Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах

Среди тех, кто усвоил этот месседж, был Чак Клостерман, фанат Motley Crue из сельской местности в Северной Дакоте, который позже написал “Fargo Rock City” (“Фарго – город рока”), сборник автобиографических эссе о жанре, ретроспективно названном хэйр-металом. Клостерман гордился тем, что он металлист, но одновременно осознавал, что метал 1980-х был не субкультурой, а мейнстримным феноменом – и по уровню популярности, и по этосу. “Вместо того, чтобы говорить растерянному подростку, что нормально отличаться от остальных, метал говорил: «Нет, ты совершенно ничем от них не отличаешься», – писал Клостерман. – На самом деле ты абсолютно нормальный. Более того, ты популярный и крутой”. MTV помогло распространить это сообщение на максимально широкую аудиторию, поспособствовав миллионным тиражам альбомов Motley Crue и раскрутив заодно еще несколько внешне похожих ансамблей, пусть и менее диких. Британцы Def Leppard и группа Bon Jovi из Нью-Джерси дальновидно нашли себе союзников в лице соответственно продюсера Матта Лэнжа и сонграйтера Десмонда Чайлда; вместе с ними они принялись записывать цепкие хэйр-метал-песни, в которых наряду с гитарами звучали и синтезаторы. Группа Whitesnake во главе с экс-фронтменом Deep Purple Дэвидом Ковердейлом основала успешное партнерство с топ-моделью Тони Китэйн, которая снялась для нее в серии успешных видеоклипов (последовавший за этим успех на MTV ансамблей под названием White Lion и Great White лишь убедил скептиков, что хэйр-метал – донельзя предсказуемый жанр). Некоторые рок-ветераны тоже успешно изобрели себя заново в эпоху хэйр-метала: Aerosmith стояли у его истоков, а Heart, замечательная женская хард-рок-группа из 1970-х, ведомая сестрами Нэнси и Энн Уилсон, смогла перезапустить карьеру в новом стиле. “Идея была в том, чтобы слепить из нас эдаких порнокошечек”, – вспоминала Энн. Есть ощущение, что многие функционеры MTV воспринимали взлет хэйр-метала со смешанными чувствами. Они небезосновательно полагали, что упор на волосатых мужчин (и иногда женщин), обтянутых черной кожей, подрывает репутацию канала и противоречит “радикальному остроактуальному образу, который мы культивировали”, по выражению одного из сотрудников. Но они видели и то, что именно эта музыка приносит максимальные рейтинги.

Ретроспективно кажется, что кульминацией хэйр-металлического движения стал 1987 год, когда Guns N’ Roses выпустили “Appetite for Destruction”, альбом-блокбастер, который могли по достоинству оценить даже ненавистники жанра. Мне тогда было 11 лет, и я помню, как приятель украдкой показал мне кассету в своей спальне – как будто это была порнуха. На внутренней обложке располагалась иллюстрация Роберта Уильямса, по которой запись получила свое название: полуобнаженная женщина в бессознательном состоянии сидит, прислонившись к забору, над ней – робот-скелет, судя по всему, ее обидчик, а сверху – стремительно спускающийся кроваво-красный монстр, вероятно, ангел возмездия. Участники Guns N’Roses казались еще более разнузданными и устрашающими, чем музыканты Motley Crue, – на всех фотографиях они выглядели немного неряшливыми и словно бы обдолбанными. Гитарист Слэш тяготел к изящным плавным партиям, которые отсылали к более ранним формам рока и блюза, но у фронтмена Эксла Роуза был гнусавый и скрипучий голос – довольно специфичный даже на фоне большинства современников. Год спустя режиссер Пенелопа Сферис выпустила документальный фильм “Закат западной цивилизации, часть 2. Годы хэви-метала”, завораживающую хронику блеска и нищеты хэйр-металлической сцены Лос-Анджелеса (в первой части картины речь шла о лос-анджелесских панках). В нем музыканты, лишь стремящиеся к славе, появлялись наряду с громкими именами вроде Пола Стэнли из Kiss. На лице Стэнли уже не было макияжа – по крайней мере не больше, чем на лице женщины в нижнем белье, которую он лапал прямо перед камерой; в 1983 году участники Kiss отказались от своего характерного грима в знак того, что рок-музыка становилась менее монструозной и более гламурной. Когда оператор взял общий план, выяснилось, что Стэнли лапал не одну женщину, а сразу трех. “Я думаю, что хэви-метал – это настоящий рок-н-ролл 1980-х, – сказал он, не прерывая процесса. – А что такое рок-н-ролл? Это музыка, созданная теми, кто думает не мозгами, а членом”.

По краю детской кроватки

Одним из определяющих свойств хэйр-метала была массовая ненависть к нему: бесстыжее самолюбование артистов и их зависимость от зрительского обожания делали их объектом насмешек, и они сами это знали. Rolling Stone разгромил второй альбом Motley Crue: “Можно подумать, эту музыку писал отдел маркетинга MTV”, – говорилось в рецензии. А издатель журнала Янн Веннер, по слухам, отказывался включать группу Bon Jovi в основанный им Зал Славы Рок-н-ролла – настолько не впечатлен он был ее песнями. “Что означает Bon Jovi для истории музыки? Ничего!” – цитировал его биограф Джо Хэган (Bon Jovi были приняты в Зал Славы в 2018-м, спустя десять лет после того, как они формально получили на это право; Motley Crue, получившие его в 2007-м, ждут счастливого события до сих пор).

Сквозная тема книги “Fargo Rock City” – то, как ее автор, Чак Клостерман, любит музыку, презираемую рок-снобами. «“Shout at the Devil” был моим “Сержантом Пеппером”», – пишет он, прекрасно понимая, что для многих читателей само сравнение Motley Crue с The Beatles будет сродни красной тряпке. Но снобизм – неотъемлемая часть музыкального фанатства, просто потому что обожать что-то одно неизбежно означает презирать что-то другое. Клостерман тоже не мог его избежать даже подростком. Он вспоминает, что “Hysteria”, хитовый альбом Def Leppard 1987 года, казался ему предательством именно потому, что он был слишком популярным – особенно среди “душных чирлидеров” и “девчонок по имени Даниэль в топиках Esprit”. Еще более сложным было его отношение к группе Poison из Пенсильвании, проповедовавшей нехарактерно женственную версию глэм-рока – в ее бодрых песнях было больше “хэйр”, чем метала (“Раздражающая галерея хромых трехаккордных штампов и хриплого многоголосия” – Rolling Stone). Клостерману нравились записи Poison, но он держал свои симпатии в секрете, потому что знал: местные почитатели тяжелой музыки – по-своему не менее снобистские – не считали группу “настоящим металом”. Для него (и для многих других старшеклассников) Poison были стыдным удовольствием.

Так вышло, что именно Poison оказались первой группой, которую я увидел живьем в апреле 1988 года в зале Centrum города Вустер, штат Массачусетс. Они играли на разогреве перед Дэвидом Ли Ротом, несколькими годами ранее покинувшим Van Halen. На этот концерт я попал лишь потому, что у друга случился день рождения, и его родители великодушно раскошелились на билеты для нескольких семиклассников. Я был весьма поверхностно знаком с музыкой обоих исполнителей – фактически помнил лишь обложки их кассет, в том числе обложку дебютного альбома Poison “Look What the Cat Dragged In”, на которой четверо музыкантов были изображены с обильно подведенными глазами и накрашенными красной помадой губами; этот образ меня несколько озадачивал, но не отталкивал. Помню, как я поглядывал на сцену во время выступления ансамбля – живьем его участники выглядели не так фотогенично (и не так вызывающе), как на той картинке. Если напрячься, я, наверное, вспомню и некоторые трюки Дэвида Ли Рота – архивные видеозаписи свидетельствуют, что в том туре в сет входили интерлюдия с боксерским рингом, шоу стальных барабанов, а также множество гитарных запилов Стива Вая, обладавшего особенным магнетизмом. Но большинство моих воспоминаний носят сугубо бытовой характер: гитары звучали очень громко, все вокруг были в джинсах, там курили сигареты, которые пахли не сигаретами, а очередь в мужской туалет была такой длинной, что кто-то предпочитал облегчиться в раковину. Все это выглядело достаточно рок-н-ролльно.

На следующий год, в 1989-м, моя семья переехала из Белмонта, штат Массачусетс, в Хамден, штат Коннектикут, пригород Нью-Хейвена. Там мы наконец-то подписались на кабельное ТВ – потому что местные телевизоры ловили меньше обыкновенных каналов. Впервые в жизни у меня появился постоянный доступ к MTV, который именно тогда стал подразделять эфир на несколько тематических блоков: “Yo! MTV Raps” для хип-хопа, “Club MTV” для танцевальной и поп-музыки, “Headbangers Ball” для хэви-метала, “120 Minutes” для музыки, которую как раз тогда стали называть “альтернативной”, “Dial MTV” для самых популярных видеоклипов во всей сетке – их показывали там в обратном порядке: от менее к более хитовым. Девиз “Леди и джентльмены, рок-н-ролл!” больше не работал: канал теперь ценил преимущества музыкальной фрагментации. Тем не менее на MTV по-прежнему звучало много хэйр-метала – одним из самых популярных клипов того лета, когда специально вызванный техник провел нам телевизионный кабель, стал “Heaven”, прорывной хит гламурного вида ансамбля под названием Warrant. Видео начинается с перебора акустической гитары и крупного плана светловолосого фронтмена Джейни Лэйна, который с серьезным видом смотрит в камеру и произносит какую-то глубокомысленную чепуху про потускневшую фотографию и ускользающие воспоминания. Он тянет время почти целую минуту, после чего наконец вступают остальные музыканты – звучит сокрушительный трехаккордный припев и идеально бессмысленный рефрен: “Рай не так уж и далеко, мы становимся ближе к нему каждый день”.

Между образом и саундом хэйр-метала всегда было легкое несоответствие. Многие слушатели обращали внимание на то, что, хотя тексты хэйр-металлических групп пестрели упоминаниями “полного отрыва за гранью приличий”, как однажды спел Винс Нил, звучали они намного более пресно. Большинство альбомов той эпохи состояли из крепких среднетемповых композиций, базирующихся на простых, ровно пыхтящих гитарных риффах. Иногда, раз или два на протяжении пластинки, это пыхтение прекращалось для того, чтобы фронтмен мог приблизиться к микрофону и спеть нечто более тихое и серьезное: пауэр-балладу. Эта музыкальная форма появилась в 1970-е годы, когда многие рок-н-ролльщики независимо друг от друга поняли, что даже их поклонники не могут устоять перед обаянием сентиментальной песни о любви. “Тяжелым” группам пауэр-баллады предоставляли особо ценный шанс ненадолго снизить темп и децибелы. Яркий ранний образец – песня Led Zeppelin “Stairway to Heaven”, хотя она, возможно, была слишком длинна и непредсказуема, чтобы квалифицировать ее исключительно как пауэр-балладу (когда я учился в старших классах, “Stariway to Heaven” слыла популярной песней для медленных танцев, несмотря на резкое ускорение в финале; я по сей день помню жгучую неловкость, которую испытывал, неторопливо раскачиваясь с партнершей – когда вступали барабаны Джона Бонэма, было трудно понять, закончен наш танец или нет). Другой пример из тех же времен – напряженная “Without You” группы Badfinger (1970), более известная в воздушной кавер-версии хулиганствующего певца Харри Нильссона, которая стала хитом в 1972-м. Пауэр-баллады тогда не считались неотъемлемой частью рок-н-ролльной традиции – на самом деле даже в 1981-м, когда Journey выпустили свой меланхоличный хард-роковый шедевр “Don’t Stop Believin’”, одну из самых популярных пауэр-баллад в истории, термин еще не вошел в обиход.

А вот в 1980-е пауэр-баллады превратились из рок-н-ролльного гарнира в основное блюдо. У Motley Crue была песня “Home Sweet Home”, у Poison – “Every Rose Has Its Thorn”, у Def Leppard – “Love Bites”, у Whitesnake – “Is This Love” (само собой разумеется, у White Lion была “When the Children Cry”, а у Great White – “The Angel Song”).

Популярность формы доказывала, что сентиментальные песни никогда не выходят из моды. Но одновременно бум пауэр-баллад иллюстрировал парадоксальные пути эволюции музыкальных жанров, в которых звучание и визуальный стиль порой радикально расходятся друг с другом. С точки зрения облика и высказываний хэйр-металлические группы вроде бы стремились прослыть рок-н-ролл-экстремистами, рекламируя гиперболизированную версию рок-звездности 1970-х. Но с годами движение стало намного менее однородным, как это свойственно всем музыкальным направлениям, – по меткому наблюдению Клостермана, артисты теперь апеллировали не только к юным металлистам: к их целевой аудитории примкнули и те, кто не был юн и не был металлистом. Возможно, именно приверженность внешнему блеску рок-музыки позволила группам записывать слащавые песни о любви с акустическими гитарами и фортепиано – и при этом в глазах аудитории оставаться рок-н-ролльщиками. Одним из последних по-настоящему мощных хитов Aerosmith стала написанная поп-композитором Дайан Уоррен композиция “I Don’t Want to Miss a Thing”, которая вообще-то совсем не звучала по-рок-н-ролльному. Однако это была пауэр-баллада группы Aerosmith, и, следовательно, она являлась рок-н-роллом по определению. В популярной музыке так бывает часто: чем более аутентично ты выглядишь и ведешь себя, тем больше у тебя появляется свободы, чтобы переписать сценарий.

Впрочем, уязвимым хэйр-метал делали и его популярность, и наличие в нем посторонних примесей: чем дальше, тем больше бросалось в глаза расхождение между мятежным образом жанра и его безобидным саундом. В ретроспективе становится ясно, что немало слушателей алкали более чистой, более узкой разновидности рок-н-ролла (как и во многих других областях человеческой деятельности, в рок-н-ролле периоды расширения и дробления всегда сменялись периодами очищения и перегруппировки сил – и наоборот). По распространенному мнению, хэйр-метал умер осенью 1991 года, и убило его вполне конкретное событие: выход песни “Smells Like Teen Spirit” малоизвестной до той поры группы Nirvana. Песня основывалась на рудиментарном четырехаккордном риффе, в ней не было гитарного соло. Главным героем клипа, снятого в плохо освещенном школьном спортзале, был певец в растянутой полосатой футболке, со спутанными волосами и с не вполне членораздельной артикуляцией. Каким-то образом композиция стала хитом, а потом – целым движением, популяризировавшим поджанр, который получил название “гранж”; в более широком смысле культуру, к которой принадлежала Nirvana, назвали “альтернативной”. Неужели конец хэйр-метала выглядел столь прозаично?

Судя по всему, этот конкретный миф проходит проверку фактами. На момент выхода “Teen Spirit” я учился в школе, и, хотя песня мне не очень понравилась, я помню, что от нее было попросту не скрыться – а на MTV мгновенно появилась масса артистов, звучавших примерно так же. В “I Want My MTV” Питер Менш, менеджер Def Leppard, описывал церемонию MTV Video Music Awards 1992 года как “апокалиптический” эпизод: исполнявшие смехотворную оду подростковому бунту под названием “Let’s Get Rocked”, Def Leppard внезапно выглядели там возмутительно неуместно (не помогало делу и то, что солист группы, Джо Эллиотт, вероятно, стараясь не отставать от моды на гранж, вышел на сцену в берете и ярко-синем плаще, напоминающем свадебное платье). Кип Уингер, мускулистый лидер хэйр-металлической группы Winger, утверждал, что клип Nirvana фактически сделал его ансамбль нежизнеспособным. “Я смотрел «Smells Like Teen Spirit» и думал: все, с нами покончено, – говорил он. – Мы все это знали, это было очевидно”. В 1993 году Winger были упомянуты в мультсериале “Бивис и Баттхед” – хите MTV о двух дебилах-металлистах, которые смотрят клипы и отправляются на поиски идиотских приключений.