Кровные цепи

Носки я, конечно, где попало не разбрасывал, посуду после еды мыл, банки из-под пива и бутылки не копил, голым по квартире на расхаживал. Но все равно понимал, что окажется, что делаю что-то не так, как привыкла Марина, а она начнет мешать мне. Начнутся претензии, придирки – и в результате мы превратимся во врагов.

Такое понятие, как компромисс, мне, разумеется, было знакомо, но примерять его к своей личной жизни я не собирался. Мне хватало и того, что мне то и дело приходилось идти на уступки на службе (с 2010 года я работал сисадмином в государственной структуре и вот-вот должен был получить ведомственное жилье, что позволило бы мне скорее накопить на собственное).

Да, я вел себя эгоистично и осознавал это, но ложного стыда по этому поводу не испытывал. Все ищут, где лучше, только одни это делают открыто, а другие – прикрываясь благородными мотивами и отговорками. Я относился к первой категории людей, то есть к тем, кто предпочитает искренность и прямоту, не считая нужным притворяться лучше, чем есть на самом деле. Разыгрывать из себя альтруиста у меня никогда мысли не возникало.

Моя столичная холостяцкая жизнь меня более или менее устраивала, и менять ее я большим желанием не горел. Может, потому и откладывал встречу с Анжелой: втайне боялся, что проснутся в нас былые чувства, захлестнут, и я, не успею опомниться, как окажусь окольцованным. Это она семь лет назад была скромнягой неискушенной, теперь-то наверняка заматерела и своего не упустит.

Впрочем, сильно я встречи с повзрослевшей Снегурочкой из соседнего дома не опасался. Анжела была девушкой привлекательной и чувственной – такие одинокими не бывают. Почти наверняка парни налетели на нее как мухи на мед, стоило только мне уехать.

Я полагал, что за семь лет Анжела уже успела выйти замуж, может, даже не единожды, и родить, тоже, может, неоднократно. Не исключал вероятности, что по соседству она давно уже не живет. А если вдруг живет, то за почти две недели январских выходных у меня уж точно появится возможность встретиться и пообщаться с девушкой, которая когда-то была в меня влюблена. Так зачем же было демонстрировать свой интерес к прекрасной соседке, напрасно тревожа мамино сердце? Лишних телодвижений я давно уже научился не совершать.

На следующее утро меня разбудила траурная музыка.

– На нашей улице умер кто-то? – поинтересовался у мамы, выйдя к завтраку.

– Так ты не заметил разве? У забора Морозовых уже вчера гроб стоял, – удивилась мама моей невнимательности. Но в голосе ее мне послышалось напряжение.

– Так кого сегодня хоронят: Дениса Аркадьевича или Таисию Николаевну? – уточнил, задумавшись. Похоже, в этот день мне встречи с Анжелой было не избежать: дочь-то должна была прийти на похороны родителя.

– Оба они живы: и Денис Аркадьевич, и Таисия Николаевна, – вздохнув, ответила мама.

– Кто ж тогда… – Я не закончил вопрос, так как меня сковала холодом страшная догадка.

– Анжела, – мама вздохнула еще тяжелее.

– Как это произошло? – настроение у меня упало ниже плинтуса. – Болезнь или несчастный случай?

– Даже не знаю, как и сказать, – мама издала еще один тяжелый вздох. – И то, и другое, все вместе – то ли от передозировки она умерла, то ли от какого-то бракованного наркотика. Я в этих тонкостях не разбираюсь.

– Анжела принимала наркотики?! – Строя предположения о том, как сложилась судьба моей Снегурочки, я и подумать не мог, что она пойдет по скользкой дорожке.

– Да вот да.

– Мне нужно сходить, наверное, к соседям – с Анжелой попрощаться, – подумал я вслух, не в состоянии прийти в себя от обрушившихся на меня новостей.

– Лучше не надо сынок, не ходи, – остановила меня мама.

– Почему? – удивился.

– Морозовы считаю, что это ты их дочку на иглу посадил, – призналась мама, отведя глаза.

Эта информация меня добила. Я не только не подсаживал Анжелу на наркотики, но и сам их не употреблял. Даже не пробовал ничего, кроме травки. Травку, конечно, бывало, покуривал, да и то не при Анжеле. Так что на сей скользкий путь толкнул ее не я, не я привил ей эту пагубную привычку.

– Бред какой-то! – пожал я плечами. – Ты-то хоть понимаешь, что я тут ни при чем?

– Я-то понимаю, только Морозовых не переубедить. Со мной они даже не здороваются. А тебя Денис Аркадьевич грозился, как пса поганого, пристрелить, если объявишься. Христом богом прошу: не ходи ты туда, не связывайся с ними! – попросила меня мать.

– Ладно, не пойду никуда, – буркнул недовольно. Испугаться угроз Анжелиного отца я не испугался – не хотелось добавлять переживаний людям, которые хоронят единственную дочь. А мне видеть ее остывшее тело не так уж и хотелось. Решил, что лучше запомню ее такой, какой встретил впервые – сказочной Снегурочкой.

Глава 4. Снежана

Декабрь 2012 года

Обещание не ходить к соседям попрощаться с Анжелой я сдержал, но не мог удержаться от того, чтобы время от времени не выглядывать в окно. Мысленно я со своей Снегуркой прощался, вспоминал ее пронзительно-синие глаза, зовущие в глубину, ее податливые губы, ее нежные пальцы, звонкий голос, звенящий смех.

Гроб с телом Анжелы ее отец нес вместе с какими-то незнакомыми мне мужиками: скорее всего, с нанятыми в мемориальной компании. Родственников, как я знал, у моей Снегурочки было немного: дед с бабкой в какой-то богом забытой деревне да тетка, давным-давно вышедшая замуж за офицера и скитающаяся с ним по всей стране, терпящая побои, измены и беспробудное пьянство вояки.

На похороны племянницы тетка, похоже, не приехала, а вот дед с бабкой, несмотря на дряхлость, прибыли: шли, тяжело ступая, в самом конце процессии. Хотя процессия – это было слишком сильно сказано. Непосредственно за гробом шла школьная подруга Анжелы (кажется, Маша) и Таисия Николаевна, грубо тянущая за собой девчушку лет шести-семи. Малышка упиралась, пыталась вырваться. Таисия Николаевна нервно дергала кроху за руку и что-то ей шипела, от чего та начала вырываться еще сильнее и буквально забилась в историке. Мне даже жаль стало девчушку, захотелось ее защитить.

Я открыл форточку, чтобы расслышать разговор.

– Будешь плохо себя вести – кончишь, как мать. Положат тебя в гроб и закопают. И обглодают твои косточки голодные крысы, – шипела ребенку Таисия Николаевна.

Я догадался, что рыдающая девочка – дочка Анжелы. Это я следил за тем, чтобы моя юная любовница предохранялась, так как был взрослым. А после меня она почти наверняка с ровесниками кувыркалась, а в этом возрасте гормоны крышу так рвут, что не до контрацепции. А если она к этому времени уже и ширялась… тут уж без вариантов. Это чудо еще, что только один ребенок у нее, а не пятеро.

– Таисия Николаевна! – не выдержав, крикнул я в окно. – Не запугивайте дитя, девочке и так уже по жизни досталось. Ребенок ни в чем не виноват.

Мать Анжелы уставилась на меня пустыми глазами: смотрела, точно сквозь меня. Но почти сразу ее взгляд приобрел осмысленное и весьма злобное выражение.

– Явился, ирод, на плоды своего труда посмотреть! – вскричала она, воздев руки к небу и даже отпустив ради этого театрального жеста руку девочки. – Да чтоб ты в аду горел и на Земле мучился! – послала мне проклятье.