Крупа бывает разная (сборник)

Афанасий обвел взглядом богато обставленную комнату. Появился фамильяр и поставил на стол чашки с чаем.

— Нет, — ответил Афанасий, — не хочу. Я привык жить один и как мне нравится. А князей я все больше арестовываю. Да и черт у меня казенный, от него не откажусь.

— Можешь на службе остаться, я похлопочу, тебя повысят.

— И этого мне тоже не надо. Сделаем вот как, — он повернулся к фамильяру, который как раз собирался выскользнуть из кабинета, — подойди ко мне, дружочек.

Черт подошел и встал, как его и учили.

— Ты семью защищать будешь. А если забалуешь, мой брат немедленно пошлет за мной. И тогда берегись. Понял?

— Понял, ваша све… — пробормотал фамильяр и замолк на полуслове.

— Ну вот и отлично.

А на следующий день явился посыльный с письмом.

Помимо небольшой записки в конверт была вложена тысяча рублей.

Сперва Афанасий хотел деньги сразу отослать, но потом передумал.

Отдал их чертяке:

— Спрячь, пусть лежат, может быть, когда-то пригодятся.

Глава 5. Иннокентий и Феликсы

1917 год

Бздзынь.

Осколки стекла посыпались на пол. Иннокентий медленно обернулся и ощутил легкое давление в груди. Он знал, что это за чувство — люди называли его грусть. Разбилось одно их последних уцелевших окон Управления — окно кабинета главы. Оно находилось на третьем этаже, и случайные выстрелы до него почти не долетали. От остальных разрушений Иннокентий кабинет тщательно охранял. Кабинет и комнату-сейф с архивом.

В остальном здании царил хаос. Вчерашняя атака бунтовщиков разрушила одну из стен первого этажа, отчего левое крыло пошло трещинами. Рухнул лестничный пролет. Но ничего страшного — людей в здании почти не осталось, только дивы: те, чьи хозяева были еще живы, и даже двое, чьи погибли. Они могли улететь на волю, приоритеты и жетоны не держали их больше — с момента смерти их хозяев прошло уже несколько дней, но они не уходили. Слишком привыкли за столетия к этим стенам. А может быть, как и сам Иннокентий, надеялись, нет, были уверены, что скоро бардак закончится. Его светлость, Феликс Феликсович, уезжая четверо суток назад, так и сказал:

«Я вернусь, Кеша, обязательно. Мне просто нужно отвезти Ирину Александровну и Бебе в безопасное место. Мы поедем в Крым. А ты никого не пускай сюда до моего возвращения. Это все закончится. Обязательно закончится».

Иннокентий верил хозяину. Не было причин не верить. Совсем молодой колдун заступил на должность главы Управления спустя всего лишь месяц после того, как сдал экзамен на высшую категорию. Предыдущие двое хозяев Иннокентия тоже возглавляли Управление: его уже довольно давно назначили Главным дивом. И по сравнению с теми двумя колдунами Феликс Феликсович смотрелся совершенным мальчишкой. Иннокентий какое-то время даже считал, что причина назначения князя Юсупова на должность главы — лишь близкое родство с государем. Супруга Феликса Феликсовича приходилась его величеству племянницей.

Но вскоре див понял, что дело не только в этом. Новый глава Управления, несмотря на молодость, оказался сильным и умелым колдуном. И смелым человеком. Это показала недавняя битва с Императорским дивом, когда князь, пользуясь тем, что Иннокентий и дивы из Академии удерживают своими атаками оказавшегося чудовищно сильным противника, успел начертить алатырь и прочитать заклинание именно в тот момент, когда Григорий Распутин приблизился к нему. Если бы хозяин допустил хоть малейшую ошибку или на мгновение потерял уверенность и заколебался — был бы немедленно сожран.

И сейчас покинуть Управление его вынудила отнюдь не трусость. Ему надо спасать семью. И свою жизнь. Это Иннокентий понимал. Возможно, князь считал, что гибель хозяина позволит Иннокентию бежать. Див не собирался поступать подобным образом, но их связь еще не успела стать прочной, поэтому хозяин мог сомневаться. Ведь учитывая, что творится в городе, крайне маловероятно, что какой-то государственный колдун прибудет вовремя, чтобы привязать освободившегося демона.

Иннокентий шагнул к окну и по-человечески поморщился, хотя его никто не видел. Эти осколки, они портили все. Ведь в остальном кабинет выглядел точно как в тот день, когда глава Управления покинул его. Кресло аккуратно придвинуто к столу, бумаги с текущими делами (а их накопилось очень много — в последние месяцы в Петрограде было неспокойно) — в верхнем ящике, заполняя его целиком. Даже пыль Иннокентий тщательно протирал три раза в день, уж больно много летело ее с улицы и первого этажа.

Знание Управления вчера штурмовали трижды. Да, дивы у бунтарей имелись. И колдуны тоже — даже их не обошли безумные анархистские идеи, но здесь, в Управлении, собрались лучшие из лучших. И пусть хозяева в большинстве своем покинули дивов, но со службы их никто не отпускал. И Управление будет противостоять хаосу, охватившему столицу, до последнего дива. Иннокентий позаботится об этом. Даже несмотря на…

Он сделал еще шаг. Уже зная, что увидит. Стекло хрустнуло под ногой и отдалось неприятной ноющей болью в сердце.

Боль эта возникла вчера вечером. Потом к ней присоединилась боль в руке, закружилась голова, а во рту появился противный металлический привкус. Он не был похож на вкус крови, но Иннокентий знал, что это кровь. Просто вкус ощущает не он.

Хозяин не доехал до Крыма, его схватили и вернули в окрестности Петербурга. Иннокентий чувствовал его поблизости. И, судя по ощущениям, со вчерашнего вечера приходилось хозяину нелегко. Бунтовщики были преступниками, бандитами, дикарями. Страшно представить, что переживала семья Юсуповых, попав в их лапы.

Всю ночь Иннокентий сидел в своем маленьком кабинете и иногда касался рукой орла на ошейнике. Он думал о том, что делать, когда ошейник рассыпется. Ведь он стал очень сильным чертом. И после того, как через несколько дней после смерти хозяина распадется заклинание, привязывающее его к жетону, даже приоритеты не будут иметь над ним слишком большой власти. И он без особого труда сможет вырваться на свободу.

Но… однажды он уже побывал на свободе. И ему не очень понравилось. Что он будет делать? А главное — для чего?

И когда поднялось солнце, он все решил. Он останется здесь, чего бы это ни стоило. Будет защищать Управление. И дождется, когда охваченный мятежом город освободят. Дивы бунтовщиков по сравнению с ним — ничто. Человеческое оружие причиняет вред, пусть и серьезный, но не способно убить такого, как он. Он останется в этом кабинете до тех пор, пока сюда не войдет новый хозяин.

Чувствуя нарастающую боль, Иннокентий выглянул в окно.

Феликс Феликсович стоял на коленях прямо на мостовой. Лицо его было синим от побоев, губы покрыты засохшими кровавыми корками. Дорогой костюм превратился в лохмотья, руки были скованы за спиной, и одна из них странно вывернута в плече.