Крыло бабочки

Но без одобрения Лейла не может. Без благословения, данного Блум, не может. Блум – это последняя заслонка, отделяющая от решительных действий. И пока фея огня Дракона не даст добро, Лейла не ринется в бой.

– Я понимаю, почему ты в прошлый раз остановила меня... – забавно, в прошлый раз у них у всех мозги поотшибало, но в критический момент они хоть как-то сообразили. – Вернее, пыталась остановить. Ты говорила, что не нужно мстить, нужно найти в себе силы и простить... Мне кажется, ты имела в виду не это. Просто я тогда, с шорами на глазах от боли, от ярости, ничего не видела перед собой, не соображала – передо мной только его лицо стояло и лицо Огрона, эта его ухмылка, а мне хотелось стереть ее навсегда. Мы с Небулой оказались с ними рядом – я проиграла, потому что не могла трезво соображать. Меня захватили эмоции, и это было моей слабостью. Меня легко было ранить. Я не видела перед собой ничего. За это я могу сказать тебе “спасибо”.

Блум по-прежнему молчит, внимательно ее слушая. Лейла знает, что ей дают высказаться, и решает не терять подобной возможности.

– Но потом... Я долго думала о том, что ты говорила. Думала о прощении, о мести. О том, что мстящий человек – это слабый человек, что если я убью их, то не получу морального удовлетворения, потому что это не вернет мне Набу, что истинная сила в том, чтобы... Ну если не простить, то тогда подняться над собой, забыть и отпустить, позволив себе жить дальше, но... Я не могу так, Блум, – грустно улыбается Лейла. – Не могу. Я пыталась, я начала жить дальше, но знаешь, особо не помогает. Я мщу, может, даже не ради него – он бы точно не одобрил, как и ты, поверь. В этом вы оба такие. Я, может, ради себя больше. Я...

Тут Лейла выдыхает, потому что говорить об этом очень и очень сложно.

– Я не смерти хочу их Блум. Их смерть мне облегчения не принесет. Все так, как ты и говорила. Но я хочу, чтобы они страдали. Хочу, чтобы они кричали. Хочу, чтобы они испытали боль, понятную им. Я поговорю с ними на том языке, который доступен им. И разорву на куски. Уничтожу. Не все такие, как ты, Блум. Я понимаю, почему ты говоришь о прощении, я понимаю, что переступить через собственную боль, подняться... Это тебе. Ты – Аватара. А я – обычный человек. Мне не стать такой, как ты. Никогда. Никому из нас, из Винкс. Никому из Магикса. Ты видишь больше, чем мы, ты чувствуешь по-другому. И я даже не представляю, насколько это сложно. Зато ты представляешь, что чувствую я. Пожалуйста.

Эти слова – крик о помощи. Эти слова – крик боли. Тигрица склонила голову – тигрица ждет одобрения. Лейла дождалась своего гештальта. Встречи с судьей, жестким и справедливым.

– Месть никогда не будет выходом, – наконец произносит Блум, глядя в глаза Лейле. – И просто убив того, кто причинил нам горе, в накале эмоций, ты ничего не приобретешь. Не вернешь тем самым Набу. Не исправишь то, что уже сделано. И не утихомиришь свою боль. Месть никогда не будет выходом. Я не отказываюсь от своих слов. Но если ты точно знаешь, что нет другого выхода...

– Нет другого выхода, Блум.

Обе вздрагивают, когда эти слова произнесены.

– Если ты знаешь, что только это поможет тебе наконец забыть страшный кошмар, знаешь, что именно такая расправа поможет тебе поставить точку...

– Поможет. Я думала об этом не первую ночь. Я все взвешивала, Блум. Теперь мои глаза холодны, – Лейла смотрит на фею огня Дракона, ожидая ее вердикта. А сама внутри висит на тоненькой ниточке, которую в любой момент могут оборвать.

– ...Иди.

Эти слова звучат внутри эхом. Словно в тумане фея морфикса скользит взглядом по Блум, которая сейчас похожа на огненное зарево, и ощущает странное желание упасть на колени, шепча слова благодарности. С ее плеч сваливается тяжкий груз.

Лейла больше не смотрит в глаза Блум. Лейла перемещается прямиком к Нексу в Красный Фонтан, заставая его в собственной комнате.

– Однажды ты сказал, – замечает Лейла, – что убьешь их вместе со мной. Ты пойдешь?

– Конечно, детка, – кивает Некс, берясь за свое оружие и облачаясь в красную паладинскую форму. – Я убью их всех ради тебя.

– Нет, – глаза Лейлы горят огнем, – с алыми волосами – мой.

– А Гантлос – мой, – оба с удивлением поворачиваются на решительный голос. В противоположном углу комнаты стоит Муза в Баттерфликсе, скрестив руки на груди. – Что? – она смотрит на них с легким вызовом. – Ты думала, я не догадаюсь, Лей? Думала, что оставлю тебя? Не в этот раз.

Лейла замирает. А затем улыбается. Дико. Кровожадно. И чарующе.

– Все ради меня, да? – дьявольски шепчет она.

– Все ради тебя, детка, – кивает Некс.

И это заставляет Лейлу чуть ли не кошкой прогнуться. Она чувствует себя странно. Ее почти трясет от экстаза. У нее больше не связаны руки, больше никаких моральных тисков, которые крепко сжимают, не позволяя двигаться. Она свободна.

И с ревом несется туда, где был заточен демон, много веков терзавший волшебное измерие. Туда, где они вместе с Винкс чуть не погибли от ледяного дыхания белой змеи. И туда, где сгинули маги Черного Круга.

Вернее, они думают, что сгинули. Лейла чувствует: нет.

Омега встречает двух фей и паладина белыми пустошами, скалами из вечного льда, глубокими пещерами, шипением вдалеке, холодом, пробирающим до костей, и белыми облачками, вырывающимися изо рта. Лейле плевать. Несколько взмахов руками: и теплые оболочки накрывают их.

У Лейлы развязаны руки. Она получила благословение от Блум. И, издав боевой клич, она уверенно идет по белым снегам – яркая бабочка среди этих льдов, а Омега, чуть приоткрыв глаза, шипит про себя, чувствуя знакомую ауру Баттерфликс, чуть дергается, потому что помнит, что Аквела была сверху, и снова засыпает.

А они идут по души трех магов. Некс – по одну сторону, Муза – по другую, а Лейла – в самой середине, она чувствует, что защищена с обоих сторон. И внутри – дикая, дикая радость. А еще – неуемная жажда расправы.

– Набу, может, и не одобрил бы, – произносит она.

– А мы не спросим его, Лей. Мы сделаем это сами, – улыбается Некс.

Лейла кивает. Она накалена. Она почти готова рвануть. Но если в прошлый раз ее глаза застилала плотная пелена... То теперь она видит ясно. В ее глазах стоит лед – ужасающий, наросший плотным слоем за эти годы. Лед, сумевший пережить потерю Набу, осознание, примирение, новые чувства. И ничего не забывший лед.

Они идут вперед, решительные, смелые, сильные – идут на осознанное убийство, и сердце феи морфикса бухает. Потому что никогда прежде, никогда раньше. А тем более она не хотела, чтобы в это ввязывались ее парень и лучшая подруга. Но они пришли сюда, вместе с ней. Вершить то, что фея испокон веков делала сама.

Убивать.

Муза напрягает все свои силы, тянется Ревом в самые дальние уголки планеты... И чувствует.

– Я слышу их, – коротко сообщает она.

Для Лейлы – это звук наслаждения.

– Идем, – слегка прикрывает глаза она. Слишком сладостный звук.

– Мы. Вас. Убьем, – шепчет Огрон, сжимая кулаки. Его глаза наливаются кровью, а взгляд... Взгляд затуманен. Где Гантлос и Анаган? Сгинули во льдах Омеги? Потерялись среди бесконечных пещер? Живы ли, умерли? Помнит ли их Огрон? Черный Круг кольцом сжимается на шее, кольцом душит и добивает собственного хозяина. Игрушка, если ее перестают использовать по назначению, порой склонна к бунту.

Магия Огрона – дикая, рваная, не держится внутри и танцуют черными лоскутами вокруг. Нет контроля. Нет трезвого рассудка. Лишь безысходность и вопли. Кольцо сжимается на шее… Да нет, понимает Лейла, не кольцо. Кольцо давно уже кануло в бездну и прекратило свое существование. Огрона калечит собственная сила. Фея музыки поджимает губы и скептически смотрит на бывшего врага.