Крыло Королевы

Мне становится невыносимо неловко. Я пытаюсь придумать ответ. Хоть какой-нибудь.

— Он же твой командир, разве нет?

Петра скрещивает руки.

— Был им. Но это было давно. В любом случае, а ты тогда кто?

— Я… я не… что?

Петра качает головой и улыбается.

— Тебе лучше не давать выступать с речами, да? Серьёзно, Бел, зачем, по-твоему, я здесь? Ради тебя. Это всё, что я делаю. Присматриваю за тобой. Как это делал Шай. Это то, чего он хотел.

— Шай…

— Я не представляю, чтобы он взял и согласился с Зендером, что тебя надо схватить и увести отсюда, несмотря ни на что. Он хотел бы отправить тебя в безопасное место, но стоило бы ему увидеть твои глаза, как он бы всё понял.

Правда? Надеюсь, что да.

— Я думала, что люблю его, Петра.

Ужасное признание. Я замечаю, как смягчается её взгляд.

— Знаю. Но я видела тебя с Коном. Это настоящая любовь, Бел, — когда я собираюсь возразить, она поднимает руку. — Не спорь. Всё это… ты делаешь ради него. Я вижу это и понимаю тебя.

— Тогда ты понимаешь, почему я должна вернуть его. Иначе всё, включая смерть Шая, окажется напрасным.

— Мы не можем этого допустить. Мы обе воспитаны как воины, принцесса. Это то, к чему нас готовили всю жизнь. Мы вейрианки, это у нас в крови.

Я ухмыляюсь.

— Равно как и упрямство.

— Это в первую очередь, — она опускает руки. — Я защищала тебя всё это время. И продолжу делать это дальше. Я клянусь тебе, принцесса Вейриана и — будь на то воля предков — королева Антееса.

— Я не королева. Без него. И я… я не знаю.

Паника и чувство потери вновь поднимаются во мне. Эти две эмоции я стала испытывать часто, но каждый раз тяжело, как в первый.

— Я знаю, — подхватывает Петра. — Поверь мне. И им тоже. Спроси любого антейца, последуют ли они за тобой. И тогда ты поймёшь.

Я беру её за руку, глаза жгут слёзы облегчения и благодарности. У меня никогда на самом деле не было подруги. Такой, как она. Воспитание в теплице, семейные узы и всё такое. Этот разговор стал для меня откровением. Петра примерно моя ровесница, но она кажется старше, потому что я знаю, что всегда могу положиться на неё. Всегда.

Она заключает меня в объятья, быстрые, но душевные, сжимая мои плечи, будто бы хочет придать устойчивости и передать часть своей силы.

— Но сначала, Бел, нам нужно спасти твоего антейма, правильно?

— Кто, если не мы?

Петра пожимает плечами, её улыбка становится лукавой в хорошем смысле.

— Такое нельзя доверить нашим парням. Кто бы мог подумать?

***

Освещение в покоях Рондета слабое, холодное. Нервничая, я тянусь к коллективному разуму. Они не хотят, чтобы я была здесь, это очевидно. Сопротивляются сильнее, чем когда-либо до этого. Эти жадные, любопытные умы закрыты от меня, решительно настроенные держать меня на расстоянии.

— Ой, да ладно вам, — протягиваю я. — Ренна, пожалуйста. Поговори со мной.

Тишина. Даже хуже — барьер словно бы укрепляется, как непробиваемое стекло.

— Я должна помочь Кону. Чтобы это сделать, мне нужна ваша помощь. Я знаю, кто вы, знаю, кем вы были. Вам пора пробудиться.

Нет ответа. Ничего.

Я бью по одной из панелей, но это не приносит ничего, кроме боли. Я прижимаю ноющую руку к груди и просто стою на месте.

— Я никуда не уйду. Если понадобится, я разгромлю всё и насильно вытащу вас отсюда. Я принесла достаточно взрывчатки, чтобы здесь всё взлетело на воздух.

— Ты самая невыносимая женщина, которую мы когда-либо сюда впускали, — говорит Аэрон.

— О, но это ведь не совсем так. Правда, Матильда?

В тишине воздух словно сгущается. Затаив дыхание, я жду. Упрямство, как сказала Петра, это вейрианская черта. Для меня это важнее долга и чести, потому что только так я смогу достучаться до них.

— Давно ты поняла? — наконец спросил четвёртый голос, почти что робко. Я ожидала чего угодно, но не этой застенчивости.

Я прижимаю ладонь к последней кристальной панели в зале, и вижу создание, спящее внутри. Это совсем не человек. Возможно, оно даже каменное. Но какая разница. Я знаю, кто внутри. Откуда-то.

— Только когда ты пустила меня к нему. Потому что я нужна ему, даже если он этого не осознаёт. Спасибо тебе.

— А он знает, кто я?

— Я не говорила ему, антейма. Но как это вообще возможно?

Я слышу вздох в своей голове.

— Я знала, что умираю. Моё собственное тело предавало меня… Я не могла помочь Кону, не могла защитить его. Его разум, Беленгария… он такой непогрешимый. Яркий и полный идей. Я не могла допустить, чтобы это было потеряно. Не хотела, чтобы он стал приземлённым. Поэтому я обратилась к коллективному разуму, — теперь я чувствую их всех, неразрывно связанных друг с другом, переплетённых между собой в узор столь красивый, что я сама не решаюсь к нему потянуться, боясь прикоснуться. Но одной нити не хватает. Одной нити, как сказала Матильда, более яркой, чем все остальные. Кон. — Я хорошо их знала. Мы прекрасно ладили. Я умоляла их помочь, и они взяли меня к себе. Молчаливый Берин и я… слились вместе. Только не говори ему, Бел. Он не должен знать.

— Но почему?

— Почему? — переспросила она. — Глупая, это ведь намертво привяжет его к призраку. А нам нужно, чтобы он жил. Вот главная причина, почему мы выбрали тебя. Чтобы ты вселила в него жизнь.

— Тогда помогите мне. Прошу вас, помогите мне спасти его. Все вы. Это ведь и ваш мир тоже. Неужели вы хотите, чтобы его уничтожили?

— Мы оставили этот мир, — говорит Фавре. — И теперь мы спим и видим сны. Это наша роль.

— И что будет, когда они придут сюда? А они придут, вы это знаете. Насколько ценными они сочтут вас, последних в своём роде, коллективный разум, что всё видит и всё слышит? Мы столько всего разделили с вами. Почему вы не хотите помочь нам и самим себе?

— По-твоему, мы не помогаем, Бел? — спрашивает Ренна. — Мы спасли тебе жизнь, тайком показали врага, чтобы ты смогла получить информацию. Что мы вчетвером можем сделать такого, что было бы важнее уже сделанного?

Ренна права, но этого недостаточно. Мне нужно больше. Намного, намного больше.

— Я собираюсь найти его. И вернуть назад. Чего бы это ни стоило. Я могла бы уже улететь… моя семья настаивает на этом. Но не стану. Я не уйду без Кона, понимаете?

— Улететь? — Аэрон внезапно становится подозрительным и уже не скрывает злость. — Что значит «могла бы улететь»?

Так, значит, это расстраивает его, да? Ну, тем хуже для него.

— Моя семья, — я подхожу к его ложу. — Мой брат и его флот уже на орбите этого мира, только за пределами блокады. Он говорит, что здесь небезопасно, что если гравианцы схватят меня, Антеес будет потерян наверняка. Кон подпишет всё, а вейрианцы не станут нападать, если моя жизнь будет под угрозой, — я запинаюсь. Это тупо. Это так тупо. Если бы я не была вейрианской принцессой, такой проблемы бы вообще не стояло. Если бы я была просто солдатом, моим долгом было бы остаться и сражаться. Но нет… С горечью на языке я стискиваю зубы и смотрю на Аэрона сквозь мутную панель. Я не вижу лица, ничего подобного, только сверкающие пластинки. — До вас это никак не доходит.