Кровь в пыли

— Ничего, — лгу я. — Подслушал, как он болтал с каким-то чуваком в галстуке-бабочке.

— Мистер Симпсон, — выдыхает она. — Как он выглядел? Мой отец?

— Как мешок с дерьмом, который создал что-то прекрасное и не знает, как за ним ухаживать. — Грубая правда слетает с моих уст. — Забудь о нем, Кокберн. Он никто. Но что еще ты скрываешь, Горошек? Годфри сказал что-то о том, что у тебя ребенок.

Ее глаза сужаются, и она делает шаг назад. — Нет. — Она качает головой, борясь со слезами. — У меня нет ребенка.

— Очередная ложь? — Я наклоняю голову вниз, рассматривая ее. Она что-то скрывает.

— Клянусь, я не мать, — тихо заканчивает она, отводя взгляд.

Я делаю движение, продолжая поиски душа, но ее рука скользит по моему животу, останавливая меня. Затем она идет и делает что-то совершенно неразумное. Она обнимает меня . Прямо вверх обнимает меня обеими руками. Я не думаю, что меня обнимали, ну, когда-нибудь? Так что я просто стою, приросший к земле, не знающий, что делать, мои руки болтаются по бокам моего тела. Она сжимает сильнее, пряча лицо у меня на груди, и запах ее кокосового шампуня ударяет мне в нос.

— Мне жаль. И я полностью пойму, если ты покинешь корабль. У тебя поддельный паспорт, у тебя есть битмобиль. Я дам тебе свои деньги. Все твое. Просто пожалуйста. . .Прости меня. Это было раньше .

До того, как мы узнали, что мы больше, чем просто беглецы с одним и тем же расстрельным списком.

Я отталкиваю ее от себя, удерживая ее на расстоянии шага от себя, держа ее за плечи.

— Ты облажалась, — хмыкаю я.

— Я знаю, — бормочет она, но ее подбородок поднят, а в глазах жидкий огонь. Все еще мой чертов боец, готовый сломать несколько костей .

— Но вот в чем дело, Горошек, — я потираю ее расколотую нижнюю губу, ту, что заживает и ломается снова и снова, прежде чем поцеловать сухую корку. — Ты дерьмовый человек. Ты лгунья, мошенница и ведьма. Ты буря, и ты хочешь навредить тем, кто причинил тебе боль. Ты плохая. А когда ты злишься? Ты еще хуже. Умеешь лгать. Обманывать. Даже, подозреваю, убивать. И я люблю тебя. Я всем сердцем, отчаянно, беззастенчиво влюблен в твою жалкую задницу.

Ее рот открывается, вероятно, потому, что я только что сделал и без того сложную ситуацию еще более взрывоопасной, но я продолжаю, не смущаясь. — Ты знаешь почему? Потому что ты вытащила из меня смех, как никто другой. Ты заставила меня улыбаться больше за три недели, чем я улыбался за все свои двадцать семь лет. По-моему, достаточно оплаты.

— Ты любишь меня? — шепчет она, указывая на себя, недоверие окрашивает каждый уголок ее лица. Я киваю.

— Да. Я тебя люблю.— Я люблю ее .

— Скажи это снова.

— Я люблю тебя, — говорю я громче, понимая, что ей нужно это услышать.

Нет мамы. Нет папы. Бог знает, где ее брат. Ей это нужно. Она получает это. Я собираюсь дать ей все, что она хочет, прежде чем мы попрощаемся.

Я стираю пространство, которое я создал между нами — я все равно ненавидел это. — Я люблю цыпочку по имени Кокберн, — признаюсь я, — и, что еще более неловко, я люблю девушку по имени Прескотт. Я люблю тебя, Горошек. Я люблю вас, мисс Берлингтон-Смит. Кто еще?

Ее руки обвивают мою шею, наши тела слипаются. Вот эта улыбка. Та красивая, уверенная ухмылка, которую даже Себастьян не смог стереть кулаками и остроконечными ботинками. — Я уверена, что ты можешь придумать несколько других вещей, чтобы позвонить мне. Слова — твоя профессия.

— Я люблю тебя, Горячая Задница. — Я хватаю ее за задницу и сдавливаю, пока она не вздрагивает от боли, и медленно отпускаю, зная, что она сжимается изнутри каждый раз, когда я причиняю ей боль. — Я люблю все в тебе. Загорелые веснушки на твоих плечах, и твой вкус к книгам и музыке, и то, как ты смеешься, эти ангельские светлые волосы, и то, как ты позволяешь мне лизать твою киску, когда знаешь, что у меня был долгий и напряженный день.

Она смеется, но ее лицо искажается в агонии. Мы либо не выберемся из этого дерьма живыми, либо если и выберемся, то пойдем каждый своей дорогой. Я не могу оставаться в штатах, а ей нечего делать в Мексике. Кроме того, я уже знаю ее. Она будет пытаться найти своего брата, копать до тех пор, пока правда не ударит ее чертовой лопатой по ее хорошенькому личику.

Ее руки блуждают по моей груди, и когда она поднимает голову, ее глаза выглядят угрожающе.

— Я скучаю по ощущению, как твой член заполняет все пространство моего тела, — признается она.

— Он тоже скучает по тебе, — выдыхаю я, притягивая ее к кровати и дергая к себе на колени. Она сидит на мне сверху, как будто я Санта, и она застенчивый ребенок, но мои планы на нее — такое дерьмо, которое дети до восемнадцати не должны видеть.

— Может быть, пришло время ему и мне снова собраться вместе. Отпустить часть этого напряжения. Сегодня большая ночь. — Она шевелит бровями. Я похлопываю свое барахло.

— Покажи мне, что у тебя есть.

— Приготовьтесь удивиться, мистер Делавэр. — Ее хриплый голос спускается вниз, целуя меня от горла к груди. Она останавливается, прижавшись губами к моей шее, и толкает меня назад, пока я не ложусь, затем продолжает свое путешествие на юг.

— Только не сосать Делавэра-младшего. Ты ужасно сосешь, — предупреждаю я, когда она расстегивает мои джинсы. Кого я обманываю? Я умираю от желания, чтобы эти розовые снова встретились с моим членом.

Мои джинсы отброшены в сторону, и она осыпает мой пах влажными голодными поцелуями, ее глаза закрыты, и она выглядит огорченной . Это не та боль, которую я хочу, чтобы она испытывала; не та, которую я могу контролировать.

Я играю с ее волосами, любуясь видом под моей грудью. Она не перестает целовать набухшую плоть моего члена, волоча языком и угощая его, как леденец. Это на самом деле очень хорошо.

— Я люблю твой чудовищный член, — вздыхает она, и я стону, опуская голову на плоскую подушку. Ее рука извивается подо мной, и она ласкает мою попку одним пальцем, одновременно массируя мои яйца большим пальцем. Бля .

— На самом деле, я люблю весь этот район.

— Он тоже высоко ценит тебя, — успокаиваю я. Ее рот находит мои яйца. Я так возбужден, что могу ослепить ее струей спермы. Она тратит минуту или около того на их посасывание, медленно облизывая, щекоча, создавая напряжение, которое умоляет о разрядке, прежде чем я дергаю ее и агрессивно швыряю, ее спина врезается в матрас.

— Я люблю, когда ты груб со мной, — продолжает она, но я затыкаю ее поцелуем. — Это напоминает мне Бита. Вот с кем я хотела бы заняться сексом сегодня вечером.

Я откидываю голову назад и смеюсь. Я подыграю, если она хочет Бита. Черт, я тоже скучаю по нему. Он освободил меня от лица, которое отвлекало меня, и превратил меня в объект, как будто я гребаный кролик из Playboy в течение многих лет. Я приподнимаюсь на локте и кладу руку на ее рюкзак на тумбочке, стягивая маску.

— Ты уверена в этом? Нейт был в настроении для медленного, веселого секса. Бит — злой ублюдок.