Кровь в пыли

И теперь совершенно другой орган удерживает меня от удара кулаком по ее лицу.

Она обманула меня. Блядь, меня подставили. Она не может мне заплатить, не может мне помочь, и я собираюсь сбежать без гроша в кармане. У меня около пятисот баксов на банковском счету, и мне нужно снять их, прежде чем мой офицер по условно-досрочному освобождению поймет, что я предпочел крестовый поход против наркобаронов вместо того, чтобы сидеть красиво в моем разрушающемся доме и вести себя хорошо.

— Сколько у тебя денег? — Я прижимаю ее к стене за шею. Не эротично. Не с тоской. Но и не слишком болезненно. Мои глаза показывают ей фильм ужасов, который станет ее реальностью, если она не подчинится, и она быстро возвращается к своей роли пленницы и жертвы, сжимая губы. Я сжимаю сильнее. — Сколько? На всех твоих банковских счетах. Всего. Какова ситуация с твоими средствами? Тебе лучше не лгать мне.

— Около двух штук, — хнычет она, выглядя невероятно напуганной. И я ненавижу это. И я ненавижу ее . Моя кожа горит от гнева. — Наверное, две штуки.

Одной рукой я поднимаю ее рюкзак с пола, а другой сжимаю ее руку, ведя ее обратно к лифтам сжимающей до синяков хваткой.

— Мы забираем все, что у нас есть прямо сейчас.

— Почему? — спрашивает она. — Я могу снять все, когда захочу. Полиция за мной не охотится.

— Еще бы, — отрезаю я. — Мы не знаем, что Годфри приготовил для нас.

Десять минут спустя мы отменили бронирование номера, получили полный возврат средств и идем в Bank of America. Мы забираем ее деньги, почти 2500 долларов. Я делаю то же самое. В итоге у меня 780 долларов.

С деньгами в моем кармане — Прескотт не спорит и не задает никаких вопросов, отдавая все, что у нее есть, — мы едем на север в поисках убежища. Мы не можем оставаться там, где сняли деньги. Это слишком рискованно.

Через час мы забредаем в небольшой мотель в Мартинесе, и он нам нравится потому, что здесь никто не говорит по-английски, и нас никак не выгонят. Он очень похож на наш лос-анджелесский отель, только не в дымке и очаровании делать это вместе, в стиле Бонни и Клайда. Я не разговаривал с ней с тех пор, как узнал, что она почти так же бедна, как и я.

Закрыв за нами дверь в еще одну грязную дыру, я предупреждаю ее: — Оставайся здесь. Не двигайся. Ни хрена не дыши. Я иду в душ. Смотри в окно и крикни, если увидишь что-нибудь подозрительное.

Как только холодная вода касается моей кожи, я слышу визг. Игнорируй это. Вероятно, она сидела на рассыпающейся кровати. Более того, она, вероятно, открыла дверь и снова ушла. На этот раз я не буду гоняться за ней. Это ее похороны, если она хочет продолжать бродить в одиночестве, когда вора в законе назначает награду за ее голову.

Еще один визг.

Я внезапно осознаю, что у Прескотт снаружи может быть компания. Компанию она не приглашала.

В спешке натянув джинсы на мокрые бедра, я выпрыгиваю и пинком открываю дверь. Перед моими глазами разыгрывается ужасная сцена.

Парень, который управлял оперативной памятью ранее сегодня, сидит поверх Горошка. Она прижата под ним к грязному матрасу, и он наносит ей удары. Она уворачивается от некоторых из них, царапая его глаза пальцами без ногтей, крича и брыкаясь. Она делает ему больно. Он кричит, яростно крутит головой, пытаясь вырваться из ее пальцев. Моя буря ослепляет его своей силой. Безжалостная сука. Моя безжалостная сука.

Затем я замечаю огромный свежий розовый синяк на ее левой щеке и немного крови, стекающей из ее носа.

Мои ноздри раздуваются, а челюсть сжимается. Я моргаю, открываю глаза, и мне кажется, что я смотрю на все через видеоигру-шутер от первого лица и вот-вот умру. Края моего зрения забрызганы красным, и все темнеет. Через несколько секунд я вообще ничего не увижу.

Он обидел Горошка, и он заплатит.

Я прыгаю ему на спину и отрываю его от нее, таща его за шею и швыряя к стене. Он не собирается умирать. Он будет жить.

Слишком плохо для него.

Прижимая его до тех пор, пока его тело не сливается с открытыми кирпичами, я жестом указательным пальцем показываю ей подойти поближе за моей спиной. Ее фигура появляется рядом со мной в мгновение ока. Мои пальцы погружаются в его шею, перекрывая ему воздух.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я молодого парня. На вид ему чуть за двадцать, толстый, бандитский и уродливый. На его щеке красный отпечаток ее маленькой ладони.

— Я ничего тебе не скажу, — шипит он вместе с тем, что еще осталось в нем кислорода, а затем сплёвывает кровь. Прескотт протягивает мне мой кинжал, и я глубоко вонзаю его ему в бедро, пока не слышу, как рвутся его штаны, когда лезвие протыкает другую сторону его ноги.

— Хорошо, давай пройдемся по твоим вариантам, — я пожимаю плечами, изображая вежливую улыбку, — Скажи мне, как тебя зовут, и ты будешь жить, плюс я тебя отпущу. В любом случае, у меня есть небольшое сообщение, чтобы отправить Годфри. Однако, если ты не будешь сотрудничать, я убью тебя, узнаю, кто ты, а потом найду и убью твою семью. Поскольку ты знаешь, кто я такой, я надеюсь, ты выберешь разумный и удобный вариант номер один. А теперь я спрошу еще раз — как тебя зовут?

— Т-т-тони, — всхлипывает он, сопли стекают ему в рот. Какой гребаный мудак. Это делает то, через что прошла Прескотт с поднятым подбородком, гораздо более восхитительным.

— Слушай меня внимательно, Т-т-тони, — насмешливо повторяю я, вытаскивая из его кармана мобильник. — Позови свою подмогу вниз и скажи им, что тебе нужна помощь, чтобы стащить наши тела вниз. Когда он поднимется сюда, мы сядем и обсудим твой следующий шаг. Понял?

Он отчаянно кивает и следует моим инструкциям. Три минуты спустя входит еще один парень. Он черный и высокий, и выглядит так, будто увидел привидение, когда входит в комнату. Прескотт указывает мячиком на угол, где сидит Т-т-тони.

— Пожалуйста сядь. Хочешь что-нибудь выпить? — Ее аристократические манеры начинают проявляться, и рот нашего нового гостьи отвисает.

Я вытаскиваю кинжал из бедра первого парня, медленно, как только могу, чтобы причинить боль больше, чем необходимо, и подношу кинжал к горлу чернокожего, лезвие касается пульса на его шее.

— Ты знаешь, что играл за проигравшую команду, верно? — Я протыкаю его кожу, выдавливая каплю крови размером с горошину, прежде чем вытащить ее и полюбоваться кровью на кончике лезвия со всех сторон. — Хорошая новость в том, что ты все еще можешь искупить свою ошибку.

Кинжал влетает в футболку парня, и я разрываю ее почти полностью, позволяя крови испачкать ткань. Я приседаю к его ногам и разрезаю ему штаны. Затем я возвращаюсь и бью его по лицу, чтобы все выглядело так, будто он дрался. Все это время Тони все еще прислоняется к стене, с ужасом глядя на рану на бедре, держа ногу так, будто она вот-вот убежит и бросит его в любой момент.

— Вот, это выглядит лучше. А теперь, как сказала дама, садитесь, пожалуйста. — Я бросаю его головой вперед, чтобы он рухнул рядом с его раненым другом, а затем наклоняюсь.