Кровавая схватка

Она осмелилась посмотреть ему в глаза. Ей пришлось.

— Встречал когда-то, чтобы знать, да? — спросила она, вопрос, который до сих пор не приходил ей в голову.

— Нет. Ты у меня первая. Но я знаю о них достаточно, чтобы понять, что с тобой определённо что-то не так.

— И что же сделало бы меня правильной, Джаск?

— Не знаю. Может быть, чуть меньше чувствительности.

Она слегка приподняла брови.

— Ты думаешь, я слишком чувствительна?

— Я думаю, ты чувствуешь гораздо больше, чем следовало бы, — он испытующе посмотрел ей в глаза. — Я не думаю, что ты закоренелая серрин. На самом деле, я почти уверен, что ты неопытна.

Он убрал её руку из-за спины. Но пока она не узнала о его намерениях, она не протестовала.

Он поднял её ладонью вверх. Той же рукой, что держала её, он большим пальцем осторожно разжал каждый из её пальцев, обнажив плоть под ними.

— Я слышал, что чем с большим количеством вампиров ты занимаешься сексом, тем сильнее становишься, — сказал он.

Она тоже читала об этом. Но она читала много такого из теории о серрин, что ей еще предстояло проверить.

— Итак, поскольку я бы расценил твои попытки напасть на меня на пустыре, в ванной и не в последнюю очередь по дороге в бассейн, как тщетные, возможно, это тоже мне о чём-то говорит.

Он отвёл назад её безымянный палец, ровно настолько, чтобы заставить её вздрогнуть.

Она не сводила с него вызывающего взгляда, полная решимости не показывать свою панику из-за того, что, как она чувствовала, было предстоящей пыткой, которую она ожидала.

Ей нужно было выбраться отсюда. И не только из-за этого. Он подобрался слишком близко. Слишком близко. И если это была настоящая причина, по которой он привёл её сюда — чтобы допросить, — то она быстро приближалась к тому, чтобы её облапошили. Особенно, если он решит побыстрее отказаться от роли хорошо воспитанного ликана, и произойдёт это до того, как она найдёт выход.

Потому что, если он действительно решит выдать её, если он действительно решит, что с него хватит, и ему нужны ответы, она не сомневалась, что он точно знает, как их получить.

— Знаешь, есть один способ определить это, — сказала она.

— Какой?

Прежде чем у неё появилось время обдумать свои действия, прежде чем она успела пожалеть об этом, она приподнялась на цыпочки, пока её губы не оказались менее чем в сантиметре от его — этих твердых и изящных мужских губ, которые она жаждала попробовать на вкус.

Её сердце бешено колотилось, дрожь пробежала по спине, когда её губы наконец-то встретились с его губами.

Ей хотелось запустить пальцы в его волосы, прижать другую руку к этой твёрдой груди, поглощая его.

Но в этом не было ничего личного.

Она ожидала, что он оттолкнет её, по крайней мере, отстранится, но он этого не сделал.

Но он также не ответил, кроме как ослабил давление на её палец.

А ей нужно было, чтобы он ответил.

За те секунды, что прошли, пока его губы постепенно становились более податливыми, когда он позволил её языку встретиться с его, она почти забылась. Его губы были на удивление гладкими, рот тёплым, но свежим. Его дыхание соблазнительно касалось её губ. И когда он, наконец, ответил взаимностью, её сердце подпрыгнуло от этой связи.

Она почти забыла обо всём, когда он, в конце концов, восстановил равновесие, толкнул её к стене и прижал обе руки к ней по обе стороны от её головы. И когда он поцеловал её в ответ с идеальным нажимом, взял под контроль, его язык овладел её языком, она полностью позабыла о своём намерении.

Но судя по тому, как она мгновенно вспыхнула, по теплу, разлившемуся меж её ног, она не могла рисковать и задерживаться тут дольше, чем нужно.

В середине поцелуя она прикусила его нижнюю губу.

Джаск вздрогнул, его пальцы мгновенно коснулись его окровавленной плоти. Он отшатнулся, позволив ей проскользнуть мимо него.

Она попятилась к открытой двери клетки. Он повернулся к ней лицом, его потрясенный взгляд встретился с её взглядом.

Но сожаление и вина были последними эмоциями, которые ей нужно было испытывать, несмотря на то, что они поглощали её.

Она выплюнула его кровь изо рта.

— Я тоже не настолько отчаялась, — сказала она, прежде чем повернулась к открытой двери.

Ей нужно было перестать дрожать. Ей нужно было выбраться оттуда.

Но она едва успела повернуться на 180 градусов, как он схватил её за плечо.

Она оглянулась на него, и он тоже сплюнул кровь изо рта. Только было что-то глубоко дикое в том, как он это сделал — почти такое же дикое, как выражение его глаз.

Её желудок перевернулся.

Ему не нужно было ничего говорить. То, как он сжал её руку, сказало ей всё, что ей нужно было знать. Была допущена ошибка, а затем последовали всемогущие просчёты-в-стиле-Фия. И это, безусловно, было последнее.

И всё же, когда он пристально смотрел на неё, всё, о чём она могла спрашивать себя снова и снова, это почему она не чувствовала ни малейшего страха.

Будь оно проклято, если он не нажал на каждую из её смертоносных маленьких кнопок.

Её возбуждение усилилось, когда он облизал внутреннюю сторону своей пораненной нижней губы. Его пристальный взгляд не дрогнул. Но не больше, чем когда он дразнил очаровательно сексуальным тоном, чему не способствовали его глаза, выдающие что-то, скрывающееся за гневом.

— Извинись, — мягко сказал он.

— Прости, что не укусила посильнее.

Он выдохнул с мимолетной улыбкой, которая должна была пробудить в ней холод до глубины души. Но когда Джаск прижал её спиной к решетке, всё, что она могла чувствовать, это жар, снова скапливающийся внизу живота, не говоря уже о том, что тлел между ног.

Когда её спина коснулась металла, он схватился за прутья по обе стороны от её плеч, удерживая её в ловушке.

— Извинись, — повторил он, понизив голос.

Пульс отдавался у неё в ушах, но она не осмеливалась отвести от него глаз. Она приблизила свои губы к его губам.

— Я не собираюсь извиняться и уж точно не собираюсь молить о пощаде. Так что сделай что-нибудь с этим или уходи.

— Ты столько раз нажимала на кнопку самоуничтожения, что теперь даже закрыть её не можешь, не так ли?

— Ты думаешь, что раскусил меня? Что ж, то же самое. Дважды ты уходил от меня, Джаск. Вы все говорите, все угрожаете, но когда дело доходит до дела, вы не можете предложить ничего стоящего.