Круглая Радуга

В главном обеденном зале они сливаются с потоками официантов, офицеров, дам. Слотроп, под руку с молодой танцовщицей, захваченный круговертью, умудряется проскользнуть вместе с ней на пару только что освободившихся мест: и кто же оказался там его соседом слева, если не Катье. Он отдувает щёки, косит глаза, старательно приглаживает волосы руками и тут подают суп, к которому он приступает как к обезвреживанию мины. Катье его игнорирует, оживлённо беседует, поверх своего Генерала, с каким-то пернатым Полковником о его довоенной профессии управляющего площадкой гольфа в Корнуэле. Лунки с ямками. Прививается навык чувствовать рельеф местности. Но больше всего ему нравилось там по ночам, когда барсуки выходили для своих игрищ...

Когда принесли и разделались с рыбой, приключилось кое-что забавное. Коленка Катье, похоже, трётся об Слоптропову, бархатно-тёплая, под столом.

О-оопаньки, приходит Слотроп к выводу, ты ж посмотри: я наловчусь в таких уловках, не зря же тут Европа, а? Он поднимает свой бокал объявить: –«Баллада Тантиви Макер-Мафика». Раздаются крики «ура», застенчивый Тантиви старается сдержать улыбку. Эта песня известна всем: кто-то из Шотландцев поспешает через комнату к роялю. Сезар Флеботомо подкручивает свои скользкие усы придать им вид острий ятаганов, шарит позади пальмы в бочке ещё чуть-чуть добавить огней, моргает, вынырнув обратно и шипящим шёпотом вызывает своего Метр д’отеля. Вино пробулькало, глотки прочистились и добрая половина компании затягивает

Балладу Тантиви Макер-Мафика

Джин из Италии под стать проклятью матери,

А пиво Франции мерзкий антисептик,

Испанский виски может выпить лишь святой

Или хотя бы эпилептик.

Белая молния пламя зажгла

Под бродильным чаном с отравой,

От которой раскалывается голова,

Но всё ни по чём его глотке бравой.

(Припев): О—Тантиви был в стельку пьян повсюду,

С кем попадя и в любых местах,

Была бы выпивка, не скажет он «не буду»,

Он хлыщет всё с улыбкой на устах!

В хоре звучат вроде как сотня—но скорее всего только два—Валлийца, тенор с юга и бас с севера их краёв, ты ж понимаешь, так что любой разговор, хоть там тихий, хоть нет, глушится по полной. Именно то, что надо Слотропу. Он наклоняется в направлении Катье.

– Приходи в мою комнату,– шепчет она,– 306, после полуночи.

– Понял.– И Слотроп распрямляется вовремя, чтобы присоединиться к хору на первый же такте:

Заматерел он в океанах грога,

Где плещется поддатый кашалот,

Он пол-морей избороздил, как сельскую дорогу,

В любые бури он прёт вперёд.

И в лондонский туман, и в зной Сахары

Или на горных ледниках, под ветра вой,

Будь хоть по самые завязки он затарен,

Всегда готов ещё он хряпнуть по одной.

Да—Тантиви был в стельку пьян повсюду… и т.д.

После обеда, Слотроп подаёт знак Тантиви. Их танцовщицы рука об руку отправляются в мраморные палаты, где кабинки туалета сообщаются сетью медных голосовых трубок, все акустические, способствовать общению кабинки-с-кабинкой. Слотроп и Тантиви направляются в ближайший бар.

– Послушай,– Слотроп толкует набычившись в свой фужер, отражая слова от кубиков льда, чтоб звучали с подобающей холодностью,– или меня малость психоз хватает, или же тут что-то не так, верно?

Тантиви, изображая беззаботность, прекращает напевать «У Моря Позволяешь Себе Много Всякого, Чего не Можешь в Городе Чудить», чтобы спросить: –«Да, ну? Ты вправду так думаешь?»

– Брось, хотя бы тот осьминог.

– Каракатицы не редкость у берегов Средиземноморья. Хотя обычно не столь крупные—так тебя размер тревожит? Разве Американцы не любят—

– Тантиви, это не случайность. Ты слышал Блота? «Не убей его!» Краб у него наготове был, а и может в той же его планшетке, чтобы отманить зверя. А теперь куда он запропастился вообще?

– Думаю, он на пляже. Там много выпивки.

– Он много пьёт?

– Нет.

– Послушай, ты его друг—

Тантиви стонет: –«Боже, Слотроп, я не-зна-ю, тебе я тоже друг, хотя всегда, ты ж понимаешь, приходится противостоять элементарной Слотропианской паранойе...»

– Ни хрена не паранойя, а и ты знаешь тут что-то не чисто.

Тантиви грызёт ледышку, берёт прицел вдоль палочки для размешивания в фужере, рвёт салфеточку в мелкий снегопад, все барные уловки, он опытный пройдоха. Но наконец, негромко: –«Ну он получает шифрованные сообщения».

– Ха!

– Я увидел одно в его сумке сегодня. Просто взглянул. Не пытался вникать. Он же при Верховном Главнокомандовании, в конце концов—думаю, в этом всё дело.

– Нет, не в этом. А что на это скажешь... – И Слотроп рассказывает о свидании назначенном Катье в полночь. На мгновение они почти вернулись в бюро ТОТСССГ, и падают ракеты, и чай в бумажных стаканчиках, и всё опять правильно...

– Ты пойдёшь?

– А что, не надо? Думаешь, она опасна?

– Я думаю, она восхитительна и если б мне не надо было думать о Франсуазе, не говоря уж про Ивонну, я б впереди тебя мчался к её двери.

– Но?

Но часы над баром щёлкают один раз, а вскоре ещё один, утаскивая время поминутно в их прошлое.

– Или твой сдвиг заразный,– начинает Тантиви,– или же они и за мной следят.

Они смотрят друг на друга. Слотроп вспоминает, что без Тантиви он был бы тут совсем один: «Рассказывай».

– Если бы я знал что. Он изменился—только мне нечем доказать. Началось где-то… Ну не знаю. С осени. Он перестал говорить о политике. Боже, мы могли обсуждать часами— И он уже не делится своими планами, чем займётся после дембеля, а раньше это ж его основная тема. Я думал это Блиц так его кувыркнул… но после вчерашнего, мне кажется тут что-то больше. Чёрт, до чего же грустно.

– Что произошло?

– О. Не то, чтобы угроза. Или же не слишком всерьёз. Я в шутку сказал, что займусь Катье. А Блот стал вдруг очень холоден и в ответ: –«Вот от кого, на твоём месте, я бы держался подальше».– Потом постарался сгладить всё смешками типа он на неё тоже запал. Но не в этом дело. Я— он больше мне не доверяет. Я— у меня такое чувство, что он использует меня не знаю для чего. Терпит меня, покуда могу быть полезен. Как заведено между университетскими приятелями. Не знаю, приходилось ли тебе почувствовать это в Гарварде… время от времени, ещё как я учился в Оксфорде, у меня возникало ощущение какой-то особой структуры, о которой все умалчивают—которая выходит далеко за Тёрл-Стрит, за Корнмаркет, предназначена для составления счетов подлежащих оплате… никто не знает кому, когда, или в какой форме… но я думал, чепуха, мелочи по ходу того, чего ради я поступал, понимаешь...