Круг

— Я должен был позвонить раньше… Поинтересоваться, как у тебя дела, но был… занят.

Она обвела взглядом посетителей на террасе «Баскского бара», укрывшегося в тени деревьев на площади Святого Петра — не в Риме, в Тулузе.

— Перестань оправдываться, Мартен. Я тоже могла бы позвонить. То, что ты для меня сделал… твой рапорт… Они позволили мне его прочесть, — солгала она. — Надо было поблагодарить за помощь.

— Я всего лишь сказал правду.

— Нет. Ты изложил свой взгляд на случившееся и вывел меня из-под удара. В конечном итоге все всегда зависит от точки зрения. Ты сдержал обещание.

Майор смущенно пожал плечами. Официантка принесла им кофе и бутылку «Перье».

— Что скажешь насчет нового назначения?

Циглер повела плечами.

— Засады на дорогах на предмет превышения скорости, время от времени — ссоры между пьянчугами в баре, кражи со взломом, акты вандализма, продажа наркотиков у ворот лицея… Теперь-то я понимаю, что в розыске была на особом положении… Обветшавшие помещения, жалкие квартиренки, абсурдные решения, которые принимают профнепригодные начальники… Знаешь, что такое «синдром извивающегося жандарма»?

— Как-как?

— Наши яйцеголовые шефы решили, что самая насущная задача — поменять кресла в кабинетах. Одно плохо — подлокотники мешают усесться жандарму с кобурой на бедре. В результате все жандармы этой страны по сто раз «ввинчиваются» дном в кресла.

Сервас улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.

— Вчера ты навестила в тюрьме Лизу Ферней. Зачем? — спросил он.

Циглер посмотрела ему в глаза, и он вспомнил грозовую ночь в жандармском участке в горах, когда Ирен рассказала, как ее изнасиловали те же люди, что надругались над Алисой Ферран и другими детьми из Изарского лагеря. Сегодня у нее был почти такой же взгляд, как тогда. Мрачный.

— Я… я прочла в газетах, что Гиртман вошел с тобой в контакт, прислал сообщение… Я… — Циглер помолчала, подбирая слова. — После того, что случилось в Сен-Мартене, я не переставала… думать о нем. Как я уже сказала, интересных дел моя бригада не ведет… вот и собираю информацию о Гиртмане. Это стало наваждением, манией… хобби. Наподобие коллекционирования игрушечных электропоездов, марок или бабочек, понимаешь? Вот только пришпилить к доске я мечтаю не бабочку, а серийного убийцу.

Женщина сделала глоток воды. Сервас внимательно разглядывал собеседницу, маленькую татуировку у нее на шее в виде китайского иероглифа, пирсинг в левой ноздре. Не совсем классический образ жандармского офицера. Сервасу нравилась Ирен Циглер. Он ценил ее хватку. Им хорошо работалось вместе.

— Значит, ты собираешь информацию…

— Да… Вроде того. Пытаюсь понять, куда это может меня привести. До сегодняшнего дня все было впустую. Гиртман словно бы исчез с лица земли. Никто не знает, жив ли он. Когда я вернулась из отпуска и узнала, что он с тобой связался, сразу подумала о Лизе Ферней. И нанесла ей визит.

— Возможно, это шутка, — сказал Сервас. — Или имитация.

Циглер видела, что майор колеблется.

— Правда, есть кое-что еще, — добавил он.

Ирен промолчала. Она предполагала, что именно может сказать Сервас, но не могла выдать себя. Мартен не должен узнать, что она взломала его компьютер.

— На шоссе А20 видели мотоциклиста, похожего по описанию на Гиртмана, говорившего с акцентом — вполне вероятно, что со швейцарским. Снимки с камеры наблюдения на пункте уплаты пошлины, находящемся чуть южнее, подтвердили показания управляющего магазином. Если это Гиртман, значит, он ехал в Тулузу.

— Как давно? — спросила Циглер, хотя ответ был ей известен.

— Около двух недель назад.

Она оглянулась, как будто швейцарец мог быть рядом. Затесаться в толпе, шпионить за ними. За столиками сидели в основном студенты. Терраса со стенами из розового кирпича, увитыми диким виноградом, и каменным фонтаном вызывала в памяти вид маленькой площади в Провансе. Циглер вспомнила содержание мейла. Она хотела, но не могла высказать Сервасу свое мнение, не признавшись в неблаговидном поступке. Пришлось импровизировать.

— У тебя есть копня?

Сервас достал из кармана пиджака сложенный вчетверо листок и протянул Ирен. Она перечитала текст, который знала наизусть.

— Эта история сводит тебя с ума?

Майор кивнул.

— Что думаешь? — спросил он.

— Сейчас… — Ирен притворилась, что продолжает читать.

— Гиртман или нет?

Циглер сделала вид, что размышляет.

— Похоже на него.

— Обоснуй…

— Я много месяцев изучала его личностные и поведенческие характеристики. Скажу не хвалясь: никто не знает его лучше меня. Сообщение не выглядит подделкой, в нем что-то есть. Я будто снова слышу его голос — как тогда, в камере…

— Сообщение отправила женщина из интернет-кафе в Тулузе.

— Жертва или сообщница, — прокомментировала Ирен. — Если он нашел родственную душу, это очень тревожное обстоятельство, — добавила она.

Несмотря на жару, Сервас почувствовал озноб.

— Ты сказала, что скучаешь на новой должности? — с улыбкой спросил он.

Она посмотрела на него, не очень понимая, куда он клонит.

— Скажем так: я не для того возвращалась в жандармерию.

Сервас ответил, выдержав паузу:

— Самира и Венсан заняты сбором информации о Гиртмане. Кроме того, я попросил их приглядеть за моей дочерью. Марго учится в Марсакском лицее. Она пансионерка, как и большинство ребят, живет далеко от родителей, что делает ее идеальной мишенью. — Сыщик внезапно осознал, что понизил голос, словно опасался накликать беду. — Как ты посмотришь, если я буду сообщать тебе все, что мы накопаем на Гиртмана? Мне важно знать твое мнение.

Лицо Циглер просияло.

— Хочешь сказать, я буду вас консультировать?

— По твоим словам, ты стала спецом по швейцарским серийным убийцам, — ухмыльнувшись, подтвердил майор.

— Почему нет… Не боишься нажить неприятности?

— Совсем не обязательно кричать об этом на всех углах. В курсе будут только Венсан и Самира — информация пойдет через них. Я им доверяю. И твой взгляд на проблему для меня действительно важен. Той зимой, два года назад, мы хорошо поработали вместе.

Слова Серваса польстили Ирен.

— Как ты узнал, что я навещала Лизу Ферней?