Кровавая схватка

— Несколько осуждающий тон в устах серрин.

— Мы делаем то, что должны.

Он прислонился спиной к стене сразу за дверью.

— То, что ты выберешь делать.

Она направилась к столу, бросив недоверчивый взгляд в его сторону.

Ей стало интересно, как долго он был без Эллен. Что с ней случилось? Если бы они долго были вместе. Почему он не нашёл другую. Все вопросы были слишком личными, чтобы она осмелилась их задать. И неё её дело было над ними рассуждать.

Повернувшись к нему лицом, она присела на ближайший край стола и склонила голову.

— Немного извращённо, не так ли?

— Хочешь попробовать на размер?

— Это твой конёк, Джаск? Привязывать людей ремнями?

— Тебя это беспокоит, Фия?

Услышав, как её имя впервые сорвалось с его губ, она вздрогнула.

— Это ведь твоё имя, верно? — спросил он, и в его глазах промелькнула искорка веселья. — Ф-И-Я, Тули говорит мне.

Казалось, его ещё больше позабавило её молчание, пока она пыталась найти ответ.

— Ты хочешь заглянуть внутрь одной из камер содержания? — спросил он. — Поскольку тебе явно любопытно, как здесь обстоят дела.

— У вас есть способные трансформироваться?

Теперь это была полезная инсайдерская информация. Очень незаконная и впоследствии рискованная информация, которую он не должен был ей раскрывать.

Он отступил на шаг в коридор, вытянув руку вправо.

В глубине его глаз было что-то, говорившее о вызове — вызове, который, как ей показалось, был проверкой. Он опустил взгляд на её грудь, затем снова посмотрел ей в глаза, явно почувствовав участившийся пульс — явно желая, чтобы она знала об этом.

Он ожидал, что она скажет «нет».

— Конечно, — сказала она. — Почему бы и нет?

Она последовала за ним из комнаты, изображая как можно больше беспечности, пока он вёл её к последней двери в коридоре. Он спустился по истёртым деревянным ступеням с решётками в темноту внизу, София последовала за ним.

На подземном уровне не было окон. И было холодно, гораздо холоднее. Тишина была неземной, повсюду витал запах сырости.

Идя впереди, он включил три настенных светильника. Шнур всё еще раскачивался, когда она проходила мимо, и белый свет только усиливал холод узкого каменного коридора.

Они проходили металлическую дверь за металлической дверью слева и справа, пока Джаск не остановился у той, что находилась в дальнем левом углу.

Он толкнул дверь, указывая Софии войти первой.

Переступив порог в темноту, она услышала ещё один щелчок. Комнату осветил мягкий белый свет, но его было недостаточно, чтобы достичь углов.

То, что напоминало тюремную камеру, занимало верхний правый угол комнаты — примерно шесть на шесть квадратных метров. Две внутренние стены были каменными, две наружные — прутья, которые были углублены в пол и потолок. Прямо впереди в стене была единственная дверь. Лучше всего это можно было описать как клетку, и она догадалась, что технически это именно так и было — только участники были добровольными.

— Сколько здесь всего этого? — спросила она, глядя на двуспальный матрас на полу внутри.

— Десять на этом участке. Более чем достаточно, — он указал на открытую дверь. — Попробуй.

Она искоса посмотрела на него, когда он поравнялся с ней, и в её глазах, несомненно, отображалась настороженность.

Он направился вперёд и шагнул внутрь впереди неё.

Поколебавшись ещё мгновение, слишком хорошо зная, что он мог бы затащить её туда, если бы захотел, она последовала за ним.

Хотя помещение было отделено от остальной части комнаты только решеткой, там было тесно, даже с открытой дверью. Ощущение было гнетущее — как будто в одном крохотном месте накопилась десятилетия негативной энергии.

Она попыталась не обращать внимания на внезапное чувство клаустрофобии, шагая всё глубже в клетку, всё глубже в темноту.

— Сколько времени они здесь проводят?

— За два дня до полнолуния… это действительно беспокойное время… день во время полнолуния, а затем дни восстановления после.

— А потом?

— Они отсыпаются, едят. Расслабляются. А потом проводят остаток месяца, как все остальные.

— Это те, кто отказывается принимать травы?

— Только один. Остальные — несчастные, у которых иммунитет к этому лекарству.

— Значит, это правда. Есть некоторые, на кого это не работает. Но они не берут лекарства?

Джаск прислонился к стене у выхода. Он обхватил руками решётку над головой, и это движение подчеркнуло изгибы его обнажённых рук, крепких плеч и подтянутую грудь под чёрной майкой.

Она не была уверена, что расслабленная поза должна была создать такой же эффект в ней. Судя по приливу её возбуждения, она провалилась.

— Если бы Всемирный Совет предложил тебе таблетки, но отказался сообщить тебе что-либо о том, что в них содержится, ты бы их приняла? — спросил он.

— Те, кто отказываются, должны быть объявлены. Эти лекарства обязательны для иммунных. ПКЛ разорвало бы это место на части, если бы они знали. То, что ты делаешь, опасно. Ты подвергаешь своё сообщество риску. Что, если один выберется?

— Ты когда-нибудь слышала о трансформированном ликане, разгуливающем по Блэкторну?

— Те двое, что убили сестру Кейна Мэллоя, — напомнила она ему.

Она подошла к порогу тёмной ниши в правом верхнем углу и заглянула в крошечное пространство, где прямо впереди располагалась металлическая раковина, а за углом — туалет. В дальнем углу комната заканчивалась душем.

— Это было другое, и ты хорошо это знаешь. Они выбрали лекарства и были лишены их.

Она повернулась к нему лицом.

— Но ты позволил им забрать их. Разве это не противоречит твоему кодексу ликанов?

— Вместо того чтобы заставить их столкнуться с трансформацией?

— Это действительно так больно?

— Первые двадцать или около того раз, если тело не сдастся до этого. Женщины нашего вида говорят, что это в десять раз хуже, чем роды.

Она слегка приподняла брови, когда её воображение заполнило пробелы, как это часто бывало, поскольку она никогда не испытывала последнего, а теперь у неё никогда не было перспективы испытать это.