Кровь. Царство химер
Шрифт:
Три года назад, когда Майка только перебросили сюда из Северной Дакоты, вести вечернюю передачу, этот город его радовал. Теперь радости поубавилось. Развлечений хватало, но и от них он начал уставать. Похоже, пора было заканчивать игры в крутого парня. И заводить новую подружку, больше похожую на Бетти, чем на Терезу.
С другой стороны, эти игры ему чем-то нравились.
Щелчком невидимого переключателя дать ход крутому делу или закрыть его — вот преимущества его профессии. Для зрителей он был истинным лицом Северной Дакоты — темные кудрявые волосы, джентльменские манеры, — человеком,
Теперь ему приходилось пасовать не мячи, а слова, с тем проворством, какого требовала игра.
Наконец он припарковал свой «БМВ» перед белым домиком на углу Лэнгшершим и Бентли. Вздохнул с облегчением, открыл дверь, выбрался наружу. Заглянул в окно гаража — ее внедорожник был на месте.
Майк подошел к двери и позвонил.
Тереза открыла и, не сказав ни слова, вернулась в кухню. Вот, пожалуйста! Бетти, с которой он встречался два года в университете, никогда бы так не сделала — зная, что он тащился к ней целый час. Может, иной раз она и устраивала сцены не по делу, зато никогда не смотрела на него так холодно. Чуть ли не со злобой.
Короткие светлые волосы Терезы были растрепаны, лицо хмурое — совершенно не тот соблазнительный, зовущий вид, на который он рассчитывал. Взяв с полки бокал, она налила себе «Совиньон Бланк».
— Мне показалось или ты вправду меня звала? — спросил он.
— Звала. Спасибо, что приехал. Извини, просто… день был длинноват, — она изобразила улыбку.
На игры не похоже. Что-то сильно расстроило ее во время поездки.
Тереза облокотилась о стойку и закрыла глаза. Майк забеспокоился:
— Эй, что стряслось?
— Ничего. Просто скверный денек. — Она сделала большой глоток вина. — Очень скверный.
— Что значит — ничего? На работе все в порядке?
— Пока — да. — Она сделала еще глоток. И он увидел, что руки у нее дрожат.
Майк шагнул к ней. Отнял бокал:
— Говори, в чем дело.
— Не могу…
— Черт возьми, Тереза, скажи уже, наконец!
Она отступила от стойки, провела рукой по волосам, тяжело вздохнула. В таком состоянии он ее еще не видел. Мать, что ли, умирает? Или брат попал в беду в своем Сан-Диего?
— Если ты хотела меня напугать, тебе это удалось. Так что хватит валять дурака. Говори.
— Меня убьют, если расскажу. Именно тебе, а не кому-то другому.
— Ты про мои новости?
Она и так уже сказала слишком много. Он понял это, увидев, как Тереза быстро отвела глаза. Случилось что-то такое, что основательно выбило ее из колеи. За что он, ньюсмейкер, ухватился бы обеими руками. И о чем она дала слово молчать.
— Себе-то не ври, — сказал он, беря с полки другой бокал. — Ты позвала меня, чтобы рассказать, и я не уйду, пока всего не узнаю. Давай-ка сядем и вмажем, а потом поговорим. А хочешь — сразу говорим, пока мы еще в здравом уме. Выбирай.
— Ты можешь дать мне гарантии, что не обнародуешь это?
— Смотря что — «это».
— Тогда забудь. — Она сверкнула глазами. — Тут такое, что… Тебе лучше не знать.
Она едва владела собой. Да… стряслось что-то большее, нежели чья-то смерть или несчастный
случай.— Это имеет отношение к Центру? Никак в Белый дом запустили вирус Западного Нила?
— Клянусь, если ты хоть слово…
— О'кей. — Он поднял руки, правую — с бокалом. — Ни слова, ни намека.
— Это не…
— Клянусь, Тереза! Даю тебе все гарантии, что за стенами этого дома никому и слова не пророню. Только расскажи, наконец!
Она глубоко вздохнула:
— Это вирус.
— Вирус. Неужто я угадал?
— По сравнению с этим вирусом, нильский — детская игрушка.
— Что же это? Эбола? — Он предположил это в шутку, конечно, но она взглянула на него так, что на мгновение он испугался, что попал в точку. — Смеешься?
Но она не смеялась. Иначе над ее верхней губой не выступили бы капельки пота.
— Вправду Эбола?
— Хуже.
Кровь отхлынула от его лица.
— И где этот вирус?
— Везде. Называется штамм Рейзон. — Теперь у нее дрожали не только руки, но и голос. — Террористы рассеяли его сегодня в двадцати четырех городах. К концу недели будет заражено все население Штатов. Способа лечения нет. Если только мы не найдем вакцину. Атланту заразили тоже.
Это не укладывалось ни в какие схемы, выстроенные им для собственного понимания мира. Разве существует вирус хуже Эболы?
— Террористы?
Она кивнула:
— Они требуют наше ядерное оружие. Оружие всего мира.
Майк смотрел на нее не отрываясь:
— Кто же заразился? Ты сказала — Атланта, но это же не значит…
— Плохо слушаешь, Майк. Остановить его невозможно. Все работники «CNN» наверняка уже заразились.
И он тоже? Майк захлопал глазами:
— Но… этого не может быть! Я ничего не чувствую…
— Инкубационный период — три недели. Через две почувствуешь, поверь, если только не найдется антивирус.
— И ты думаешь, что люди не должны об этом знать?
— Зачем? Чтобы сойти с ума от страха? Майк, если ты хотя бы посмотришь с экрана как-нибудь не так, я тебя убью! Слышишь? — Она раскраснелась.
Он поставил бокал на стойку и прислонился к кухонному шкафу.
— Ну, хорошо, хорошо. Успокойся.
Он внимательно слушал, но ему по-прежнему мерещилось что-то не то. Что-то не сходилось.
— Наверно, это ошибка. Такого… просто не бывает. Кто еще знает?
— Президент, его кабинет, кое-кто из конгресса. Правительства многих других стран. Ошибки нет. Я и сама сдала анализы. И видела компьютерную модель. Это правда, Майк. Хоть мы и надеялись, что ничего подобного никогда не произойдет.
Тереза упала в кресло, откинула голову на спинку, закрыла глаза и сглотнула.
Майк сел верхом на стул. Некоторое время они молчали. Веяло прохладным воздухом от кондиционера. Тихо урчал холодильник.
Тереза открыла глаза и потерянно уставилась в потолок.
— Давай сначала, — сказал он. — Расскажи мне все.
С электроэнцефалограммой возникли проблемы.
Бэнкрофт понимал, что это не так. На самом деле что-то странное происходило не с аппаратом, а с разумом человека, мирно спавшего в кресле. Но ученый в нем требовал проверки всех возможных вариантов.