Крыло бабочки

Но Флай была понимающей, слушала его, и, похоже, ей нравилось то, что он говорит. Она появилась так внезапно, что Мификс даже не знал, как ему благодарить Дракона. Время шло, как ему казалось, Флай искала способ, чтобы помочь ему. Они множество дней провели вместе. Летали по Легендариуму, разговаривали, спали. Флай была потрясающей любовницей, но его сердце принадлежало только Уэллу. С нетерпением он ждал того самого дня, когда сможет быть рядом со своим возлюбленным.

А потом... Потом все резко переменилось. Флай сделала то, чего так сильно желал Мификс. Освободила Уэлла... Убив его. Ведь смерть – это тоже освобождение. И, как сирин потом понял, единственно возможный вариант для Хранителя. Он был запутан. Совершенно разбит. Он набросился на бабочку и яростно кричал, потому что внутри все разрывалось от боли, горя и бесконечной любви. А она кричала на него в ответ, бросала ему в лицо слова о собственных чувствах, которые были ему не нужны. Она надеялась, что за то время, которое они провели вместе, он образумится, увидит, что она любит его, и полюбит в ответ, но... Он не видел. Он трепетно ждал встречи с Уэллом. И тогда Флай подписала для него единственный приговор. Либо она, либо никто.

Потом она исчезла, он больше никогда не встречал ее. Контракт не был разорван, а на то время, пока он был заключен, Мификс добровольно подписал себе статус раба. Но тогда он думал, что убийства Уэлла ей будет достаточно. Однако Флай, похоже, решила, что пора брать свое. Только сейчас он понял, что она дала ему отсрочку, возможность насладиться жизнью. И теперь вернулась за ним, такая же гордая, невыносимая, ненавистная тварь все с такими же методами.

И держит его здесь.

Ее приближение он чует сразу же. Мгновенно садится на стол, уставляясь в стену потухшим взглядом, даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть, как она входит.

Флай с кем-то живет. Он не может понять, кто это, не может его увидеть, но абсолютно точно знает, что этот кто-то – моложе Флай. А еще они трахаются. Почти каждую ночь. Жестко, страстно, и его и ее крики долетают даже до Мификса. Или она сделала так специально, чтобы они долетали? В любом случае, он искренне сочувствует этому неизвестному. Который, кажется, живет вместе с ней же.

Мификс вообще отрезан от мира, в его распоряжении только телевизор с парой сотен каналов. От нечего делать он гоняет сериалы и смотрит, как там дела у Винкс, которые вечно мелькают в каких-нибудь репортажах.

Баттерфликс стоит справа от него. Мификс по-прежнему не оборачивается к ней, зная, что бабочка считывает его. Пусть. Он покажет ей всю свою ненависть. Ничего нового она там не увидит. Сегодня она стоит дольше обычного. Раньше Флай уходила через пару часов, а теперь пролетает почти пять, и ничего. Она все так же стоит, безмолвно глядя на сирина.

А у того заканчивается терпение.

– Что тебе нужно? – он произносит это тяжелым, непривычно чужим голосом.

– Ты знаешь, что, – и будто всех этих лет как не бывало. Ненависть вспыхивает в нем с невыносимой силой, он вскакивает с дивана и моментально оказывается рядом с Флай, с бессильной яростью смотря ей в глаза.

– Почему ты не оставишь меня в покое?! Тебе приносит удовольствие издеваться надо мной?!

– К подобным мерам бы не пришлось прибегать, если бы ты был чуть менее упрям.

– Нас с тобой ничего не связывает! – упрямо твердит он. По губам Флай бежит улыбка. Она делает шаг к нему навстречу, а он инстинктивно пятится назад, пока не упирается в стол. Так они и замирают на секунду, довольная Баттерфликс и совершенно разбитый Мификс.

– Неужели? – Флай усмехается. Она прижимает сирина к столу, проводя своей гладкой ногой по его колену, заставляя прежние образы всплывать в его голове. – Неужели ты ничего не чувствуешь?

– Нет. Я ненавижу тебя, – процеживает Мификс, и в его глазах играет боль. – Я тебя ненавижу, стерва.

– За что же?

– Ты убила его!

– А потому что давно уже пора открыть глаза! – шипит она. – Ты предпочел его мне. Ты думал о каком-то человеке, пусть и из Легендариума, когда рядом была я.

– Я любил его, – Мификс в гневе. Он ненавидит эту женщину, ненавидит бабочку за то, что она обманом убила Уэлла.

– Нет, мой дорогой, ты его не любил, – улыбается Баттерфликс, проводя длинным ногтем по губам Мификса. – Ты всегда любил только меня. Ты сам стонал, когда был во мне. Я видела. Я чувствовала. Разве нам было плохо вместе?

– Это была плата за твою “помощь”, – с ненавистью выплевывает слова Мификс. – Ты сказала, что поможешь мне все устроить так, чтобы Уэлл смог быть со мной.

– И ты поверил? – смеется Флай, вплотную приближаясь к лицу Мификса. – Мой дорогой, я надеялась, что ты наконец-то образумишься. Но ты все сильнее сох по этому мальчишке. И тогда я решила... Раз ты не принадлежишь мне, значит, никому не принадлежишь. Я не могла позволить, чтобы ты был с ним. Неужели это так неочевидно?

Мификс устало закрывает глаза, а затем сухо спрашивает:

– Неужели после всего этого ты рассчитывала услышать от меня признания в любви? Или то, что она вдруг появится у меня?

– Проблема в том, любимый, – Флай проводит пальцем по его щеке, а сирин цепенеет от ненависти и тихой злости, – что ты никогда не видел дальше собственной маски.

– О, – мрачно отвечает Мификс. – Зато я вижу точно и знаю наверняка: ты никогда не изменишься.

– Ну почему же? – брови Флай притворно взлетают вверх. – Да, мы неизменны. Мы статичны, однако мы можем учиться новому. Я приспосабливаюсь. Посмотри. Я уже почти три сотни лет живу среди людей. Пытаюсь понять, что такого находишь в них ты. Ведь ты часто предпочитал их общество, верно? Любил их, не презирал. Я учусь у тебя.

– Зачем тебе это? – устало спрашивает сирин. Он не понимает, что за игры ведет с ним бабочка, и совершенно не хочет понимать.

– Потому что я люблю тебя.

Она снова повторяет это. Снова кидает ему эту ненужную любовь, в которую он не особо-то верит. Мификс презрительно фыркает и демонстративно уставляется глазами вверх, игнорируя пытливый взгляд бабочки.

– Знаешь... – глухо начинает он. – Если бы ты любила меня, то увидела бы, что я не хочу быть с тобой. Ты не убила бы Уэлла. Ты бы оставила нас в покое. И позволила бы мне быть счастливым.

Кажется, на секунду это выводит Флай из колеи. Она застывает, и ее пальцы замирают в миллиметре от щеки Мификса. Он с таким же потухшим взглядом взирает на нее, будто ожидая ответа на свой вопрос.

– А ты бы сделал то же самое? – самообладание возвращается к Баттерфликс совсем быстро. Пальцы снова требовательно скользят по его щеке.

– Да! Я бы умер за любимого, если бы только мог! И потом... Именно это я сейчас и делаю. Моя любовь, мой милый, самый прекрасный Скай принадлежит, увы, не мне. И никогда не сможет принадлежать! Но знаешь! – гордо выпятив подбородок, с надменным видом произносит сирин. – Поначалу я и правда сетовал на судьбу. Мечтал убить, растерзать или хотя бы вызвать на честный поединок эту рыжую, чтобы сразиться с ней за сердце моего любимого! Но потом... Я понял, что я хочу ему счастья! И если нам не суждено быть вместе, я не буду ему мешать, я отойду в сторону и буду любоваться им издалека, но я никогда, слышишь, никогда не причиню ему боль!

– Вполне в твоем духе, – со стеклянным взглядом произносит Баттерфликс. – Но такое пожертвование является скорее продуктом эгоизма, нежели истинной любви.

– И пусть! Но я никогда бы не причинил ему боль! – с вызовом Мификс смотрит на нее.

– Ты-то? – насмешливо поднимает брови она. – О нет, мой дорогой, нет. Если бы была одна маленькая возможность, ты бы уже давно извел Аватару Дракона, но тебя останавливает лишь страх смерти. Если бы не это, ты бы уже давно держал в плену своего ненаглядного Ская.