Круглая Радуга

Неизвестно с чего, сейчас она, которая никогда не смеётся, вдруг превращается в маковку взмывшего, ширящегося шара смеха. Позже, уже почти заснув, она прошепчет «смеюсь» и засмеётся снова.

Он захочет сказать:– «О, Они и такое тебе позволяют»,– хотя, возможно, Они тут ни при чём. Но Катье, с которой он разговаривает, уже заснула и вскоре его глаза закрываются тоже.

Как ракета, чьи клапаны в предопределённые моменты открываются и закрываются дистанционным управлением, Слотроп, при вхождении в сон, в какой-то миг прекращает дышать через нос и переключается на дыхание ртом. Вскоре дыхание переходит в храп, что славился способностью сотрясать оконные рамы, пускать ставни в пляс, а люстры в безудержную тинь-дилинь качку, да, впра-ав-ду... При первом же в эту ночь, Катье просыпается трахнуть его по голове подушкой.

– Прекрати.

– Хм.

– У меня чуткий сон. Попробуй захрапеть, получишь этим,– помахивает подушкой.

И это не шутка, нет. Такой режим сна, получить подушкой, проснуться, сказать «хм», заснуть снова, продолжается до самого утра. «Ну брось»,– наконец,– «перестань».

– Рото-дых!– кричит она. Он ухватил свою подушку хлопнуть её. Увернувшись, она перекатилась и соскочила на пол, отбиваясь свой подушкой, отступила к серванту с выпивкой. Он не врубается что у неё на уме, пока подушка не отброшена в сторону, чтоб ухватить бутылку Зельтерской шипучки.

Че-го? Бутылку Зельтерской? Что тут, блядь, за дела? Какие ещё лабораторные прибамбасы Они тут понатыкали и на какими ещё Американские рефлексы тут у них охота? Где же торты с банановым кремом, а?

Он потрясает парой подушек и следит за нею. «Ещё один шаг»,– хихикает она. Слотроп ныряет вперёд шлёпнуть её по заду, на что она окатывает его из бутылки Зельтерской, есесна. Подушка лопается на одном из мраморных бёдер, лунный свет в комнате забит перьями и пухом, а вскоре и разреженными струями фонтанирующей Зельтерской. Слотроп всё пытается выхватить бутылку. Скользкая девушка извернулась, прячется за стул. Слотроп берёт графин коньяка с полки серванта, откупоривает его и мечет чёткий янтарный выплеск с псевдоножками поперёк комнаты дважды, зайти в лунный свет и выйти, чтоб шлёпнуться вокруг её шеи, между чёрно-конечных грудей, на её бока. «Сволочь»,– снова ударяет в него струёй Зельтерской. Ниспадающие перья облепляют их а кожу в метаниях по спальне, её испятнанное тело постоянно увиливает, слишком часто даже и для такого света, совсем рядом, неуловимо. Слотроп раз за разом сковыривается через мебель. «Ох и доберусь до тебя!» В этот момент она открыла дверь в гостиную, заскочила и вновь захлопнула, так что Слотроп с разгону врезался, отшатывается, грит блядь, открывает дверь и видит красную шёлковую скатерть, которой она помахивает перед ним.

– Это ещё что,– спрашивает Слотроп.

– Фокус,– кричит она и набрасывает скатерть на него, чётко собранные складки распелёнываются слёту как кристаллические разломы, красным по воздуху.– Гвоздь нашей программы исчезновение Американского Лейтенанта.

– В том-то и фокус,– вдруг внутри, рядом с ним, губы на его сосках, руки ерошат волосы у него на затылке, медленно тянет его на толстый ковёр,– мой цыплёночек.

– Где ты видела это кино, а? А помнишь, как он оказался потом с той козой?

– О, не спрашивай... На этот раз просто приятельский ладный перепихон, оба слегка сонные, покрыты налипшими перьями… кончив, они лежат, плотно притиснувшись, слишком увлажнённые для движений, мм, шёлк и ворс, так уютно, и красновато словно в лоне… Калачиком, держа её ступни между своих, с хуем угнездившимся в тёплой расселине меж её ягодиц, Слотроп вправду старается дышать через нос, они засыпают.

Слотропа будит солнечный свет утра местного Средиземноморья, отфильтрованный пальмой за окном, красной скатертью, птицами, водой спущенной этажом выше. Минуту он лежит приходя в себя, никакого похмелья, всё ещё вне-Слотроповски принадлежа струящемуся циклу отхода и возвращения. Катье лежит, живая и тёплая, буквой S, охваченной его S, начинает шевелиться.

Из соседней комнаты он слышит несомненный звук пряжки армейского ремня. «Кто-то»,– отмечает он, быстро догоняя в чём дело,– «крадёт мои штаны». Ноги протопали по ковру рядом с его головой. Слотропу слышно как его собственная мелочь бряцает в его карманах. «Вор!»– орёт он и от этого пробуждается Катье, которая оборачивается обнять его. Слотроп, сумев нащупать край, что никак не находился среди ночи, выметается из-под скатерти как раз вовремя, чтобы увидеть крупную ступню в двухцветном ботинке, кофе с индиго, исчезающем за дверью. Вбежав в спальню, он обнаруживает, что всё, в чём он приходил, исчезло тоже, включая обувь и трусы.

– Моя одежда!– пробегая обратно мимо Катье, которая выпутывается из шёлка и пробует схватить его ноги. Слотроп распахивает дверь, выбегает в холл и вспоминает, что он тут голый, заметив тележку со стиркой, выдёргивает из неё лиловую атласную простыню, заворачивается в неё типа в тогу он одет. От лестничной клетки доносится хмыканье и топ-топ-топ мягких подошв. «Ага!»– вскрикивает Слотроп стартуя вдоль коридора. Скользкая простыня никак не хочет держаться. Она плещет, сползает, впутывается под ноги. Вверх по ступеням, через две за шаг, лишь затем, чтоб найти наверху ещё один коридор, такой же пустой. Куда все запропастились?

В дальнем конце маленькая головка выглядывает из-за угла, высовывается маленькая рука и показывает Слотропу маленький средний палец. Спустя секунду, до него доносится неприятный смех, сам же он к этому времени уже несётся туда. На лестнице он слышит шаги спешащие вниз. Большой Пурпурный Змей с проклятьями скатывается на три пролёта следом и через дверь на маленькую террасу, как раз, чтобы заметить как кто-то прыгнул через каменную балюстраду и исчез в верхней половине толстого дерева, растущего откуда-то снизу. «Загнан, наконец!»– кричит Слотроп.

Сперва надо перебраться на дерево, а дальше уж карабкаешься без проблем, как по приставной лестнице. И вот там-то, объятый роскошным лиственным светом, Слотроп не видит дальше, чем на пару сучьев. Однако дерево подрагивает, из чего он делает вывод, что вор должен быть где-то тут. Упорно взбирается он дальше, простыня цепляется, рвётся, кожа исколота иглами, исцарапана корою. Ступням больно. Скоро он начинает задыхаться. Постепенно, конус зелёного света сжимается, становится ярче. Ближе к макушке, Слотроп замечает надпил поперёк ствола, но не останавливается поразмыслить что бы это могло значить, пока не оказался на самой верхушка дерева и, вцепившись, раскачивается вместе с ней, наслаждается прекрасным видом на гавань и сушу, акварельно синее море, с барашками на гребнях волн, со штормом, что собирается на дальнем горизонте, поглядывает на макушки людских голов, которые движутся далеко внизу. Ё-моё. Ниже, ствол дерева начинает потрескивать, вибрация чувствуется и тут, на его хрупком насесте.

– О-о, эх…– Тот хитрожопец. По дереву он вниз лез, не наверх! Теперь уж где-то там внизу, наблюдает! Они знали, что Слотроп направится вверх, а не вниз—они рассчитывали на тот проклятый Американский рефлекс, плохой парень уходя от погони всегда устремляется вверх—почему вверх? и они надпилили ствол почти напрочь сволочи, а и теперь—

Они? Они?

– Ну,– приходит Слотроп к выводу,– мне лучше пожалуй, э-э… Но тут верхушка обламывается и, с великим шелестом и треском, смерч тёмных веток с иголками крошит его на пару тысяч острых ниспадающих осколков, вниз валится Слотроп, перефутболиваясь от ветки к ветке, пытаясь удержать лиловую простынь над головой, как бы парашют. Ууф. Ввуй. Где-то на полпути к земле, на уровне террасы или около того, ему случилось глянуть вниз, и различить там много старших офицеров и упитанных дам в белых батистовых платьях и в шляпах с цветочками. Они играют в крокет. Похоже, Слотроп шмякнется где-то среди них. Он закрывает глаза и пытается представить тропический остров, глухую комнату, где ничего подобного не может произойти. Открыл он их в момент удара о землю. В глубокой тишине, прежде, чем он успел даже почувствовать боль, раздаётся громкий цок удара деревом по дереву. Ярко-жёлтый полосатый шар проносится за дюйм от носа Слотропа и исчезает из виду, секундой позже раздаётся взрыв поздравлений, дамы в восторге, к нему приближаются шаги. Похоже, что он, ууйй, малость вывихнул спину, но пока что не чувствует особой охоты двигаться вообще. Вскоре небо заслонилось лицами какого-то Генерала и Теди Блота, с любопытством глазеющих вниз.

– Это Слотроп,– грит Блот,– а на нём лиловая простыня.

– Что за дела, милейший,– вопрошает Генерал,– костюм театрический, а?– К нему присоединились пара дам, сияющих в направлении, а возможно и сквозь, Слотропа.

– С кем вы говорите, Генерал?

– С этой вот помехой в тоге,– отвечает Генерал,– что разлёгся между мной и моими следующими воротцами.

– Какая странность, Ровена,– обернувшись к своей компаньонке,–ты видишь тут какую-нибудь «помеху в тоге»?