Крыло Королевы

Кон здесь всё равно что призрак. Я чувствую его незримое присутствие в лагере. Все говорят о нём. Я могу сказать наверняка, где он был, но сама его не нахожу. Иногда я просыпаюсь с ощущением, что он приходил, пока я спала, что его запах всё ещё витает в шатре. Я задаюсь вопросом, пытается ли он дать мне личное пространство. Или просто избегает.

В то же время один призрак точно преследует меня дни и ночи напролёт. Шай. Я так привыкла к тому, что он всегда где-то рядом. Мне приходится напоминать себе раз за разом, что он мёртв. Иногда я уверена, что он разговаривает со мной в моих снах, говорит мне быть сильной, особенно когда я нахожусь на грани того, чтобы сдаться.

Все эти дни слились в один с момента падения Лимасилла. Я набираюсь сил заходить каждый раз чуть дальше, но меня никогда не пускают в одиночку. Я наблюдаю за Томом и Петрой во время их утренних тренировок: как всегда, сначала они воздают почести предкам, а затем следуют плавные, грациозные и в то же время быстрые движения. Я ещё слишком слаба, чтобы присоединиться, но я хотя бы могу смотреть на них и вспоминать наш дом. Я почти ощущаю присутствие Шая, как некий фантом между ними, как тень на их лицах. И на моём тоже. Некоторые беженцы тоже поначалу наблюдали, а потом начали присоединяться к тренировкам. Когда я набираюсь сил, чтобы принять участие, нас уже больше двадцати. Мы все движемся в унисон, сосредотачивая разум. Исполняем древний танец великих воинов. И призраки давно ушедших на тот свет танцуют среди нас.

Кон по-прежнему неуловим.

Когда я всё-таки решаюсь спросить Джондара, где же Кон, тот отвечает этой своей раздражающей улыбочкой. Явно злорадствует над тем, что знает что-то, чего не знаю я. Он ведь вновь вернул себе свою главную роль — вечный страж антейма.

— Приходи и увидишь, — говорит он. — У нас есть сюрприз для тебя.

Я слишком ошеломлена приглашением, чтобы возразить.

Сейчас раннее утро, прошло уже больше трёх недель с падения Лимасилла. Я потеряла счёт дням, а спрашивать как-то неудобно. Да и к тому же, у кого сейчас есть время нянчиться со мной? У каждого есть своё дело, и в лагере стоит тишина. Джондар ведёт меня через деревья к поляне. Здесь всюду разложены устройства разной степени готовности. Но в центре всего… о предки, в самом центре там…

«Стрекоза». Каким-то образом они сумели спасти её и восстановить. Я делаю вдох, но не могу выдохнуть.

— Как? — спрашиваю я.

— У Кона было свободное время, — на лице Джондара кривая улыбка. — Ну… не совсем, но ему нужно было занять руки и голову. Он счастливее, когда погружён в работу, так что он занимался этой штуковиной при любой возможности. В перерывах между всем остальным: обеспечением защиты лагеря, взломом гравианской системы безопасности, созданием коммуникатора и ободряющими речами для народа. Ну, сама знаешь.

— То есть пять минут в день?

Как странно, что я могу обмениваться с ним шутками в такое время. Это кажется невероятным, и всё же именно это мы и делаем.

Джондар улыбается с такой лёгкостью, что удивляется этому сам.

— Он хотел починить этот самолёт для тебя.

Думаю, он скорее хотел бы починить меня, но это не его специализация. Так что он оставил заботы о моём здоровье доктору Хэли, а сам переключил внимание на «Стрекозу». Поэтому он больше не заходил ко мне? Нет, он всё сделал правильно. От него больше пользы со всеми этими железками. Результат стоит передо мной.

«Стрекоза» так прекрасна, что я боюсь расплакаться. Я безжалостно заставляю себя сдерживаться.

— От одного толку будет мало, хотя я смогу вылетать на разведку, наверное, и…

— Он работает над несколькими. У нас есть пилоты и работающие дирижабли. Гравианцы захватили аэродромы, но не все корабли. Некоторые из них находились в полёте и сумели скрыться. Кроны деревьев укрывают их.

Но деревья — не лучшая площадка для взлёта и посадки, если только их летательные аппараты не способны маневрировать так же хорошо, как «Стрекоза» и…

— А! — вскрикиваю я, странно счастливая от внезапно пришедшего осознания. — Он собирается усовершенствовать двигатели старых кораблей, подогнать их.

— Именно. Или использовать их составные части, чтобы создать ещё таких самолётов, если сможет.

Это умный ход — от Кона меньшего ожидать и не приходится, — хотя этого всё равно будет мало. И на это уйдёт слишком много времени. Но всё же он гений. И главная надежда Антееса.

— И где же он сам?

Джондар кивком указывает в сторону деревьев, и я замечаю что-то скрытое там. Какая-то конструкция, сломанная и изогнутая. Я хмурюсь и направляюсь к ней, пока не осознаю, что это разбитый купол от здания Рондета. Разноцветное стекло, местами расплавившееся от жара и потемневшее от дыма, осколками разбросано по траве. Огромного кристалла больше нет. Я даже не подозревала, что мы были так близко к нему. Должно быть, сюда сбросили бомбу. Это место разрушено, разграблено и брошено. Я представляю, как гравианцы совершили набег на это красивейшее священное место, и моё сердце леденеет.

— Он переговаривается.

Каким-то образом я вспоминаю, как дышать. Значит, они живы, и Кон сейчас с ними, под землей, где он делится своими планами со всеми маэстре. Я только надеюсь, что они помогают ему, а не просто восторгаются его сообразительностью. Их коллективный разум наверняка счастлив узнать обо всех его новых изобретениях, свежих идеях и чудесах, которые он им представляет. Они это всё обожают.

Но могут ли они помочь?

Каково им, пока их мир рвут на части, оставляя руины? Ренна говорила, что они чувствуют всё происходящее на Антеесе, всё видят и знают. Что они думают о последних событиях?

— О предки, — выдыхаю я, когда в голову приходит ещё одна мысль.

— Ваше высочество? — Джондар аккуратно меня придерживает, выискивая признаки плохого самочувствия.

— Я должна его увидеть.

— Но он… Сейчас никак нельзя.

— Ох, забудь, — я вырываюсь и спешу к куполу. Джондар нервно следует по пятам, даже когда я прохожу дыру, где раньше находился кристалл, вниз к небольшому оврагу и вверх к тайному входу. Не такому уж тайному, раз он тоже об этом знает. Мне даже в голову не приходит, что Рондет может меня не пустить. Я оказываюсь внутри до того, как Джондар успевает меня остановить или потребовать объяснений. Он останавливается на входе, терзаемый внутренней борьбой.

— Бел, пожалуйста. Это запрещено.

Бел? С каких это пор он зовёт меня Бел? Даже полное имя было странно слышать от него. Я поднимаю бровь.

— Ну тогда не иди.

— При всём моём уважении, принцесса…

Вот оно, это слово. Да, я принцесса. Уже не антейская, но всё ещё вейрианская. Им не следует забывать об этом.

— Нет, — отвечаю я голосом, не терпящим возражений. У меня есть все права, чтобы быть здесь. Я заслужила быть рядом с Коном. Они же приняли меня, ведь так? Разговаривали со мной. Смотрели мои воспоминания. Джондар, наверное, не знает об этом. Однако должен бы догадаться. Брак бы не допустили без их одобрения. Но с другой стороны… сам брак так и не был заключён. Гравианцы об этом позаботились. — Жди здесь.

Он пытается пойти за мной, но, похоже, не может пересилить себя и пересечь черту. Он бы хотел сказать, что его место рядом с Коном, что он бы пошёл на всё, чтобы попасть туда, но не может.

И я помню его слова об Эларе. Как она возненавидела его за то, что он отказался жениться на ней, потому что не любил её. Ну конечно, он не любил её. Он не может любить двоих одновременно. Не в том самом смысле.

В моей голове будто бы после тьмы, расплывчатых мыслей и заблуждений наступает ослепительная ясность.