Крылья не белого цвета

— Импровизация? — послышалось с другой стороны зала.

— А мне кажется, нет. Он настолько близок с героем, будто жил его жизнью или уже играл?..

— Ты, подойди к нам! — позвали из-за кулис.

— Кто, я?

В первый момент Лунс подумал, что это уже и конец. Недолгая слава — не более пяти минут. А теперь ему скажут, как много было ошибок. Что ж, он готов, отец, несомненно, был прав, когда говорил, что Лунс — бездарь, и он с гордо поднятой головой уйдёт и постарается всё забыть.

«Мира… — тут же вспомнилась девушка. — А ей что сказать? Провалился. Так ведь и есть. Честно. Нет смысла врать.» — с такими мыслями он вышел на сцену, удивился улыбкам жюри.

— Дорогой Линс. — начала старая женщина.

— Я Лунс… — замотал головой.

— Простите.

Это минутное отступление показалось многим так же придуманным раньше.

— Ещё одна импровизация! — зашептали люди.

— А он хорош.

— Держится в роли, только немного испуган.

— Дорогой Лунс, — снова заговорила женщина. — Мы оценили твоё выступление. Хотим сказать своё мнение… Прошу выслушай до конца.

Подобная манера речи, а особенно последние слова ещё сильнее натолкнули рыжего на неудачу.

— Да, я не актёр, знаю! Простите, что зря пришёл…

— Никто не говорит: «Зря!»

Случайно сказанная фраза шокировала и жюри, и зрителей.

— Мы хотели сказать не так, ты — лучший. Не подумай, что это сарказм. Нам понравилась игра и твоё умение держаться в определённой роли…

Но он больше не слышал слов.

«Я? Да разве это может быть правдой? Чёртова Мира, подговорила их, наблюдала за мной! Издевается!»

— Простите… — недослушав речь до конца. — Мне срочно надо поговорить с одним человеком! — заерзал, сорвался с места и скрылся в тени кулис.

«Мира! Ещё хоть одно слово! Я знаю, это из-за тебя!»

А она ждала его на входе, сидя на холодных ступеньках. Сияла от радости, была ещё красивее, чем прежде. И, как ему показалось, даже стала другой. За её спиной виднелось что-то, большое.

Крылья!

Он так и упал перед ней, обезумев от стольких эмоций: от ужаса, напряжения, а теперь ещё и галлюцинаций.

— Кто ты? — через какое-то время вновь повторил мальчик, понимая, что находится на крыше. Внизу высота. Здание не менее двадцати метров. Кажется, крыша театра. Он лежал на холодной черепице, его голова на коленях у этой девушки. За её спиной по-прежнему видны крылья, огромные, золотистые, они немного напоминают солнце, хотя солнце уже зашло.

— Что мы делаем здесь?! — чуть не вскочил.

— Лежи. Кажется, у тебя обморок. Испугался что ли?

— Обрадовался… Наверно, и испугался тоже. Признаюсь, думал, они не поймёт меня. А вышло…

— Нет, меня. Ты ведь боишься? — огромные карие глаза смотрели на своего путника.

Резко покачал головой.

— Только скажи, — уже шёпотом, — что делаем мы с тобой на крыше?

— Подумалось, надо тебе показать…

— Кого?

— Лучше спроси, зачем. — она засмеялась, а после подхватила за руки, взлетела и, кружась, опустила Лунса на землю.

— Ты…

— Нет, не ангел! — ещё одна улыбка.

— А с виду не скажешь… Ты помогла мне найти себя. Мою мечту…

— Ты её только нашёл, я подтолкнула. Остальное сделаешь сам. Как сегодня. Мечту ведь надо исполнить? И именно с этим я оказалась здесь, хочу помочь тебе, Лунси, а полетела на крышу, чтобы доказать кое-что, впрочем, ты уже сам понял…

— Ты не человек… — продолжать шептать дрожащим от волнения.

— Да. Некоторые и так думают…

Ослепительные показавшиеся золотыми крылья были красивого желто-лимонного оттенка, а самые длинные перья достигали почти что метра. И Лунс понял, что не в силах сопротивляться чарам этой волшебницы.

========== Глава 14. Таинство рока и счастья ==========

Юэн постепенно менялся, не в смысле характера или чего-то ещё, а именно внешне. Он возмужал, перестал смотреть на меня наивными полными удивленья глазами. Реже впадал в сомнения, реже стоял у она и «думал». Синие крылышки становились понемногу длиннее, и, думаю, именно это придавало ему веры и сил. Я боялась затронуть больную тему, хотя на языке не было ничего кроме неё, и периодически проскальзывали отдельные фразы.

Вот и сегодня я осторожно взяла его за руку. Юн повернулся. Он сидел напротив меня и казался таким счастливым. Не знаю, почему?

— …Просто так! — он снова угадывал мысли и отвечал, не успевая услышать вопроса.

— Ты говорил, что так не бывает. Что это…

— Невозможно? Да. Но я и ты… мы, — заострился на этом слове, — мы видим обратное.

Крылатый заулыбался кончиками своих красивых губ и, кажется, собирался опять рассказать историю. Ленивое летнее утро как раз позволяло посидеть подольше и не выходить на улицу, хотя та и манила к себе. Большие горячие дождевые капли падали на асфальт… Люди с цветными зонтиками проходили под самыми окнами…

— Да.

Я даже не удивлялась тому, на что он ответил.

— У каждого из нас своя судьба, но… — эта глубокая пауза, сопровождаемая печальным вздохом снова как бы являлась отсылкой к несчастью самого Юэна. — Больно смотреть, когда судьба рушится прямо в одно мгновенье. Я видел своими глазами, как бабочка попала под машину. Это не шутка, не аллегория. Даже такая хрупкая и крылатая, как она, может в один миг кончить под колёсами жизни. Или… Я говорил про жучка?

На самом деле рассказывал, но я была не прочь послушать это ещё раз. Один из «любимых» рассказов Юни, он так же являлся реальным.

— Я видел… Возле твоей школы. Возле ворот… Ты даже знаешь, где это.

Место школьного парка всплыло в моём сознании. Это красивое и всегда солнечное пространство, заполненное зеленью и цветами. С трудом можно было поверить, что там, в этом цветочном рае, так же таилась смерть. А, впрочем, жизнь так обманчива!

— Я помню, как жучок переползал дорогу у самой этой калитки. Прошёл я, но заметил его не сразу. После стал наблюдать. Ещё несколько твоих одноклассников перешагнули жука, они так же не знали и не видели, что оставили его в живых. А после… — крылатый опять замолчал, видимо, вспоминая увиденное во всех подробностях. — Ваша злая математичка… Она раздавила его тогда, когда тот уже почти перебежал дорожку. Почти достиг своей цели… Она…

Эмоциональность моего друга иногда переходила границу.

— Это всего лишь жук… Их много.

— Нет, это просто судьба. Рок.

Если вдуматься, Юэн говорил правду. Сейчас и ранее, он был прав всегда, особенно, когда начинал рассказывать.

— Такая судьба…

— …Может случиться у каждого. Можно пройти все трудности, а после сдаться или просто отползти не в ту сторону…

Грустный голос был самым главным показателем, что история эта — не выдумка. Юэн не только видел, но и чувствовал всё это, и даже представлял на месте жучка себя. А иногда так сильно входил в роль, что начинал грустить без причины. Такое тоже случалось. И безумная радость, и горечь депрессий. Юэн был самым ярким представлением человека-настроения. Или не человека, не важно; эмоции бушевали в нём с невиданной силой и властью.