Крыло бабочки

– А я не знаю, закончу ли Алфею вообще, – немного с грустинкой в голосе добавляет Рокси.

– Так, Рокс, хватит параноить! – утешает ее Ана. – Получишь ты Энч, не переживай!

Но фею животных ее ответ не очень убеждает.

– Уже февраль. А Энчантикса все нет и нет. Может, я его вообще не получу.

– Ты меньше об этом думай, – советует Кристалл.

– Да я бы с радостью, – с грустью отзывается Рокси. – Но не могу.

На самом деле она не то чтобы переживала очень сильно, но... Тревожные звоночки уже начали появляться. Однокурсницы одна за другой завершали свое превращения в фей, тут и там щеголяя новыми крылышками, блестящими перчатками, демонстрируя кулончики с волшебной пыльцой и шепотом рассказывая друг другу о том, какие испытания им пришлось пройти, чтобы заработать подобное. Сначала Рокси слушала с большим интересом, даже ажиотажем, про себя размышляя, что вот у нее все будет так же (ну, или почти так же), потом – с беспокойством, а теперь уже и с легкой завистью. Умом-то она понимает, что до конца учебного года еще куча времени, но... Если в девичьем мозгу засела какая-либо нехорошая мысль, велика вероятность, что она будет грызть несчастную девочку до того самого состояния, что девочка очень сильно распереживается и наделает от глупости много нехороших дел. И пусть еще только февраль, но...

– Я правильно понимаю, что чем больше думаешь о получении Энчантикса, тем сильнее вероятность именно его неполучения? – тем временем встревает в интересный разговор профессор Велигд. На секунду Рокси и забыла, что он здесь, и сперва даже не знает, как же ему ответить, но в очередной раз Ана спасает ситуацию.

– Ну типа того. Короче, если во время экстремальной ситуации будешь думать о том, что тебе за это может прилететь Энч, то нихрена его не получишь, – сообщает она.

– Жестоко, – вздыхает Рокси.

– Ну это ж типа философия в стиле... Ну там, что ничего не дается просто так, что чтобы что-то получить, нужно приложить усилия, что страдания и мучения окупятся наградой и прочее, – зевает фея музыки. – Фарагонда загоняла ж в начале учебного года.

– Ну хоть где-то вам втолковываются эти принципы, – кивает профессор Велигд, – если бы вы еще их и в учебе использовали.

– Вечно вы хороший момент испортите, – ворчит Ана.

Рокси и Кристалл напрягаются: рванет или нет.

– Просто меня уже не удивляет, что в одном случае вы принимаете некоторые вещи как прописную истину, а во втором нещадно сопротивляетесь, – отвечает ей Велигд. Улыбаясь. Рокси и Кристалл вздыхают: пронесло.

Вообще за этих двоих переживали не только они, но и весь класс, потому что иной раз, отвечая у доски, Ана могла выдасть нечто такое, что никто в здравом уме сказать бы Велигду не решался. И тогда все, затаив дыхание, ждали, чем закончится это увлекательное кино, а Рокси и Кристалл еще и боялись, как бы подруге порядочно не влетело, но всегда, слава Дракону, обходилось. Но везение – штука вообще странная, оно может как внезапно прийти, так и закончиться в любой момент. Поэтому феи боялись, что Ана рано или поздно перешагнет дозволенную черту, и тогда профессор Велигд устроит ей... Что именно он ей устроит, они даже представить боялись. Тем более эти двое почти уже полаялись на уроке, но сейчас вроде бы ничего – относительно нормально разговаривают.

Ну и хорошо.

– Так что, Рокс, не переживай. Были случаи, когда феи свои Энчи вообще получали чуть ли не в самые последние дни перед выпускными экзаменами, – успокаивает подругу Ана, – а если уж совсем все плохо... Нет-нет, я думаю, ты вряд ли войдешь в то редкое число! – поспешно добавляет она, видя, как поникают плечи Рокси.

– Знаешь, после того, как из многих-многих девушек из моего родного города последней феей Земли оказалась именно я, то даже не удивлюсь, что и в это редкое число я тоже войду, – откликается фея животных, но затем вскидывается. – А что за число?

– Ну, иногда на некоторых курсах были феи, которые не получали Энчантикс, – переглядываясь с Аной, немного робко начинает Кристалл. – Ну, это не потому, что они не пришли испытание, а потому, что судьбой им было предначертано получить его немного позже.

– Да! И если ты вдруг до июня не получишь Энчантикс, это не значит, что Алфею ты не закончишь! Наверное, – поспешно добавляет Ана, глядя на Велигда, который уткнулся в какие-то свои бумаги, давая трем феям возможность наговориться. Видимо, почувствовав, что на него смотрят, он поднимает голову и расслабленно замечает:

– Все в ваших руках, Анастейша. Может быть, и закончите.

И феи дружно сглатывают. Потому что эти слова звучат сейчас как угроза. А Алфею им закончить очень хочется. Хотя бы с тройками про природомагии и зельеварению. Дракон с ним, с хорошим аттестатом. Лишь бы закончить.

– Этот мудак хоть хорошо трахается? – цокает языком Антуа, закладывая большой карамельный леденец за щеку. Они гуляют по торговому центру. Стук высоких каблуков и сапог на толстой подошве. – За что ты его любишь?

Аквела молчит. Когда они ходят в подобные заведения – разумеется, не те, в которые валом валит весь этот сброд, Флай сосредоточена. Кажется, что ее совершенно не развлекают эти прогулки – что ж, пожимает плечами Антуа, очередной пунктик Древних, с которым ему приходится мириться.

Сам же Антуа в дорогих бутиках поторчать не прочь. Хорошие вещи видно сразу, у него на них глаз наметан. Антуа нравится отличный дизайн, тщательно подобранный интерьер и выхолощенные продавцы, знающие цену каждому клиенту и почитающие клиента как своего Дракона. Хорошо обученных сотрудников не проглядишь, Антуа нравится, когда сфера обслуживания работает превосходно.

Поэтому он получает удовольствие, когда ходит по магазинам. Ни в чем себе не отказывает. Флай же, у нее всегда лицо холодное, собранное, будто она на собрании директоров сидит или годовые отчеты слушает. Или внимательно изучает проект новой модели баттермобиля.

Его бабочка – ледяная королева автомобильного мира, леди, стоящая у основания одной из самых известных марок всего волшебного измерения. Женщина, которую не пробить ничем, у которой огонь, прячущийся в глазах, вырывается только по ее приказу – когда Флай трахается или злится, или испытывает другие сильные эмоции, вот тогда она горит, и Антуа замирает от восхищения, потому что его восхищает ее стальная хватка.

И у этой прекрасной, волевой женщины есть одна единственная слабость – сирин, который бегает от нее как от огня. И совершенно не желает принять действительность: ему досталась такая, такая...

– Между прочим ты совершенно забыла обо мне, – обиженно надувает губы Антуа. – Когда мы трахались в последний раз?

– Не думала, что тебя это беспокоит, – спокойным, сосредоточенным голосом отзывается Баттефликс. С почти всегда закрученными в узел на голове волосами, в практичных деловых костюмах, но как она блистает на светских мероприятиях, когда выходит из амплуа руководителя Баттер Индастрис, как сияет, надолго оставаясь в памяти всех этих снобов.

– Не беспокоит. Меня беспокоишь ты. Он тебя удовлетворяет? – Антуа – само бесстыдство. Для него спросить такое у бабочки – само собой разумеющееся. И он знает, что она ответит.

– Да. Он более чем меня удовлетворяет. Ты знаешь, что я не могу больше ни с кем другим. Теперь.

Это почти извинение, ну надо же. От его-то Аквелы.

А так Антуа знает. Знает про эту особенность Древних – влюбляться с первого взгляда в свою истинную половину, а потом всю жизнь бегать за ней, если половина бегает от тебя. И быть ей верной. Древние – до грустного скучные однолюбы. Антуа это не нравится. У него помимо Флай еще есть женщины. Красивые, богатые женщины, которым нравятся молодые мальчики. Но Флай, она лучшая. Не только потому, что чертовски хороша в постели, а потому, что именно она сделала из него того, кем он сейчас является. Они больше, гораздо больше, чем простые друзья или любовники.