может дать лучшая имперская школа чародейства. Восемь лет он был наемником, выбирая те контракты, где непременно потребовалось бы убийство и разрушение – в этом ему было мало равных. Два года назад – ушел в Дикую Охоту, где можно испытать высшее наслаждение, разрушая неземную красоту Анафем вместе с их жизнью.

Цинис Имаза ненавидит многое – но только не изысканное искусство чародейства и собственную силу. Только она и доставляет ему удовольствие, только плетение тонкого узора Эссенции отзывается восторгом в душе Древесного.

Его силы разрушительны – как заклинания, так и проистекающие из Возвышенной природы приемы-чармы. Он способен сжигать врагов изнутри, разрывать их на части роем обсидиановых бабочек, заражать смертоносной болезнью, отравлять стихийной энергией, рассекать их клинком, пропитанным ядовитой силой… и он так и поступает. Даже искусству исцеления он обучился только чтобы лучше понять правила заражения и укрепить свое тело на поле боя.

Цинис Имаза знает, что даже собратья по Охоте обходят его стороной и избегают общения. Без капли страха на его маску смотрит лишь Катак Сетод, повидавший на своем веку тысячи увечий.

Ему это безразлично. Он и их ненавидит – но слабо, ведь именно в их компании чародей может уничтожать и разрушать по-настоящему. Если Дикая Охота считает его опасным и безумным псом… что ж, пусть будет так. Сейчас Охоте нужен каждый Возвышенный, желающий сражаться с Анафемами – и никто не сможет упрекнуть его в уклонении от боя.

Цинису Имазе нравится слово «каратель», каким в Конторе Гармонии называют чародеев Дикой Охоты. Оно очень подходит ему, и вспыхивает в уме каждый раз, когда очередная жертва умирает, вскрытая ударом его секиры или чародейски призванного меча. Последний полезен, но меньше близок сердцу Имазы – колдовской меч убивает дух, не трогая тело, а острая секира рассекает плоть, разбрызгивая кровь и внутренности.

Он знает, что многие изумляются тому, как опасен может быть Возвышенный Дерева. Чародей хрипло, отрывисто смеется каждый раз, как слышит об этом; стихия Дерева дает жизнь – но немногие помнят, сколько же острых шипов есть на растениях, и сколь много деревьев и цветов несут в себе смертоноснейшие яды. Воистину, Дерево может с легкостью дарить смерть, как мгновенную, так и безмерно мучительную и долгую.

Цинис Имаза всегда рад напомнить об этом.