Крыло Королевы
Шрифт:
Кроме как покинуть корабль.
— Готова? — Кон прижимает меня к себе.
Я киваю. Так будет лучше. Я предпочту умереть среди звёзд, чем в груде металла. Нужно совершить этот прыжок.
Я переплетаю наши пальцы, и вместе мы бежим по коридору, ведущему в никуда. Многолетние тренировки дают результат. Выдохнуть, выпустить весь воздух из лёгких, чтобы сосуды не закупорились. Неважно, что через несколько секунд мы умрём от нехватки воздуха. Всё это уже не имеет значения. Вместе мы прыгаем в пустоту.
И летим.
Кон нажимает какую-то кнопку на поясе. Нас окружает личный
И летим среди звёзд.
— Я усилил его действие. Этого хватит ненадолго. Но я не мог позволить тебе сгореть.
Парить в открытом космосе намного лучше, с этим не поспоришь. Но затем я опускаю глаза, глядя на планету.
За нами сквозь атмосферу летит гигантская хрустальная стрекоза. Она сверкает в сиянии солнца и звёзд. Огромные крылья простираются широко, а фасеточные глаза замечают нас среди обломков с зоркостью сокола. Ренна издаёт радостный рёв и обвивается вокруг нас.
Битва окончена и уже стихает, но оставшиеся три члена Рондета кружат над нами, разрывая на части всё гравианское, что только было в небе, неважно, пытается ли оно бороться или отступить. Их клыки и когти — само по себе оружие, их крылья придают им невероятную скорость. А я, похоже, потеряла сознание. Помню только, как мы парили среди звёзд и обломков гравианского истребителя.
И как Ренна спасла нас.
И как Кон держал меня в объятьях.
И как Шай… погиб за меня. Снова.
Ренна возвращает нас во дворец — или то, что от него осталось, — приземляясь в саду.
— Сюда! Они здесь!
Это голос Джондара. Он бежит к нам, спотыкаясь от спешки. За ним я вижу Петру и Тома, своих стражников, каким-то чудом всё ещё живых. Том ранен, но держится на ногах, решительный, как никогда. И тут я вспоминаю: бронежилет. Том всегда носил бронежилет.
Я готова была расцеловать его за это. Но Кону и Джондару это наверняка бы не понравилось.
Как бы они сами ни были ранены, наше состояние намного хуже, поэтому они быстро окружили нас заботой.
Я мельком замечаю вейрианские корабли — «Соколы» и даже «Осы» — кружащие над головой. Но в основном я продолжаю смотреть на Рондет. Их чешуя блестит на солнце, как сталь или драгоценности. Я не могу оторвать глаз. Они летают как стрекозы, существа из моих воспоминаний, их двойные крылья трепещут на такой скорости, что размываются в воздухе, и сверкают всеми цветами радуги, постоянно меняясь. Это я помогла Рондету принять этот облик? Или они всегда были такими, в ожидании пробуждения, когда это потребуется?
— Докладывай, — хрипит Кон.
— Сегодня наш день, — объявляет Джондар. — Они улетели в гиперкосмос, за ними гонятся имперские войска. А тебе нужен врач. Вам обоим.
— Том? — перебиваю я. — Что случилось?
— Я в порядке, ваше высочество, — отвечает он. — Правда. Бронежилет принял большую часть удара на себя, и нога не так уж плоха.
— Он резиновый, не иначе, — делится
со мной Петра. — Всё от него отскакивает.Нас быстро уводят… Или, правильнее будет сказать, уносят. Наверное, я опять упала в обморок. Боль подавляет сознание, даруя благословенное освобождение. Кон остаётся со мной. Я слышу, как он кричит на всякого, кто пытается нас разделить. Это так не похоже на него — кричать. А затем я слышу его всхлипы, когда мы остаёмся одни. Он ни на секунду не выпускает моей руки.
Просыпаюсь в спальне. Кон стоит на коленях у кровати, опустив голову и плечи на подушки. Он всё ещё держит меня, хотя хватка ослабла. Он дышит прерывисто, и я догадываюсь, что он и не думал о своих ранах. Ему наложили повязки прямо здесь, рядом со мной. Он по-прежнему в лохмотьях, оставшихся от той одежды, в которой его схватили. Он даже не снял с пояса металлический шарик — щит, спасший нас обоих. Он выглядит таким уставшим и таким молодым. Слишком молодым, чтобы быть настолько потрёпанным.
— Кон?
Он шевелится, внезапно поднимая голову и делая резкий вдох. Страх на его лице — яркое напоминание о последних событиях. Следы пыток и издевательств всё ещё на нём. Но ещё хуже тени пережитого, отражающиеся в его глазах. Мне хочется спросить, что с ним сделали, но не могу, пока нет. Он пытается взять себя в руки.
— Это была она? — спрашивает он, его голос хриплый, надломленный. Я не горю желанием отвечать, но он уже знает правду. Мой Кон умён. Слишком умён для его же собственного блага. — Но как?..
— Она хотела приглядывать за тобой, и Рондет взял её к себе, включив в состав четвёрки. И когда мы оказались в опасности…
— Она умерла, да? На этот раз по-настоящему. Я слышал их вопль. Их всех. Я и сейчас их слышу, — не знаю, что ему сказать, поэтому просто обнимаю, обхватывая руками и прижимая как можно крепче. — Они плачут. Не уверен, что они когда-нибудь успокоятся.
— Иди сюда, — я тяну его на кровать, чтобы он лёг рядом со мной. Мы устраиваемся в объятьях друг друга, как только можем, осторожно касаясь друг друга. Каждое движение причиняет боль. Но это неважно.
Время идёт. Мы лежим в тишине. Я прислушиваюсь к его дыханию, желая, чтобы оно выровнялось, успокоилось. Врачи приходят и осматривают нас обоих, дают лекарства, переодевают нас. Но ни на секунду мы не разделяемся.
Я не оставлю его. Больше никогда. И думаю, он чувствует то же самое. Надеюсь. Наверняка. Не могу же я настолько ошибаться? Я отказываюсь покидать его. Не после всего того, через что мы прошли. Я не могу, не в силах. Мне не нужно быть королевой, или принцессой, или кем бы то ни было. Это всё ерунда. Мне нужен только он.
Я не отпущу его теперь. Не после всего, что было. Я слишком много потеряла.
— Это был Шай, — наконец произношу я. — Он был мехой, и он спас меня. Вспомнил. Хотя мехи не способны на это.
— Да, не способны, — соглашается Кон. Он тянется ко мне рукой и вытирает слёзы с щёк. Я даже не заметила, что плачу. Его пальцы задерживаются на моём лице, словно бы изучая. Я чувствую приятное покалывание на коже. Такое приятное, родное ощущение.
— Тогда как?..
— А как Матильда…