Кровавый Рейд
Шрифт:
— Ты бы бросал это дело, — кивнул на сигареты, подошедший сзади Старый. — Ни к чему это в Зоне.
— Да я хотел пачку взять, так побаловаться в свободное время, — оправдываясь, Сергей сунул курево в рюкзак.
— Ты думаешь, в Зоне бывает свободное время? Уже сколько опытных сталкеров сгинуло из-за этой дурацкой привычки, — сокрушался сталкер.
— Да ладно тебе, закудахтал! — перебил торговец. — Это больше по дурости народ гибнет. У кого голова на плечах варит, тот и в Зоне сто лет живёт — курит и бухает. Всему своё время!
Старый махнул рукой и направился к выходу. Напарник догнал друга уже на фейсконтроле. Сталкер вешал на плечо шикарную «немочку» «GP-37»
— Держи — это теперь твоё! — Старый протянул напарнику ухоженный «ВСС» с прицелом «НСПУ-3», который можно применять для стрельбы и в тёмное время суток. Сергей понял, что это оружие Молчуна.
— Васька его нянчил, как дитя родное, — дрожащим голосом выдохнул Старый.
— Спасибо! — Серый повесил «винторез» на плечо. В этот момент ему хотелось обнять эту «машинку» и закричать в экстазе — МОЯ ПРЕЛЕСТЬ! Подавив эмоции, он сгрёб с прилавка свой «АКС-74у» и бросился догонять напарника, перепрыгивая через две ступеньки.
4. СТАВКИ ПОВЫШАЮТСЯ
Сивоконь ненавидел вертолёты. В общем вернее сказать: до ужаса боялся всего, что человечество придумало для того, чтобы летать. Этот страх тянулся корнями ещё в детство Василия. На двенадцатилетний день рождения его отец решил сделать сынишке неожиданный подарок. За бутыль первача собственного производства он договорился с лётчиками, обрабатывавшими колхозные поля химикатами на стареньком «кукурузнике», чтобы те прокатили парнишку и дали подержаться за штурвал. Узнав об этом, Васька прыгал от радости до потолка. И когда на утро мать с бабкой ушли полоть сорняки на огород, а папаша уже выкатил из гаража свой «Днепр» намереваясь исполнить задуманное, случилось странное происшествие, до смерти напугавшее именинника. Голося на весь двор истерическими воплями, из-за дома выбежала бабка с мотыгой. Сходу, рухнув на колени перед мотоциклом, старуха, словно клещ уцепилась в опешившего внука и с безумным выражением глаз запричитала:
— Ой, кровиночка моя родная! Не ходи никуда горемычный! Сон мне ночью снился, что упадёт небесная железяка, и сгоришь ты в муках адских! Не пущу — хоть убейте! Не отдам на погибель!..
Как отец ни старался оторвать тёщу от сына — ничего не выходило. Да ещё вдобавок на сторону бабки встала матушка, прибежавшая следом за старухой. Внезапно завязавшаяся склока переросла в трагедию. Отбивавшийся от женщин папаша оступился и упал спиной на острый край мотыги, брошенной на землю бабулькой. Тогда впервые Василий увидел столько кровищи. Целая лужа образовалась на дорожке под пострадавшим, пока приехала «скорая». В больницу забрали отца и сына. От пережитого шока парнишка не разговаривал три дня, пока к нему в палату не перевели заштопанного хирургами батю.
И вот после этого случая Сивоконь панически боялся летать. По долгу службы, конечно, приходилось и не раз. Но какие душевные муки при этом испытывал прапорщик — не позавидовал бы ни кто. Благо шлем всегда скрывал, встававшие дыбом волосы, да чуть затемнённый щиток бронестекла маскировал наполненные ужасом глаза.
Сегодняшний день исключением не был. Едва МИ-24 оторвался от земли, прапорщик до боли уцепился за угол кресла пилота и втянул голову в плечи. Пока «вертушка» неслась в сторону Зоны, Василий как всегда прочитал молитву и сидел, уткнувшись
в карту невидящими глазами. Минут через двадцать штурман прохрипел в переговорное устройство:— Мы на подлёте. Сначала работаем Кордон. Потом куда?
Сивоконь встрепенулся, почему-то глянул в десантный отсек, где дремали бойцы, затем повернул голову к «летунам», прочистил горло и, стараясь говорить как можно спокойней, ответил:
— Западную часть Тёмной долины прочешем — и на Болота.
Штурман кивнул в своей «полукабине» и стал щёлкать тумблерами, включая системы обнаружения и пеленга воздушных аномалий, боевую, а также целый комплекс сканеров и тепловизоров для поиска живых целей. Началась рутина.
Сначала прошли по краю Периметра. Затем змейкой отработали Кордон. Кроме военных патрулей и двух стаек мутантов — живых форм не присутствовало. Только перевалили окраину долины, как в корпусе старой МТФ обнаружились два объекта по всем показаниям походившие на людей.
— Проверять будете? Или как? — ожил в переговорное пилот.
— Садись возле башни! — выдохнул прапорщик и рявкнул бойцам: — Подъём! Минутная готовность!
«Крокодил» клюнул носом, повернулся боком к дороге, и чуть ли не чиркнув днищем о верхушку жестяного монстра водонапорного назначения, стал снижаться.
Только Сивоконь ввалился в десантный отсек, как по корпусу вертолёта забарабанили пули.
— Сука! Твою чайку о землю! — проорал пилот.
«Вертушка» резко качнулась вбок и с отворотом пошла в набор высоты. Двигатель взвыл от натуги. Десант полным составом впечатался в борт, затем дружно осунулся на пол. По днищу звонко зацокал свинец.
— Лёня заходи на корпус от дороги! Два бандюка с «калашами». Работаем НУРСами. — спокойно хрипел в гарнитуру штурман.
«Серьёзный подход» — подумал прапорщик и крепче уцепился в металлическую лавку.
Поплутав немного между цехами, постройками административного назначения и складскими помещениями завода сталкеры выбрались к северному заслону «Долга». На толстом суку старого корявого дерева впившегося корнями в фундамент кирпичного забора висел труп с простреленной головой. Новенький пеньковый канат врезался в опухшую шею, контрастируя белизной на фоне синюшно-серого лица, обезображенного зловещей маской смерти. На плече у мертвеца сидел растрёпанный чёрный ворон и с аппетитом ковырялся в пустой глазнице. К измазанному в грязь комбинезону медной проволокой была прикручена табличка с надписью «Убийца».
Сергея передёрнуло. Пусть он не знал сумасшедшего бродягу, но ведь это всё же человек. Ну, застрелили несчастного, наказали за смертный грех. Зачем вешать тело на поругание падальщикам? Почему не придать земле? Все и так прекрасно знают, что за убийство на территории «Долга» — последует немедленное наказание. Весь «Росток» увешан надписями с предупреждениями об этом. Не понимал парень, почему черствеют души людей. Да, война. Да, каждый день борьба за выживание. Но к чему уподобляться варварам, фашистам?..
— Это он? — спросил Сергей, отворачиваясь от мерзкого зрелища.
Старый кивнул и, опустив голову, продолжил топать ботинками по асфальту. Было заметно, что в душе ветерана ещё не всё перегорело. Неизвестно какие мысли и эмоции пытался он скрыть от глаз окружающих, но то, что рана от потери напарника, друга, единственного близкого человека продолжала кровоточить, утаить не получалось. Красные белки, осунувшаяся чуть сгорбленная фигура, отсутствие прежней хитринки и блеска во взгляде, хмурая маска, углубившая морщины — всё сочилось болью, растерянностью и тенью неопределённости.