Кровавая ассамблея

— Случается, — ответил Петр Андреевич и хохотнул. — Я вот собираюсь вскоре покинуть тебя и вернуться в собственное тело. Оно хотя и не такое молодое и здоровое, но все-таки мое. И мне оно нравится. Да и привык я к нему. Хорошо знаю, чего от него можно ждать.

— Вы — это понятно! — сказал я с плохо прикрытым нетерпением. — Но как быть с посторонними сущностями? Демонами, к примеру?

Задав этот вопрос, я тут же вздохнул, понимая при этом, что вздох этот на самом деле принадлежит Петру Андреевичу.

— Как правило, демоны покидают захваченное тело только после его гибели, — пояснил он. — Но в это время тело уже бывает сложно узнать даже самому близкому человеку. Сознание к тому моменту уже полностью изменено. Манеры и стиль поведения тоже меняются до неузнаваемости. Одежда, прическа, речь, способ преподносить себя в обществе — все становится абсолютно иным… Однако гибель тела не означает гибели подсаженной сущности. Спустя некоторое время после остановки всех жизненных процессов сущность покидает тело, и может оставаться в таком подвешенном срединном состоянии довольно продолжительное время.

— Месяцы? — уточнил я. — Годы?

— Порой и столетия! Это кому как повезет. Для бесплотной сущности не так-то легко самостоятельно вселиться в чужое тело. Но в награду оно наделено терпением ждать этого момента сколько угодно долго. Хоть тысячу лет.

— А на теле после ухода сущности могут оставаться какие-то следы его пребывания?

В ответ на свой же вопрос я сам и пожал плечами. От имени Петра Андреевича, разумеется.

— Подсаженная сущность — по сути чужой бесплотный дух, напрямую он не может оставить на теле никаких следов. Конечно, он может сделать это опосредованно — приказать нанести сам себе увечья, например, но это никак не сможет доказать наличие посторонней сущности… Когда сущность покидает тело — а, как правило, это уже мертвое тело! — от него остается лишь струйка пара да не очень приятный запах, который быстро выветривается. Впрочем, ты и сам сейчас все увидишь…

Я почувствовал легкий укол в груди, а потом увидел, как тело Петра Андреевича пошатнулось. Он резко опустил голову и часто задышал, глядя на меня немного потерянным взглядом. Я тут же подскочил к нему и придержал под локоть, чтобы не дать ему упасть.

— С вами все хорошо, Петр Андреевич?

— Да-да, Алешка, со мной все отлично. После перехода всегда голова немного кружится. Резкая смена угла зрения, потеря ориентации… Случается…

В этот момент я громко икнул, и изо рта у меня вылетела струйка пара. Слегка пахнуло тиной, и я, наморщившись, помахал перед лицом ладошкой.

— Извините, Петр Андреевич…

— Ничего страшного, — усмехнулся куратор. — Это просто следы присутствия в тебе чужой сущности. А теперь продолжим наш урок, аспирант!

Глава 24 Неофит новоявленного чародея и его семейство

Занимались мы еще не менее двух часов, с небольшим перерывом, на время которого Амосов сотворил два кресла и полный стол закусок.

Этот перерыв куратор тоже потратил с пользой и продемонстрировал мне, как при помощи подсадной сущности можно заставить именитого повара, живущего за тридевять земель в каком-нибудь Париже, приготовить для тебя любимого самые изысканные блюда, а затем через крошечную «тайну тропу» одностороннего действия переправить их в точку назначения.

Поедая устриц и запивая их шикарным белым вином, я попытался самостоятельно сотворить такую одностороннюю «тайную тропу», но разорванное мной пространство лишь выплеснуло мне в лицо изрядную порцию морской воды и тут же схлопнулось, оставив меня обтекать с раскрытым ртом.

— Не получилось, — констатировал Амосов, нарезая на тарелке огромную отбивную котлету. Потом кинул мне салфетку. — Утрись, Алешка, и особо не переживай: для первого раза вышло очень даже неплохо. Уж не знаю куда, но ты все-таки смог открыть проход. Так что могу тебя поздравить: свой первый шаг в познании гибридной магии ты сегодня сделал. Конечно, до подсаживания своей сущности в чужое тело еще далеко, но какую-никакую «тропу» ты уже смог обозначить. В мой первый раз на меня из прохода и вовсе плеснули ведро помоев! Так что можешь считать, что тебе еще повезло.

Я совсем не был уверен, что мне так уж повезло. Во всяком случае я так полагал, пока легкий ветер не просушил мне волосы. А потом я и думать забыл о своем не самом удачном опыте, потому что перерыв закончился, и Амосов снова принялся за мое обучение.

Солнце за это время сдвинулось по небосводу в сторону заснеженной вершины, которая, как я понял, не могла быть ни Монбланом, ни Фудзиямой, и я подумал, что в Петербурге сейчас уже далеко за полночь. И еще подумал, что теперь у меня будет собственный ученик, которого я буду обучать эфирной магии, а это налагает на меня определенную ответственность. Нет, это, конечно, почетно — самому стать чьим-то куратором, но все-таки как-то боязно.

А что, если мне достанется совсем уж непутевый неофит? Если я его ничему толком обучить не сумею — тогда что?

Ответа на этот вопрос я не знал. А задавать его куратору не решился.

Спустя пару часов Амосов наконец сжалился надо мной, ободряюще потрепал по щеке и разрешил:

— Ступай, аспирант. Ты хорошо сегодня потрудился. Возможно, на днях тебе придется отправляться в Сагар, но пока ты можешь отдыхать. Я тобой доволен.

Парой небрежных движений он открыл для меня «тайную тропу», и я шагнул прочь с лужайки.

Я точно не знал, в каком месте Санкт-Петербурга выйду на этот раз, и надеялся, что произойдет это не слишком далеко от дома генерал-полицмейстера. Потому что именно к нему я собирался нанести визит сразу по возвращении.

Выход открылся в кромешную темноту, что меня совсем не удивило, учитывая, что в столице уже была глубокая ночь. Я шагнул через охваченный холодным пламенем проем, услышал, как он с чмоканьем сомкнулся за моей спиной, и на некоторое время замер, привыкая к мраку.

Кажется, я находился в небольшом помещении с одним единственным окном, на котором были задернуты плотные занавески, сквозь которые едва-едва, но все же просвечивался слегка освещенный прямоугольник. Оттуда же доносилось какое-то звяканье — должно быть дворовый пес расхаживал на своей цепи.

Из темного угла комнаты доносился странный звук, похожий на мерный храпоток. Что-то не припомню, чтобы я здесь когда-то бывал. Это что же за выход такой, который ведет прямиком в чью-то спальню? Не хватало еще, чтобы меня приняли за вора!

Я медленно осмотрелся, тараща глаза, чтобы хоть что-то рассмотреть в этой темноте, и вскоре понял, что начинаю к ней привыкать.

Я действительно находился в чьей-то спальне. У стены справа от окна стояла узкая кровать с большими подушками в изголовье, на которых явно кто-то лежал. У стены напротив кровати стоял широкий шкаф с одной распахнутой дверцей. Оттуда прямо на пол вывалилась куча какого-то белья. Под окном расположился круглый стол, за ним стояла пара стульев…

Рядом со шкафом я рассмотрел двери и, здраво рассудив, что это мой единственный путь наружу, тотчас шагнул к ней. И сразу услышал за спиной зловещий шепот:

— А ну, стой где стоишь!

Хрипловатый такой со сна, но вполне решительный. И еще я услышал, как с шорохом вынимается из ножен шпага.

— Ей-богу, это просто недоразумение! — громко объявил я, демонстрируя тем самым хозяину спальни, что скрываться я не собираюсь. — Я прямо сейчас вам все объясню…

Реакция меня не подвела. Вскочив с кровати, весь в белом исподнем, человек тут же сделал великолепный выпад, и если бы я не уклонился, то наверняка словил бы клинок прямо в грудь. Ну, если и не в грудь, то уж в плечо совершенно определенно.