Кровавая ассамблея

— Ого!

— Вот вам и «ого»… Но как отца не стало, так матушка с сестрами отправились в имение под Новгородом, там и живут пока.

— А как же ты?

— А у меня служба государева! В сыскном приказе помощником генерал-полицмейстера Шепелева состою, всякого рода следственными делами по Петербургской губернии ведаю. Сыщик иначе говоря.

— Ого! — снова сказала Катерина. — Да ты большой человек, Сумароков, как я посмотрю!

— Да уж не маленький… — ответствовал я, довольный тем, что смог произвести на нее впечатление.

Пока мы поднимались по ступеням, двери распахнулись, и на крыльцо выбежал Гаврила, держа над головой фонарь.

— Барин, ты ли это?! А я и не ждал тебя сегодня, думал ты не раньше завтрева вернешься… А это еще кто с тобой? Неужто Лизавета Федоровна надумала в гости приехать?

Лизавета — это моя сестра, старшая из всех, окромя меня, разумеется. Есть еще Олюшка, средняя, и Санечка — самая младшая, моя любимица. Хотя, она у всех любимица…

Гаврила даже в лице расплываться начал от радости, но я быстро привел его в чувство:

— Нет, Гаврила, не Лизка это. Катерина Романова, моя недавняя знакомица. Она останется ночевать у нас, так что подготовь для нее комнату.

Гаврила тут же стер улыбку и подсветил Катерине прямо в лицо.

— Не припомню что-то… — ворчливо проговорил он. — Это каких Романовых? Новгородских?

— Местных, Гаврила, питерских, — без тени смущения ответила Катерина за меня. — И вот еще что… Собери-ка ты нам, Гаврила, что-нибудь покушать, а то мы с барином твоим так проголодались — сил наших нет! Утиную грудку с брусничным соусом сделаешь?

Гаврила, как мне показалось, немного опешил от такого напора совершенно незнакомой ему барышни.

— Яишенки нажарить могу, — ответил он, почесывая рыжую шевелюру. — С салом поросячьим.

Катерина посмотрела на меня вопросительно. Мне оставалось только развести руками. Ну где я ей посреди ночи утку под брусничным соусом найду?

— Годится, — махнула рукой Катерина. — А долго мы еще на крыльце стоять-то будем? Мрамор у вас тут остыл совсем…

И она высунула из-под плаща босую ногу и пошевелила пальчиками. Гаврила глянул на них совсем уже обалдело и быстро отвел глаза. Молча сделал шаг назад и распахнул перед нами двери.

— Прошу… Только осторожно, там совсем темно. Сейчас я свечи зажгу.

Мы прошли в дом, и Катерина сразу остановилась, замерла в темноте гостиной. Я же, хорошо знакомый с обстановкой, немедля прошел к буфету. Достал оттуда графин, налил в чарку водки на треть и поднес Катерине. Гаврила уже суетился вокруг и зажигал свечи. Постепенно становилось все светлее.

— Выпейте, сударыня, а то вы продрогли совсем. Ночи не жаркие. Как бы дурного не вышло.

— Что это? — спросила Катерина, кивая на чарку. — Водка?

— Водка, — согласно кивнул я. — Ох и вкусная!

Она как-то не очень уверено взяла чарку, понюхала, поморщилась, но все же выпила. Да лихо так, одним глотком. Совсем как Гаврила это делает.

— Обещал утку с бургонским, — с хрипотцой сказала Катерина, понюхав себе кулак. — А сам водку с яичницей подаешь… Все вы мужики одинаковые…

Мужики? Что она имеет в виду? Или она про Гаврилу сейчас? Я порой совсем не понимаю, о чем она говорит! Вроде бы и слова все нашенские, но порой она употребляет их так странно… Да и акцент этот непонятный. Он почти незаметный, но будь я агентом Тайной канцелярии, непременно обратил бы на это внимание светлейшего. А вдруг как она шпиёнка? Английская, немецкая или еще какая-нибудь…

Катерина тем временем вернула мне пустую чарку.

— Алешенька, коль уж у тебя сразу три сестры имеется, так может найдется в доме какая женская одежда для меня? Не могу же я сидеть за столом голая? Боюсь, Гаврила меня не так поймет…

— Хорошо, я поищу.

Между тем Гаврила зажег все свечи, какие были в гостиной, поставил лампу на стол и подошел к Катерине.

— Извольте ваш плащ, сударыня…

Катерина отшатнулась.

— Ну уж нет!

Слуга удивленно перевел взгляд на меня, и я помотал головой.

— Подготовь Олюшкину комнату для барышни. А потом займись ужином — есть хочется, просто страх какой-то…

Гаврила понимающе кивнул и удалился наверх. Его шаги и скрип половиц отчетливо были слышны в ночной тишине.

Глава 8 Бургонское вино, странные письмена и кусочек сыра

Платье для Катерины я все-таки нашел, хотя в какой-то момент утратил на это всякую надежду. И даже туфельки отыскались в чулане, куда Гаврила снес все вещи, какие в хозяйстве сгодиться не могли, а выбросить он не посмел.

И только Санечкину комнату он оставил нетронутой — все там было, как и прежде, словно и не уезжала Санечка вместе с сестрами и маменькой. Да я и не настаивал на этом, прекрасно зная трепетное отношение Гаврилы к самой младшей в семье Сумароковых.

Санечке в апреле исполнилось пятнадцать, и Гаврила в этот день накрыл в столовой праздничный стол. Даже пирог яблочный испек собственноручно. Я грешным делом решил, что мы гостей каких ждем, но Гаврила напомнил мне, что в этот самый день пятнадцать годков назад на свет появилось самое чудесное существо, каких только видывал свет.

И пустил при этом слезу. Насилу я Гаврилу успокоил тогда. Водкою пришлось отпаивать. Любит он Санечку любовью отеческой, нежной, что уж там говорить. Вынянчил ее с самых пеленок, на лошади держаться научил, шпагой владеть, а уж как из пистолетов она стреляет — тут, пожалуй, и мне фору даст. Дьявол в юбке, а не девчонка!

Оттого, наверное, у Гаврилы такая привязанность к младшенькой, что своих детей у него нет и никогда не было, и в какой-то момент решил он всю свою неистребованную отцовую любовь выплеснуть на это крошечное кричащее существо.

Всю жизнь он шастал с батюшкой моим по всяческим войнам, ни одной кампании не пропустил. И с прусаком бился, и со шведом, и с турком. И дело-то его было не в бойню лезть, а барину прислуживать, но он везде успевал. И палаш хозяину наточить, и ужин на костре приготовить, и одежду выстирать, и турка какого мог прирезать при случае. Очень разносторонний человек, наш Гаврила. Так по наследству от батюшки он мне и достался…

Туфельки пришлись Катерине впору, а вот платье оказалось слегка широковато. Когда я обратил на это внимание, Катерина быстро вернулась в свою комнату и подвязалась на талии широким поясом из куска ткани. После этого стало казаться, что платье сидит, как влитое. И вопрос был снят.