Круги по воде

Капитан, похлопав своего жеребца по крупу, отдал его в руки подбежавшего конюха. Посвистал, оглядывая небо, щурясь на полуденное солнце, и неторопливо направился в сторону казарм. Но в казарму не зашёл, а свернул за угол. Устроился на сваленный у стены тюк соломы.

– Вы всё правильно сделали, Фицпауль, – сказали сзади. На соломе, в тени стены, удобно расположился ещё один человек.

– Возни было с этими голубями, - проворчал капитан, не оглядываясь. – Одна радость, что не передохли.

– Как видите, пригодились, - человек приподнялся, вытащил из тючка соломинку, покрутил в пальцах.

– Я должен сказать кое-что ещё, - капитан нахмурился, обернулся. – Среди охранников мы с капралом кое-кого узнали. И он нас тоже признал. Да так, что дал дёру.

– Поподробнее, пожалуйста, капитан, - попросили его.

Когда Фицпауль, отряхиваясь, вышел из-за угла казармы и направился по своим делам, барон ещё полежал немного на соломе, задумчиво крутя в пальцах соломинку. Потом потянулся, раздирающе зевнул и неторопливо слез с соломенного тючка. Взглянул в небо, как давеча капитан.

– Ну что же, - сказал он сипло, - вот и началось.

Глава 3

Горели толстые цветные свечи. Плотные занавеси надёжно закрывали окна от послеполуденного солнца. Потомственная ведьма, искоса взглянув на посетителя из-под вьющихся светлых волос, взяв тяжёлый хрустальный шар в ладони, поводила им перед собой, тихо шепча неясные слова. Подошла к маленькому круглому, покрытому тёмной тканью столу, осторожно установила шар в подставку.

Невесомо присела, разложив вокруг шара в ведомом только ей порядке несколько совсем разных предметов. Положила руки ладонями вниз на скатерть.

Посмотрела на сидящего напротив человека, внимательно следящего за её действиями.

– Говорите.

У неё был глубокий, красивый голос женщины в самом цвету.

Посетитель сглотнул. Каждый раз, слыша её, он покрывался мурашками.

– Я хотел бы знать, чем закончатся предпринятые мной шаги, - он кашлянул, прочищая горло, - и не будет ли от них беды для меня.

Ведьма склонила голову, прикрыв глаза. Светлые волосы, отливающие серебром в свете цветных свечей, горевших почти бесшумно - лишь изредка потрескивал тлеющий фитилёк - заслонили ей лицо. Посетитель сидел тихо, боясь двинуться на неудобном сиденье. Он много раз предлагал ей новую, добротную мебель. И та каждый раз вежливо, но твёрдо отказывалась.

Он не заметил, опять не заметил, когда она взглянула в свой шар, и глаза её застыли, словно обратившись внутрь.

– Ты сделал многое, - голос звучал глухо, низко, внятно выводя слова, - и ещё много сделаешь такого, что заставит твоё сердце трепетать в страхе.

– Но получится ли задуманное? И не обернётся ли то, что я сделал, бедой?

Она помолчала, лицо её стало напряжённым. Брови сдвинулись.

– Пока всё идёт так, как хочешь ты. Но потом я вижу, как дорога расходится. Возникают препятствия. Их можно преодолеть.

Ведьма опять смолкла. Вздохнула, очнувшись. Посмотрела на посетителя затуманенным взглядом.

– Будущее неопределенно, - сказала она хрипловато, приходя в себя, - но ты ещё можешь всё обернуть к своему счастью.

Потом она сидела, склонив голову, слушая, как уходит её гость. Он, как всегда, оставил плату на столике у двери. Она слышала, как глухо звякнул увесистый кошелёк. Этот человек хорошо платил, хотя она никогда не называла свою цену.

Когда он ушёл, ведьма встала, взяв в ладони тяжёлый шар. Вгляделась в жуткую бездонную глубину, которую, кроме неё, никто не замечал. На лбу у неё выступили капельки пота.

– Кто ты? – спросила глухо, - почему я тебя не вижу?

И, опустив шар в выложенный чёрным бархатом ящичек полированного дерева, сказала в пустоту комнаты:

– Ох, ждёт тебя беда, господин, если не побережёшься.

Ужин был в разгаре. Виконт Вин Горин”т, полномочный посол и личный друг великого герцога, вежливо улыбаясь и деликатно поводя руками, рассказывал любезному хозяину о способах охоты на диких уток. Тот слушал с интересом заядлого охотника.

– Да что утки, - повторял монотонно спутник посла, старательно изображая изрядное опьянение, - а что вы скажете о кабанах?

Сам посол гордился тем, что может перепить многих крепких мужчин, даже значительно моложе, в чём сам неоднократно убеждался за долгие годы практики. Сейчас он полностью себя контролировал – он знал, что речь его тверда, а жесты уверенны. В отличие от господина графа, который раскраснелся и, блестя глазами, порывался начать рассказ об особенностях ловли местной птицы.

Посол шутливо отмахнулся от соседа, снова принявшегося рассуждать о своём, и улыбнулся хозяину.

– У вас прекрасные угодья для охоты, дорогой граф. Я бы на вашем месте не вылезал из леса, гоняясь за дичью.

– А какие у нас кабаны, - покачиваясь, сказал спутник посла и удобно устроился щекой на салфетке.

– Должно быть, довольно скучно сидеть здесь, не видя свежего воздуха,– продолжил тот свою мысль.

– Вынужден признать, что тут вы правы, господин виконт, - кивнул граф Ноэль.

И, внезапно поднявшись, повернулся, поведя рукой в сторону появившегося у стола молодого человека в простом камзоле:

– Позвольте вам представить моего господина. Его величество Леонел д”Эксент.

И склонил голову.

Посол застыл. Улыбка примёрзла у него на лице. Его спутник перестал сопеть. Внезапно расширившимся зрением посол заметил, как кожа на его лысине пошла волнами.

– Не вставайте, господа, - молодой человек опустился в почтительно подвинутое графом кресло. Помолчал, глядя на вытянутое лицо посла и его побагровевшего спутника, отлепившегося от стола. И сказал негромко:

– Думаю, нам с вами стоит о многом поговорить.

Охрана посольской кареты, разместив лошадей, отправилась вслед за приветливым конюхом в сторону кухонь. Устроенные с удобствами кони уже отдыхали в своих стойлах. Человек со щеголеватой бородкой, не пошедший за начальником охраны и остальными, последний раз огладил гладкую шкуру своего серого. Он не любил перетруждать себя, но заботу о лошади не доверял никому. Те, кто его хорошо знал, уверяли, что своего коня он любит гораздо больше людей.

Наклоняясь, осмотрел серого, кивнул:

– Ну, кажется, всё.

– А где твой буланый? Или ты решил сменить масть?

Человек резко обернулся. Барон, улыбаясь, смотрел на него. Тот попятился.

– Тайс? – и, приходя в себя, сказал, кривя побелевшие губы: - А мы уже тебя похоронили.

– Значит, долго буду жить, – барон не двигался с места, рассматривая собеседника. – А ты стареешь, Молль.

Человек, названный Моллем, пугливо оглянулся:

– Теперь меня называют Мерк.