Крыло Королевы

Мои стражники взбираются по террасам, как тени горных коз, руками и ногами цепляясь за выступы, которые никто другой бы даже не заметил на этих жемчужных стенах. Верхний уровень обходят дозорные, и я боюсь, что нас выдаст мой подскочивший пульс. Том ныряет в тень, а Петру я и вовсе нигде не вижу. Но вот гравианцы уже прошли мимо, и моя подруга вновь появляется, добираясь до последней балюстрады, и тихо ступает на ровный пол. В свете генератора я вижу один лишь силуэт. Том присоединяется к ней через несколько секунд.

Они исчезают внутри кабины управления. Мгновение ничего не происходит, как вдруг они снова появляются, возвращаясь обратно тем же путём, каким поднимались, не издавая ни звука. Но гораздо быстрее.

Генератор по-прежнему работает.

— Что случилось? — спрашиваю я, затаив дыхание, когда они подбегают к нам. Том широко улыбается, но Петра выглядит недовольной.

— Том запрограммировал его на взрыв, — сообщает она. — У нас мало времени.

— Если бы он просто без причины выключился, это бы вызвало больше подозрений. К тому же так они не смогут включить его обратно.

Петра сужает глаза.

— Да, конечно, ведь чертовски большой взрыв вообще не вызовет подозрений. Мы могли бы просто забрать детали, чтобы они не смогли так быстро починить, Том.

Он кривит лицо.

— И ты знала, что именно нужно взять?

— Ну, хотя бы отломать выключатель…

— Забейте, — перебиваю я. — Всё хорошо. Это даст нам время.

— Чтобы найти Кона, — соглашается Джондар.

— Я видела подземелье, — мысленно возвращаюсь к тому моменту, когда мой разум подключился к его. Вот бы я могла сделать это сейчас… Но, видимо, Рондет не так силён. Я довела их до предела. Связь между ними — это одно. Но кто знает, где сейчас Кон?

— Не здесь, — отвечает Джондар. — У нас нет… — внезапно его взгляд становится отстранённым. Я сразу понимаю, что происходит. Он разговаривает с ними. Какая прелесть, они теперь общаются с Джондаром, а со мной — нет? Значит, я и вправду сильно их разозлила. — Фавре предполагает, что он в ледяном доме. Это самая глубокая часть дворца, и там… соответствующие ощущения.

— Фавре, видимо, хорошо знает дворец.

— Он много чего знает.

Не сомневаюсь. Да, я пытаюсь выудить информацию, и мне плевать, что это заметно. Фавре много чем мог бы поделиться.

— Мы, вчетвером, — я подаю знак Тому и Петре, и они молча присоединяются, — пойдём за ним. Остальные пусть будут наготове, когда генератор взорвётся. Это будет отвлекающий манёвр. И сигнал Зендеру.

Я посылаю мысль: «Предупреди его, пожалуйста, Ренна».

Мы быстро продвигаемся в темноте без каких-либо происшествий. Гравианские дозорные, в основном, обходят периметр, внутри их немного. Им ведь нечего бояться, как они думают. К утру они поймут, как сильно ошибались. Даже сейчас мои люди занимают позиции: внутри и снаружи, сверху и снизу. Я прибавляю шаг, продолжая искать Кона.

Мы замечаем тело, насаженное на кол. Оно свисает с верхней террасы, как сломанная кукла. На мгновение — на одно чудовищное мгновение — к горлу подкатывает тошнота. Он мёртв уже не первый день. Не первую неделю.

Но это не Кон.

— Кендал, — слабым голосом произносит Джондар. Том подходит к нему и кладёт руку на плечо, но ничего не говорит. Он бросает последний взгляд на брата и подавляет все чувства. Для скорби будет время потом.

В ледяном доме под телом принца нет ничего, кроме одной жуткой статуи. Я уже видела её, когда Матильда показала мне Кона, вживую она такая же пугающая. Она нависает над нами с открытым ртом и протянутыми руками.

Я отпинываю кандалы на холодном сыром полу, и у меня на ноге остаётся пятно крови.

— Он был здесь, — в голосе Ренны слышится отвращение. — Ох, бедняга Конлейт. Он был здесь. Не так давно. Я чувствую его эмоции в воздухе, его агонию. След свежий… и до боли яркий. Но он рассеян, разбит на части. Я не уверена, что смогу найти его по этому следу, — она говорит так, будто её отталкивает сама мысль о том, чтобы заниматься этим, но она хотя бы не возражает, не говорит, что она выше этого. Ренна тоже до глубины души тревожится за Кона. Как и весь Рондет, внезапно понимаю я. Даже больше, чем я думала. Он особенный.

Особенный для меня. Для своего народа. Настолько особенный для Матильды, что она даже предпочла жить призраком, заточённым в кристалл, лишь бы иметь возможность оберегать его. Настолько особенный, что я всё ещё остаюсь здесь, рискуя всем.

Неистребимое безрассудство.

— Всё хорошо, Ренна. Это могу сделать я.

Я достаю из своего мешка небольшой приёмник и включаю его. Сигнал сильнее, чем я могла мечтать, и я следую за ним, радуясь, что в антейма был вживлён передатчик, и одновременно опасаясь того, куда он может меня привести. Мой браслет-коммуникатор устроен примерно так же, но только у Кона он вживлён под кожу, и мне остаётся только молиться, чтобы гравианцы этого не обнаружили.

Матильда сейчас с ним? Кто знает.

Надеюсь, нет, ради её же блага. И ради Кона. Но я не представляю, где ещё она может быть.

Три гравианца охраняют первую террасу. Троица, которую мы легко устраняем. Петра и Том — идеальные солдаты. Мне с ними очень повезло. Мы прокрадываемся внутрь, к галерее наверху рядом с главным бальным залом, который некогда был полон огней, музыки и смеха. На меня накатывают воспоминания о том бал-маскараде, что обернулся катастрофой.

Я слышу крик, он мгновенно вырывает меня из воспоминаний. Сломленный, душераздирающий. Мне знаком этот голос, знакома эта боль, пронзающая насквозь, хотя я бы предпочла никогда такого не знать. Маячок больше не нужен.

Я знаю, где Кон.

Глава 26

Я быстро подаю знак Джондару и остальным, отмечая, как загорелись их глаза, в которых появилась надежда, мгновенно затмившая все тревоги. Он жив. Я возношу благодарность каждому предку за то, что Кон жив. Но всё же страх никуда не девается. Мы все слышали его боль. Он жив только пока что.

Мы скользим в тени, занимая позиции. Я всеми силами заставляю себя не бросаться к нему, и я не одна такая. Каждый из нас вынужден сдерживаться.

Закованный, он стоит на коленях посреди галереи в окружении стражников — гравианцев и их мех. Половина лица покрыта засохшей кровью, и одну руку он держит странно. На груди красное пятно — свежий ожог. Я чувствую запах обгоревшей плоти и подавляю крик. Его лицо худое, измождённое, но в глазах сверкает вызов, и моё сердце оживает. Они недооценили его. Как и все. Возможно, даже я.

— Посмотрим, что заставит тебя стать сговорчивее, антейм. То, как ты не поддался наркотикам и пыткам, достойно восхищения. Священники впечатлены тем, как ты выдержал боль. Но игры кончились. Пора поставить тебя на место.