Крыло Королевы

Я улыбаюсь, держась на грани сознания, и думаю о том, как это похоже на Шая.

А потом я вспоминаю: Шай никогда больше не выкрикнет ни одного приказа. Наряду с агонией, распространяющейся от моей раны, эта мысль причиняет слишком сильную боль. Я сдаюсь, оказываясь во власти темноты.

Глава 16

Очнувшись, я вижу над собой какой-то светлый изогнутый потолок, от одного взгляда на который у меня кружится голова и крутит в желудке. Я жмурюсь до тех пор, пока линии и точки не перестают плясать перед глазами, и, сделав глубокий вдох, вновь поднимаю веки. Как только моё зрение возвращается, я понимаю, почему потолок такой странной формы. Я лежу на низкой койке в шатре, марлевая занавеска отделяет мой уголок от остального пространства. Я одета в оборванные лохмотья комбинезона, хотя ткань на ноге кто-то обрезал. Моё бедро и живот перевязаны — белые тугие слои бинта накручены один за другим. Но я всё ещё жива. У меня всё тело болит так, что не остаётся никаких сомнений в том, что я жива.

Развернувшись, я нахожу свой пояс для кинжалов, аккуратно сложенный на стул рядом. Я пытаюсь сесть, чтобы дотянуться до него, но голова вновь кружится. Меня поглощает боль. Пронзает насквозь, начиная с ноги и распространяясь по всему телу ледяным лезвием, режущим мои нервные окончания. И тогда я вспоминаю: мы с Коном взлетели, я оглянулась вниз и увидела, как башню пожирает огонь. И осознала… осознала, что…

Шая больше нет.

Как и Джессема, и Дэна, и многих хороших солдат — вейрианцев и антейцев. Всех их больше нет. Только предки знают, где Петра и Том, что произошло с ними. И с Эларой со всеми её портными и дизайнерами, со всеми горничными, приставленными ко мне. Я видела, как город пылает подо мной, а сама улетала прочь. Я чувствовала поднимавшийся снизу жар всем своим телом.

Шая больше нет.

Упав в постель, я пялюсь наверх, желая, чтобы моё сердце надорвалось от этой мучительной мысли, чтобы я сдалась и умерла, ведь так я последую за ним. На летних полях, куда ушли все наши предки, мы встретимся вновь, как воины, как герои.

Шая больше нет.

Я даже заплакать не могу.

Проходит совсем немного времени, когда кто-то заходит в шатёр. Девушка-врач с усталым лицом, которая, вероятно, до этого дня никогда не сталкивалась ни с чем серьёзнее перелома или ещё каких-либо болезней мирного, счастливого времени. Девчонка совсем. Она выглядит так, будто не спала который день, и на секунду она кажется ошеломлённой тем, что видит.

— Вы очнулись, — выпаливает она и запинается. — Я должна… Я сейчас… Как вы себя чувствуете?

Я пристально смотрю на неё.

— Болит. Всё и сразу.

— Неудивительно. Как ваше зрение? Голова болит?

— Я принцесса Беленгария Вейрианская, герцогиня Эльведен, графиня Дюнен. Я была в самолёте, потерпевшем крушение, и мне нужно знать, что случилось с моим пассажиром, и последние новости, — я не упоминаю, кем был мой пассажир. Маленькая предосторожность, на всякий случай.

Врач улыбается, совсем не обеспокоенная воинственным настроем пациентки.

— Я пришлю кого-нибудь, кто сумеет ответить на все ваши вопросы, принцесса, после того как проверю, что вы готовы к этому.

— Разумеется, я готова, — к горлу подкатывает тошнота, и внезапно я вижу трёх девушек вместо одной, каждое лицо глядит на меня с одинаково непреклонным выражением, говорящим, что мне не поверили. Мне холодно, как будто всё тепло высосали изнутри.

А врач видит меня насквозь, это проблема. Я понимаю это по её взгляду, по тому, как она скрестила руки и ждёт. Следует слушаться её, и она сделает всё, что мне нужно. В противном случае она так и будет стоять и ждать, пока я не начну делать то, что мне говорят. Она антейка. Возможно, то упрямство, которое я заметила в антейме, есть в каждом из них. Надежда есть. Надо только не сопротивляться.

— Я должна сперва проверить ваши раны.

— Сколько времени прошло?

— Три дня. Большую часть времени вы провели без сознания, оставшуюся — под успокоительным. Но вам повезло. Немногим удалось выбраться из Лимасилла.

Я судорожно втягиваю воздух. Чудовищная скорбь накрывает меня мокрым холодным одеялом, окутывая моё ноющее сердце и разум. Ну да, немногие выбрались из Лимасилла. Я видела, какой ад устроили там гравианцы. Я видела, как город горит, чувствовала это своей собственной кожей.

И Шая больше нет.

Как только врач, доктор Хэли, остаётся довольна моим состоянием и я принимаю некоторые лекарства из их до смешного небогатой аптечки, меня снова оставляют одну. Но одиночество продолжается недолго.

Снаружи происходит какая-то суматоха. В шатёр врываются Петра и Том.

Они тоже перевязаны. Том сильно хромает, хоть и пытается это скрыть, а пол-лица и часть шеи Петры — одна сплошная гематома, да и руку она держит как-то странно. Но они живы. О предки, они живы.

Мы втроём обнимаемся, заверяя друг друга, что это всё происходит на самом деле, что мы, и вправду, все трое здесь, живые. Я тянусь к ним, пока боль от движений не начинает грозить повторной отключкой, и тогда я ложусь на подушку. Петра и Том, похоже, догадываются, в чём дело, и выпрямляются, как полагается солдатам. Я говорю им перестать придуриваться и сесть уже, наконец. А сама пытаюсь приподняться, не обращая внимания на подкатывающую тошноту.

— Какова обстановка? — я жду подробностей. — Кто-нибудь ещё..?

Петра качает головой ещё до того, как я договариваю.

— Город в руинах. Как и почти все густонаселённые пункты. Мы не получали вестей с южного континента. Дворец… вернее, то, что от него осталось, стал, судя по всему, их штаб-квартирой. Они создают лагеря для военнопленных, трудовые лагеря, всю эту дрянь. Где-то, возможно, пытаются организовать сопротивление, но они все разъединены и не представляют серьёзной угрозы. Чуть что их сотрут в порошок. Этот кровавый посол от гравианцев всё продолжает выдвигать требования. От имени антейма.

— От Кона? — я пытаюсь подняться с постели. Я ведь вылетела из города с ним. Ради этого Шай пожертвовал собой. Как они сумели взять Кона в плен?

Петра садится рядом со мной, на самый краешек койки, тянется ко мне и обхватывает своими руками, прижимая к себе. Она гладит меня по волосам.

— Всё в порядке. Кон здесь. Он в безопасности, принцесса. Гравианцы создали своего рода марионеточное правительство с тем принцем во главе.

— Кендалом, — голос Тома сочится презрением. — Он утверждает, что Кон мёртв и что он законный наследник, но никто ему не верит. Пока нет тела, никого этим не обманешь. Они поразительно упрямы, эти антейцы, — краткий смешок. — К тому же, Кон здесь. Готовится к радиовещанию, хотя для этого нужно сначала раздобыть оборудование. Но его это не волнует. Это просто вопрос времени. Они блефуют. Джондар в бешенстве. Ты бы слышала его… Никогда бы не подумал, что он знает такие слова.

— Какое ещё радиовещание? А вдруг они вычислят наше местонахождение? Где мы, кстати?

— В безопасном пока что месте, — отвечает Петра. — Джондар сказал то же самое обо всей этой затее.

Том ухмыляется.

— Так или иначе, твой жених оспорил эти аргументы. Он говорит, что у него есть план. У него их много в последнее время.

Он начинает рассказывать мне больше: цифры, локации, запасы, оружие; но я не поспеваю за ним. Всё смешивается в кучу….

Не знаю, в какой момент я проваливаюсь в сон или как долго нахожусь без сознания. Мои сны, они запутанные, пугающие, зверские. Мир полыхает, Шай сгорает в огне, и я горю вместе с ним. Я хочу, чтобы тьма поглотила меня раз и навсегда.